Ликующий джинн - Вадим Чирков

-Костер у помойки, - отвечал ему такой же простуженный голос, - и одно поломанное кресло на двоих - это я тебе, точно, обещаю!

-А еще - шпроты, лимон и сыр, - гнул свое, маловразумительное, Петруха. Он был в том самом широченном пиджаке, поверх которого был накинут старенький плащ с поднятым воротом. Правое плечо у него было поднято до самого уха и этим, видимо, озябшим ухом он все время терся о воротник. Левую руку он держал на сердце.

-Крыша у тебя не протекла? - предполагал Гоги. - Шпроты и сыр! Ну и память у тебя!.. - На нем была незастегивающаяся куртка в сальных пятнах, с оторванным левым карманом и очень коротким воротом. Он часто поднимал плечи чтобы согреть этим куцым воротом затылок.

-Да пойми же ты! - рубил воздух красной иззябшей ручкой бывший кандидат наук. - Не уважать его - не уважать себя! Хоть что-то все равно должно оставаться на пьедестале!

-Ты бы о пьедестале раньше думал, - охоложивал его вдобавок к дрянной погоде Гоги-Егор-Кондрат. - Раньше - понял? Совсем ты меня заморочил!

Славик ничего не понимал в этом разговоре; "дворяне" стояли на разных позициях и говорили на разных языках.

-Вожжа тебе под хвост не попала? - интересовался Гоги. - Вдруг вспомнил черт-те о чем! Лимон, шпроты... Ты еще устриц закажи! А бычки в томате уже не про тебя? Я знаешь что сейчас сделаю? Выпью свою половину, а ты со своей иди искать камин и неспешного собеседника. Нога на ногу... Дай сюда бутылку!

Петруха снова схватился за сердце.

-Не ломай кайфа, Игорь, - неожиданно мягко сказал он. - Я в самом деле, кажется, заехал не туда. Пошли куда скажешь. - Он проглотил слюну.

Оба собеседника, все еще переговариваясь, повернулись к арке и пошлепали во двор. Славик стал протискиваться сквозь людскую толчею за ними. На всякий случай он прятался за спинами прохожих, а под аркой прижался к стене.

Двор парочка пересекла быстро, Славик не рискнул выйти из-под арки и следил за собутыльниками из-за угла. Они подошли к подъезду в таком же семиэтажном доме напротив его квартиры и скрылись в нем. Куда они могли пойти там, он знать не мог, но предположил, что, скорее всего, поехали на седьмой этаж; за ним, если подняться чуть, был вход на чердак. Подвал был кем-то занят под склад.

Ничего интересного из разговора двух пьянчуг Славик не выяснил. Обыкновенная перебранка алкашей, правда, чувствуется их "происхождение". Он поплелся к своему подъезду; сначала поплелся, потом впомнил вдруг, что дома его ждет компьютер, и понесся к дверям стрелой.

А в лифте, в лифте до него дошло, он понял, из-за чего спорили-ссорились Петруха с Гошей, упоминая то шпроты, то лимон, то сыр... Они ведь говорили о коньяке! О том, чем полагается его закусывать! Примерно то же перечислял как-то папин приятель, который всегда приходил в гости с диковинной бутылкой. "К хорошему коньяку - лимон, сыр, сыр - и только! - настаивал он. - Нажираться в этом случае просто преступление!"...

Коньяк наверняка был у Петрухи, недаром он все время держал руку на сердце. Славик подумал даже, что ему неможется. Просто там была заветная бутылка!

Точно, коньяк! Он как-то связан с его невидяйкой. Как?..

Приятели сейчас уже, наверно, на чердаке, устроились на чем-то удобном и при свете свечи потихоньку дудлят дорогое спиртное, роняя соответствующие напитку слова. А вокруг них пыль, хлам...

Вбежав домой,Славик сразу же набрал номер телефона художника.

Знакомое потрескивание бороды.

-Дядя Витя, откуда вы знали про коньяк?

-А что - пьют?

-Сейчас на чердак, наверно, пошли. Я о нем по закуске догадался. Они про нее говорили. Петруха выступал: лимон, мол, к такому напитку, шпроты... а Гоша крыл его. Потом договорились и пошли.

-На чем же они, интересно, остановились?

-На бычках в томате.

-Так, так, - ответил, размышляя, Кубик, - Значит, все-таки коньяк... Это, конечно, ничего еще не доказывает, но дает повод для... Ты говоришь, на чердак?

-Там больше некуда. В подвале теперь склад, а знакомых у них в том подъезде нет.

-Послушай... а ты сможешь мне их показать?

-Сейчас?

-Да нет, завтра, послезавтра.

-Смогу, наверно. Увижу и сразу позвоню. Только ведь надо будет быстро приехать.

-Я приеду, - пообещал Кубик. - Когда такое дело...

-А какое дело, дядя Витя?

-Слава, я не Настя Каменская, я могу ошибаться. И вообще я больше художник, чем следователь. Звони, - и положил трубку.

Хотя Кубик ничего не пообещал, но в Славике начала благотворно растворяться крупинка надежды, оставшаяся после разговора.

ВОРОБЬИНАЯ КАПЕЛЬ

Один очень хороший писатель сказал как-то, что у слов тоже бывают приключения. Как и у людей, бродячих собак (домашние о них только мечтают), у дворовых кошек (у этих приключений хоть отбавляй), ворон, голубей и воробьев. Не так уж давно была написана интересная строчка: " ...палое небо с дорог не подобрано..."

О чем она? Как случилось, что небо упало?! Почему оно на дорогах?! Какой Атлант* поможет людям поднять небо туда, где оно недавно было?!

Это приключения слов. Добавлю: приключения глаз. Еще добавлю: приключения ума. Ума поэта.

Догадались теперь, о чем он написал? Ну, конечно! Поэт писал всего-навсего... о лужах на дорогах после дождя. В них отразилось (упало) голубое небо с облачком посредине.

Интересно жить поэтам. У них что ни день - приключения...

Или вот еще строчка: "Хитрой змейкой из сугроба выбирается зима...".

А эта о чем? Что за змейка? И что она, не носящая, как известно, шубы, как медведь или енот, делала в сугробе? И почему змейка - зима?

Славик стоял и смотрел на тонкий извилистый ручеек, выбегающий из сугроба на внешней стороне тротуара. Ручеек спешил пересечь тротуар, чтобы нырнуть в быструю мартовскую воду на мостовой. На маленькой головке змеи-ручейка сверкали два глаза.

На последнем уроке Славика вызвали вдруг в учительскую. Он испугался лишь слегка, потому что больших грехов за собой в этот день не чувствовал. На всякий случай перебрал все. Ну, толкался, ну, бегал на перемене, ну, Светке Чебукиани сказал, что она дура... Может, пожаловалась?

Но в учительской его направили движением руки к телефону.

Он взял трубку и услышал папин голос:

-Значит, так. Мы с мамой оба в жуткой запарке. Пойдешь домой своими ногами. Но смотри...

-Я понял, пап. Я буду смотреть.

И Славик, впервые за долгое время оказавшись после уроков один на улице, один, уточним, наедине с весной, смотрел во все глаза.

С невысоких крыш старых домов возле школы свисали сосульки. Они исходили каплями, а некоторые уже обломились и упали на асфальт кусками хрусталя.

Иные же карнизы скалились целым рядом ледяных острых зубов... это была последняя угроза Зимы; все ее белое воинство удирало сегодня отовсюду, превращаясь ради собственного спасения в обыкновенную воду. А ведь совсем недавно эта вода была снегом, сугробом, метелью, завирухой, скользким льдом, снежным небом, узорчатой снежинкой, севшей на ладонь...

Под каждым карнизом слышалась звонкая капель. Под иными она была похожа на золотую ширму, которую, кажется, можно отодвинуть рукой и войти в дом.

Солнце светило так, что слепило, вчера выпавший снег, собранный поутру в сугробы, был ярок - глаза слезились, капель сверкала, била в барабаны, а воробьи - те прямо-таки сходили с ума: сбивались в стайки, летали, тут же садились, тут же снова взлетали, кричали безумолку, суетились... и в этом была виновата, конечно, капель, которую так и хочется назвать воробьиной, воробьиной капелью...

Попробуй-ка в такой день не смотреть по сторонам, попробуй-ка спешить домой...

Но дома уже, наверно, звонит телефон. А может, Питя ждет-пождет его на экране компа. И Славик ускорил шаг.

Как пятиклассник, у которого не сидят на голове ни родители, ни бабушка, а только ходит около ленивый кот, готовит уроки? Он готовит их так-сяк, кое-как, с грехом пополам, как говорили про пятиклассников еще сто лет назад. Он делает их зевая, потягиваясь, постанывая даже и покряхтывая, как седой дед, что натягивает на ноги внуковы вышедшие из моды кроссовки; он сидит за столом, в окно поглядывая, и на часы, и на телефон, замолчавший вдруг, словно его отключили... Мы об этом Славикином времени рассказывать не будем, чтобы не вызвать чью-то зевоту, а сразу перейдем в следующий день. Да, еще к тому же: Кубик не позвонил, Питя на экране не показался; в общем, ничего, кроме развеселой весны, звонившей за окном во все свои колокольчики, бившей во все барабаны, ничегошеньки интересного не было. Поэтому перейдемте-ка в следующий день, когда...

КУБИК ИДЕТ ПО СЛЕДУ

Папа довез сына до ворот, круто развернулся и умчал, успев бросить только: "Чтобы все было в порядке!" Славик дошел до подъезда, постоял чуть, развернулся и пошел по двору, где весна довершала разгром зимы. Нужно было убедиться в полной ее победе. И еще была мысль: увидеть алкашей, понаблюдать за ними и доложить Кубику об их намерениях. Художник что-то задумал, но пока замысла своего не открывает. Видно, он себе как расследователю не особенно доверяет.