Мемуары - Арман Жан

Эти доводы подействовали на нее, и она решила последовать советам герцога Сюлли, хотя в других случаях находила его малопригодным для роли советчика, к тому же она с юности так дорожила собственными желаниями, что ее тетка, великая герцогиня34, которой было поручено ее воспитание, частенько жаловалась на ее непреклонность в принятых решениях.

Расхождения были нередки между Их Величествами; но не успевали отгреметь грозы, как Король, пользуясь хорошей погодой, снова был так предупредителен с ней, что после его смерти я не раз слышал, как Королева расхваливала прожитое с ним время и его доброту по отношению к ней.

Он никогда не отказывал ей в обоснованных просьбах, если же отказывал, то объяснял, что та или иная ее просьба может привести к нежелательному для нее самой результату.

Однажды она попросила его пожаловать одному из ее слуг право на занятие некой должности, когда та окажется вакантной; Король отказал ей и объяснил почему: Природный ход вещей приведет к тому, что Вы заступите на мое место, и тогда на собственном опыте узнаете, что тот, кто предоставляет право на занятие какой-либо должности, по мнению получающего это право, ничего не дает, ведь то, что не освободилось, отдать нельзя.

После взятия под стражу маршала Бирона35, чьи заслуги и добродетели снискали ему всеобщее сочувствие, она завела о нем речь с Королем, не с какой-то конкретной целью, а скорее чтобы понять его отношение к этому событию, поскольку оно интересовало ее близкого друга — герцога де Сюлли.

Король ответил ей, что преступления Бирона были доказаны и имели слишком серьезные последствия для государства, чтобы он мог простить его. Вот если бы он знал, что не умрет раньше маршала, то охотно помиловал бы его, будучи уверенным, что гарантирован от его козней, но он слишком любит ее и своих детей, чтобы оставить им такую занозу, тем более что закон на его стороне. Уж коли маршал осмелился организовать заговор против него, Короля, зная о его отваге и могуществе, то что говорить о его детях, против которых тот действовал бы еще смелее.

Кроме того, добавил Король, он сознает; прости он маршала, многие оценили бы его милосердие, но в народе распространился бы ложный слух о том, что неприязнь к маршалу оказалась сильнее преступлений того. А между тем в государственных делах следует быть выше лживых сплетен, поскольку милосердие иной раз оборачивается жестокостью, кроме того, для него неприемлемо быть жестоким по отношению к невинному и он заслужил бы Божью кару, поступая так, ведь Господь не благословляет сильных мира сего, прибегающих к подобному насилию.

Королева, которая по любому поводу ссылалась на авторитет Короля, тотчас признала его правоту, в которой никому не позволено было усомниться, тем более принцессе ее кровей, которая не оставит безнаказанным преступление против Государства.

В другой раз, когда герцог де Сюлли дал ей знать, что могущественный и своенравный герцог Буйонский будет представлять опасность для ее детей, если ей придется остаться без Короля, она рассказала Его Величеству об этом как раз в тот момент, когда герцог впал в немилость и Его Величество срочно направлялся в Седан36, чтобы подавить поднятый им мятеж. С присущей ему находчивостью Король ответил ей, что и впрямь действия и настроения этого человека угрожают спокойствию Франции и потому он без колебаний отправляется покарать его, тем более что герцог уверен, что он не осмелится на это. Его Величество был убежден, что ему удастся лишить герцога возможности вредить ему в дальнейшем.

С таким намерением Король отправился в путь, но на самом деле планы его были иные. Он сказал Королеве, что мог и не делать этого, ведь герцог Буйонский бессилен оказать ему сопротивление, кроме того, пощади он герцога, всякий понял бы, что он сделал это исключительно по своему милосердию.

Большая осторожность заставляет иногда заглядывать в будущее. Дабы предупредить зло, осторожность обрекает порой правителей на пассивность из страха поколебать милый их сердцу покой.

Вскоре после этого Королева принялась настойчиво выпрашивать у Короля должность для герцога де Сюлли, которому выпала честь пользоваться ее доверием; не желая идти у нее на поводу, