Белый ворон Одина - Роберт Лоу

— Чутко слушать и зорко смотреть мудрый стремится, — тут же парировал Рыжий Ньяль.

— Заткнитесь вы оба, наконец! — прикрикнул на спорщиков Квасир, и слова его вызвали взрыв хриплого смеха среди гребцов.

Я тоже невольно улыбнулся. Как приятно находиться на палубе прекрасного новенького драккара, да еще в обществе побратимов — единственной семьи, которую я знал в своей жизни. Но в тот самый миг, когда я, согретый удовольствием от удачного плавания и близостью единомышленников, готов был размякнуть, забыться и возлюбить весь белый свет… Вот тогда-то меня и настигло холодное дыхание Одина! Оно обожгло меня адским холодом и швырнуло на самый нос драккара, к величественной деревянной фигуре, увенчанной парой роскошных рогов.

Я смотрел и не мог понять. Передо мной по-прежнему лежала безбрежная зеленовато-серая гладь залива, а на горизонте виднелась голубоватая полоска берега. Но теперь в этой голубизне обозначилось отвратительное темное пятно, внутри которого зловеще подмигивал красный глаз.

И пока я тупо глядел вдаль, безуспешно пытаясь постигнуть смысл увиденного, рядом возник Финн и сделал это за меня. Сначала я заметил его мокрую бороду возле своего виска, а затем услышал хриплый, надсаженный голос:

— Дым и огонь… Это Гестеринг!

Я все еще пытался собрать воедино свои разбегавшиеся мысли, когда Финн обернулся и гаркнул во все горло:

— Гребите сильнее, мать вашу! Наш дом горит!

Они и гребли — гребли, как сумасшедшие. Облепленный пеной «Сохатый» стрелой несся к берегу, попеременно то взлетая на гребне волны, то устремляясь вниз. Те, кто не был занят на веслах, готовились к предстоящему сражению. Люди надевали шлемы, подтягивали ремни, придирчиво изучали лезвия мечей.

Поднявшаяся внутри меня паника не давала спокойно стоять на месте. Подобно пойманному зверю, метался я по палубе драккара — от «рыбы» мачты до носовой фигуры, и обратно — до тех пор, пока Квасир в сердцах не шмякнул меня своим мечом по шлему. Удар, хоть и нанесенный вполсилы, отозвался оглушительным звоном в голове. Зато он чудесным образом прочистил мне мозги и хоть отчасти вернул спокойствие.

И хотя побратим не сказал мне ни слова (да этого и не требовалось), я поймал его взгляд и кивнул в знак благодарности. Квасир усмехнулся, но глаза у него оставались бешеными. И тут я словно бы проснулся — вспомнил о своих домочадцах. В первую очередь я подумал о Торгунне. Ятра Одина! Да ведь там, в Гестеринге, осталась Торгунна, жена Квасира! А с нею вместе Ботольв, Ингрид, Ива и все остальные… Я зарычал от бессильной ярости. В голове билось только одно: кто? Кто посмел?

Ответа на этот вопрос у меня не было. Да и что тут ответишь? Этим подонком мог оказаться кто угодно… У людей, занимающихся нашим промыслом, врагов больше, чем друзей. Но я проклинал себя за то, что сделал наше Братство уязвимым. О чем я только думал, когда создавал наш дом! Место, о котором все знают и на которое любой может напасть…

Гизур рычал на гребцов, которые задыхались, потели, но из последних сил толкали наш корабль вперед. Наконец днище драккара заскребло по отмели, и люди в беспорядке ринулись на берег.

Я тоже спрыгнул. Приземлился не слишком удачно, но тут же вскочил и побежал. В нескольких шагах передо мной маячили спины товарищей, из-под сапог у них фонтанчиками взлетали песок, ракушки и мелкая галька. Люди со всех ног мчались к Гестерингу, их подгоняла мысль о возможных потерях.

— Финн! — заорал я.

Тот все понял и взревел, словно олень в период гона. Сбитые с толку его диким криком, люди остановились. Нас поддержал и Квасир.

— Да погодите же, чертовы ублюдки! — завопил он на пределе своих возможностей. — Мы идем вместе! Все Братство! Как команда!

«Чертовы ублюдки» ответили дружным ревом и грохотом своих мечей о щиты. Квасир, конечно, хорошо сказал… Однако истина заключалась в том, что большинство этих людей еще не успели принести никакой клятвы. И я не был в них уверен. Да, сейчас они бежали рядом со мной… Но станут ли они с таким же рвением сражаться? Надеюсь, что да — хотя бы за свое немудрящее имущество, разбросанное по углам моего дома.

Как только мы поднялись на возвышенность, отделявшую нашу долину от моря, стало ясно: горел не Гестеринг. Наша усадьба вообще осталась в стороне! Мощная горячая волна облегчения окатила меня с головы до ног — да так, что колени задрожали. Слава богам, наш дом не пострадал! Но вслед за облегчением тут же явилось острое чувство вины — перед теми, кому повезло меньше нас.

— Гуннарсгард сгорел! — определил Квасир, поглядев в ту сторону, где поднимался в небо столб дыма. — Тор остался без усадьбы.

С Тором мы никогда особо не дружили — так, соседи… не более того. Тем не менее я собирался осмотреть его сгоревшее подворье, когда увидел Квасира: тот во все лопатки мчался в сторону Гестеринга, увлекая за собой толпу товарищей. Ну, да, конечно, у него же там жена, с запоздалым чувством вины напомнил я себе и поспешил следом.

Еще на подступах к усадьбе я услышал клацанье железа о дерево и высокий, пронзительный звон стали. А к тому времени, как я поравнялся с Квасиром и остальными, звуковой фон пополнился новыми звуками: с заднего двора доносилось молодецкое уханье Ботольва и отчаянные вопли его противников.

Недолго раздумывая, Оспак и Финнлейт бросились туда, на ходу выкрикивая древний клич своего клана: «Уи Нейллы!» Я тоже обогнул угол дома, и глазам моим предстало дивное зрелище. Потный полуголый Ботольв стоял возле навозной кучи — деревяшка, заменявшая ему левую ногу, упиралась в нижний край кучи — и рубил налево-направо своей длинной секирой. Квасир, не останавливаясь, пробежал в дом.

Какой-то тип, облаченный в свалявшуюся меховую куртку, с грозным рыком метнул в меня копье. Я так засмотрелся на Ботольва, что чуть было не пропустил бросок. Спасибо давним боевым навыкам — рука сама вскинулась, ловя чужое копье на щит. Оно воткнулось в ясеневую поверхность с такой силой, что щит едва не вывернуло у меня из рук.

Испугаться я не успел. Сказать по чести, в тот миг я вообще ничего не ощущал. Ничего, кроме безумной, всепоглощающей ярости. Злоба застилала мне глаза и толкала вперед. Я даже не стал вытаскивать собственный меч из ножен. Просто оперся ногой о щит и выдернул вражеское копье из деревяшки. С этим копьем я и пошел на «мехового» человека, который теперь остался с одним саксом. Впрочем, если судить по его свирепому виду, он отлично знал, как обращаться с боевым ножом.

Дальше мои воспоминания становятся смутными и отрывочными. Помнится, я взмахнул в воздухе древком копья и выбил сакс из рук противника. Затем сам обрушил удар, заставив его с криком отшатнуться. Слишком поздно!