Их «заказали» в кафе - Инна Тронина

— Тихо что-то… — Лукинична прислушалась. — А то у неё постоянно компании гудели. Последний раз позавчера Марья жаловалась. И вот третий день — тишина. Даже радио на кухне не играет.

— Сейчас проверим.

Тураев позвонил, утопив кнопку, похожую на квадратную льдинку. Прозвучала заливистая трель, но в квартире никто не шевельнулся. Тураев повторил попытку и получил тот же результат. Звонок лишь немного всколыхнул мёртвую тишину. Да, именно мёртвую, потому что за годы службы Артур научился кожей чувствовать ЭТО безмолвие.

— Нету её дома. Видать, в загуле.

Лукинична почесала пальцем подбородок, заросший седыми кустиками, и дыхнула на Тураева дешёвым табаком.

— Вы номер телефона нам оставьте. Когда Илонка промелькнёт, мы известим. Что сто раз ездить — далеко ведь…

— Одну минуту!

Артур, не отметая сходу предложение старухи, всё же нажал на ручку двери, одновременно поворачивая её.

— Ого, да здесь открыто! Может, Илона с бодуна крепко спит?

— Кто её знает! — Лукинична от изумления приоткрыла рот. — Вот, не догадалась-то дверь проверить! Вы в квартиру пойдёте или нет?

— Пойду. — Тураев пожалел, что не захватил оружие. — Часто пьяная компания дрыхнет и не слышит звонков, особенно если детки употребляют не только водку, но и «травку». Мы с вами вполне можем застать парочку в постели, но это ещё ничего. Хуже, если в квартире отдыхают крутые ребята, и у каждого под подушкой — пистолет. По закону полагается брать двух понятых, но я не хочу раньше времени понимать шум. — Артур не мог признаться в том, что действует вообще самовольно. — Как ваше имя?

— Анна Лукинична Вьюшина, — с готовностью представилась старуха.

— Анна Лукинична, мы с вами тихонечко туда зайдём и посмотрим, что там происходит. В зависимости от результата будем действовать. Согласны? Если возникнет конфликт, скажем, что они не заперли дверь и лишь чудом не были ограблены.

— Идёмте! — без раздумий согласилась Вьюшина.

Тураев шагнул через порог первый. Старуха боком пролезла за ним. Уже не обращая на неё внимания, Артур начал осмотр.

На кухне беспорядок, в мойке — гора посуды. В закопчённую мятую кастрюлю звонко капает вода. В полумраке Тураев наступил на нубуковые чёрные босоножки и раздражённо дёрнул щекой. Судя по всему, Илона была дома, потому что её осенний, нежно-кораллового цвета плащ висел на плечиках. На подзеркальнике стояла овальная жёсткая сумочка, отделанная металлом под серебро. Домашних тапок Тураев не нашёл. Значит, они на ногах хозяйки, которая находится где-то рядом и, наверное, слышит, что они вошли в квартиру. А, может, уже и не слышит?..

Присев на корточки, Тураев различил на полу прихожей офисный телефон «Панасоник», консервную банку с окурками и пластиковый цветной мешок с оторванной ручкой, из которого воняло гниющими очистками. Банка из-под обувного крема «Киви» загремела под ногами у Анны Лукиничны. Старушка испугалась и отпрянула назад.

Убедившись, что в прихожей, оранжевой от стандартных «кирпичей», ничего интересного нет, Артур осмотрел туалет, ванную и кладовку. Его не покидало ощущение, что в квартире кто-то есть кроме них с Вьюшиной, и в то же время комнаты пусты.

Старушка вдруг, не дождавшись, когда Артур займётся комнатами, заглянула в одну из них; и отшатнулась назад, замахала руками. Выпученные от ужаса её глаза утратили цвет и выражение. Через секунду из них исчезли последние проблески мысли.

— Что там?.. — Артур выскочил из ванной и, подхватив Вьюшину, не дал ей упасть на пол прихожей. — Нельзя так заходить — это опасно!

Лукинична ничего не говорила, только широко раскрывала рот и тряслась, как под током. И вдруг напряглась, собрала последние силы, рванулась из рук Тураева. Скинула туфли и в одних чулках ринулась вон, пытаясь закричать. Но голос пропал, и оттого Вьюшина пришла в её большее смятение.

Артур, наоборот, шагнул в комнату и тут же вытащил платок, зажал нос — здесь особенно чувствовался отвратительный сладковатый запах. У майора не было времени догонять и успокаивать Лукиничну — это должны были сделать врачи, которых он собирался сейчас же вызвать. Стоящий на полу телефон оказался кстати.

Комнату заливал пронзительный солнечный свет. Косые тени от мебели прочертили пол, затянутый голландским паласом бурого цвета. Широченная тахта, не прибранная, отодвинутая от стены, была буквально завалена изысканным нижним бельём и предметами косметики. Здесь же кучами громоздились футляры с видеокассетами и компакт-дисками. Вся аппаратура была дорогая и престижная — значит, Илона в средствах себя не стесняла. Модные журналы стопочкой, компьютер, фен с движущимися «пальчиками», пачка женских прокладок «Олвейз», одноразовый шприц. Кололась она, что ли? Очень даже может быть. Только где тело, вот вопрос?..

