Макаров чешет затылок - Павел Улитин

3301

Вон как это называется. А можно и так назвать. Ритуал. Слово, у которого ищется продолжение. Слово, у которого ищется адрес. Так вот же адрес, вот он, сидит и ждет, чего бы такого ему кто-нибудь написал. А правда. Так и можно назвать. А я и не знал. Но я это знал и раньше, я это знал давно, я это знал всегда, я только не знал, что это можно так назвать. Потом вдруг оказывается, у импульса не может быть продолжения. А рассказ строился так, будто может быть продолжение. Но там же явное «не то». Он ей понравился, значит, он меньше всего был похож на самого себя. То вдруг демонстрация пика: я хотел бы вот что! Все хотели бы этого. Я не знаю, что это такое и к чему это сводится.

Отложи как можно дальше от видного места. На самом деле это, конечно, не так. На самом деле все по-прежнему: каждый умирает в одиночку. И рождается тоже. Вот главное. Еще раз подох, еще раз родился. Нелепость. Еще раз нелепость. Еще закрученней на самом деле. Что он сам при этом думал, это не имеет значения. Ах оставьте! Я попал в другую картину. Мне видней было, когда я об этом слышал. Заборные слова на чужом языке? Трехэтажный простонародный мат латинскими буквами? Так это пародия на Хемингуэя, а не на Джойса. Ничего не вижу, кроме лукавости. Дайте нам эту маску, не мешайте нам сыграть эту роль. Сколько угодно. У виновника торжества был вид постороннего человека. Много ты увидишь, если будешь смотреть чужими глазами. Тут течений так много, что все сглаживается и кажется, что не водоворот, а тишь и гладь. Попробуй войди, и оттуда не выйдешь. Из равнодушных уст я слышал смерти весть[61].

3302

Утренних звонков я боюсь. Все кажется, что они по мою душу. К телефону! К ответу! Слава богу, мой любимый ученик. 27.1.67

Пора вставить новую ленту. Вот это мысль.

Значит, что-то получается, а что-то не получается. Как всегда. Но каково? Один вид действует как пурген. Опять начинается то же самое. Чтоб ты избежал паденья с кручи! Их было много на челне. Кто употребляет слово «иносказательно»? Тот же, кто не может не сказать «образно выражаясь». Тут рядом стояли слова, напечатанные на карточках самого маленького формата. Внимания не хватило и на это. Убить пересмешника по-английски, вернее по-американски в Алабаме, не так легко. Буду про коньки на повороте, куда ни разу никто из нас, а зачем такой крюк в сторону? Буду про коньки или про озеро или про окно с насекомыми. Никогда не устанешь говорить про деревья осенью на фоне стены большого сарая. Листья сбросить с трубы. Городской пейзаж с перечислением колеров: что такое «сизосеризовый»? У него там 25 раз повторяется.

3303

Автор «Печатных бредней вселенских шизофреников» сидел в кафе и говорил о том, что бывший властитель дум эволюционирует в том самом смысле. НЕ ОН сказал: были б боевики, а вожди всегда найдутся. Только настоящий диктатор понимал дело. Хорошие люди были народники и даже народовольцы, у них только не было идеологии. Им бы идеологию! Вам бы там бы посидеть послушать.

А Итало Свево изменил своему учителю. Но это было без меня. Но кому нужна такая исповедь? У нее четыре общих тетради посвящены таким описаниям. Переводчик с английского сказал: настоящая леди-дог. Разговор на улице у входа в метро – максимум того, что они могут дать. Это имеет распространение? Нет, это письма одного моего личного знакомого, а на машинке написаны для того, чтобы легче было мне читать. Но для Вас, по-моему, он всегда был Сергей Сергеич. Ключ подобран, но замок-то сломали. Я рисую подсознание. Я описываю природу, погоду, красивых женщин, которые политикой не интересуются. Вот образец неправильного ответа. А что такое инфернальная? Я сейчас запишу, дайте мне ручку, у вас есть бумага? Распаленная мартышка исчезла с горизонта. Черное солнце закатилось. Разве у вас остался какой-то осадок? Как потерянный роман. Дружба со взрослой женщиной начинается с отделки щенка под капитана. Позвала одного, а он явился с другим: они всегда мною кого-то угощают. Давно я не звонил гадюке и что-то заскучал в разлуке. Рыцарей – в отставку, нынче в моде чичисбеи. Вербую! Только свистните. Вам персонально позвоню, свистеть – это для других. Вы возглавляете – морально, конечно – мой список. А за это время утеряно. Как первый роман Олдоса Хаксли, написанный ослепшим мальчиком шрифтом Брайля для слепых. Импульс задан.

СТИЛИСТИКА ГОГОЛЯ

2

Чем это достигается?

Маха, а не Муха.

Марсий сдирает кожу с Аполлона.

Тоже не ахти какая стилистика, но поди ж ты. Чем достигается такой эффект, совершенно непонятно. Таких случаев у Гоголя мало, и их Андрей Белый просто не заметил. Итак – чем это достигается? Лучшие куски прозы, как лучшие стихи, приходят в полусне или наборматываются на прогулке и потом забываются.

Ч-ч-чор-ти-што-такое! Вот именно. Муха оделась и молчала. МАха, а не Муха. Ну какая муха вас укусила?

«La Chamade» («Kapitulacja»)[62]

The hour «H»: 3.33 at the dawn. 3 tanks[63]

through BV. L’homme qui rit for the first time in

the world. For him it is the first and the last.

А Соловей /разбойник!/ опять кусается. Да еще и разыгрывает из себя Аполлона. А Марсий – это кто-то другой. Его послушать, так именно Марсий сдирает кожу с Аполлона. Успокойтесь, утешьтесь. Успокоились, утешились, а вы не уехали. И тут танец. Ах, Таня, Таня! Где ж ты был раньше? А грубость надо было воспринимать иначе. Как влюбленность? What the devil do you think you are doing? PRESENT CONTINUOUS – да, действительно, это одно сплошное настоящее продолженное. И звякнула щеколда у калитки, и вопросы в темноте, и горшок с кровью, и кирпич на голову, и первая книга на французском, и браунинг на уроке русского языка.

Ну вот, так уж и пошутить нельзя.

Попробуйте. А мы

и попробовали.

У него должна быть сперва одна забота – не показать свою начитанность. Он просто не знал, как ею пользоваться. Как Андрей Белый злоупотреблял своей эрудицией, нас не ужасает, но томит ужасно.

Путь по усложнению первоначального текста под «Скриблдихобл»[64] нас тоже не заманивает. А для хваткости, а для обзорности существует другой способ. Этому способу еще нет названия. «Что-то другое» маячило уже для старика И. В. Гете, но он уже был стар, чтобы по намеченному пути идти самому. Он указал дорогу, но сам пошел по другой. А ты все время указываешь свою собственную тропинку. А по ней идти никто не хочет. Весело для компании, конечно. Ему обидно, он столько сил затратил на чтение Камю по-французски. Да и главного так и не успел прочитать, а тут пошли такие хунвэйбины, которые презирают чтение вообще и рассказывают об этом юмористические рассказы. Однажды в кафе за столиком юмор бьет по идейному противнику, но смех-то, по существу, за чей счет? Ни дать ни взять Женя Катаев, когда он еще не встретил Юлюшу Файнзильбера[65]. Никто уж не помнит, как звали Евгения Петрова, и реплика не доходит. Соседи-помещики, пока не сталкивались, не ссорились: крупнопоместный дачевладелец Эренбург и мелкопоместный Йоэльс. Но молодой Дубровский заявил, что он подожжет поместье Троекурова. Мама теперь в стороне. Как, важно быть серьезным? Вот еще один ход с его стороны. Новая интонация у старой избитой фразы. Если бы он поставил кавычки, абзац увел бы текст в литературоведение. Доктор наук знал, что пародировать, но не для всех звучала пародийность этой пародии. Лошадей так и не завел. Так мечтал о лошадях. Уж все было приготовлено: тут конюшня, тут сено, тут дрожки.

Он пытался учить самого Андрея Белого. Прошло целых 30 лет. Так он отомстил Айхенвальду за силуэты русских писателей. Эти счеты начались не в 1934 году. Хемингуэй подтрунивал над Фолкнером, но с Олдосом Хаксли была вражда. Ушел и намек на мысль. Замысел взвивался к отвлеченным построениям, потом возвращался к конкретным картинам или страницам, чтобы потом опять уйти в обобщения. Они следили за названиями, но не за ходом мысли. В пересказе все выглядело довольно неуклюже. Краткость граничила с юмористичностью, а по идее должна была давать новое слово и в социологии и в искусстве. Ему ж не дали развернуться. Намеки на историю европейского романа не были подхвачены ни в том синтаксисе ни в этой лексике. Вас не минует. Им быстро надоест. Получишь в свое время. А за это время был подмечен только один конкретный переход от метафоричности к бытовому плану, и то на примере чужой прозы. Николай Глазков тут не пользуется никаким влиянием. Они читали вслух только отдельные страницы. Мне их никто по почте не прислал. Мы этот анекдот имели в 22 году. Надо было еще иметь и чувство юмора. Жалко бабушку, правда? Как увижу я намек, так душа идет ко дну. Намек на город Ростов-на-Дону дорого ей обошелся. По новой они не читали Веры Пановой, а для нас это был свежий ветер и почти оттепель. Стало грустно: как будто великой школы плавания не существует. Но вот она, вот она, вот! Это как Б. Шоу с новой Россией. Он сказал: а я ее люблю, и все остались довольны. Но если бы она знала, за что он ее любит. Она бы не обрадовалась. Но она до сих пор этого не знает. И мы ей об этом не будем говорить. Разве можно шутить такими вещами? С вещами! Теперь они будут шутить.