Живых цветов в комнате не было. Одни искусственные — в вазах, расставленные по всей комнате. Египетский светильник на хрустальной ножке, раскрытый футляр маникюрного набора, разлитый на полированном столике лак. Контактные линзы в специальном растворе. Если имело место ограбление, почему не взяли часики с настоящими бриллиантами? Судя по всему, это тоже подарок Евгения Субоча.

Другие драгоценности, сверкающие среди трусиков и кисточек, также не тронули. Нужно ещё проверить содержимое мебельной стенки, напоминающей средневековый замок. Если оттуда также не взяли дорогие вещи, то это точно не гоп-стоп; даже для отвода глаз ничего не прихватили. Тураев понял, что опоздал, и действовал машинально, нехотя.

Подойдя к серванту, Артур увидел там целый иконостас — образа крошечные и огромные, в дорогих окладах, распятия под колпачками. Проститутки и бандиты очень часто бывают набожными, подумал Артур и открыл шкаф.

Там гудели осенние мухи. Под вешалкой сидела, скорчившись в последней судороге, темноволосая молодая женщина. На ней было только кремового цвета бюстье, и золотой крестик на груди. Длинную тонкую шею перетягивал ремень, другой конец которого был завязан замысловатым узором на перекладине. Пальцы покойницы с невероятно длинными, чуть загнутыми на концах ногтями, уже тронутые склизкой зеленью, впились в бёдра, будто Илона пыталась за что-то ухватиться и задержаться на этом свете. Лица несчастной Артур не видел, но уже точно знал — это и есть бывшая секретарша Субоча.

Свою тайну Евгений и Илона унесли туда, откуда ещё никто не вернулся. Мужчина ушёл добровольно. Женщина — после отчаянного сопротивления; разгром в комнате не оставлял на сей счёт никаких сомнений. Похоже, что Субоча загнали в угол, и другого выхода он не нашёл. Пусть шеф и секретарша поссорились, пусть Субоч не выдержал свалившихся на него бед. Но зачем уничтожать Илону уже после того, как не стало её любовника? Евгения нет в живых, ему уже не могут докучать её истерики и возможный шантаж. Сделать это могли только те, кто боялся, что Илона заговорит. Раз это не сам Субоч, значит, имеются и другие, которые предпочли оперативно перерезать все нити.

Тураев поспешно вышел в коридор, присел на корточки у телефонного аппарата и подумал, что прибывшим наконец-то телевизионщикам крупно повезло. Вместо одного они смогут снять целых два интересных сюжета.

— У моей сестры Антонины было четверо детей. Илонка — самая старшая. Она рано поняла, что за всё надо платить. Приехала ко мне в Москву. Сперва по-честному заработать хотела — не вышло…

Арнольд Тураев чувствовал себя неловко в собственном кабинете, не знал, куда девать глаза и руки. Он никогда не любил копаться в чужом грязном белье, и сейчас делал это ради Артура и Анжелы. Его старший брат, цепной пёс и преданный слуга закона, безжалостно дожимал родную тётку Илоны Имшенник — пышногрудую, но невысокую ростом Светлану Ивановну Мартыненко.

— Что значит «по-честному»? — сухо спросил Артур, против воли вспоминая раздувшийся труп в шкафу.

Светлана Ивановна, кажется, до конца не поверила, что племянницы больше нет, и испуганно таращилась на погоны Артура. Сегодня он для пущей важности надел форму.

— Я её поначалу в ведомственный детский садик устроила, нянечкой. Когда исполнилось восемнадцать, Илона перешла в воспитательницы. Она симпатичная была, весёлая, и времени на детишек не задела. Работа нравилась, только денег совершенно не хватало. Даже себя в Москве не могла содержать, а ведь нужно было ещё слать переводы в Харьков.

Светлана стыдливо посмотрела на Арнольда, который ей очень нравился. А перед братом его Мартыненко робела, словно кролик перед удавом, и старалась не смотреть в его тёмные, почти не мигающие глаза.

— Она была замужем? — продолжал Артур нервный и долгий допрос.

— Да. Но попался сущий забулдыга, как со многими бывает. Тунеядец и лоботряс. Сергеем Аверьяновым его звали, и квартиру в Строгино они вместе сняли. Когда сыну их, тоже Серёже, было пять месяцев, параша выкинул его в окно, с четвёртого этажа. Мальчишка плакал и мешал ему смотреть футбол. Ну, посадили ирода этого, но ребёнка-то не спасли. Илонка чуть с ума не сошла, а что делать? Полы потом мыла в разных фирмах, в палатке торговала, работала диспетчером на домашнем телефоне. Илонка была откровенна со мной, — продолжала Светлана, не зная, как расположить к себе строгого молодого майора. — Докатилась до последней точки, решила на панель пойти. Меня просила матери ничего не говорить. А Тоня недоумевала, откуда у Илоны вдруг деньги появились. А какое право я имею препятствовать, если сама родному человеку ничем не могу помочь? Молчала, потом наврала сестре, что моя подруга Илоне нашла хорошее местечко. А на самом деле рекомендовала её сутенёру «девочкой по вызову»…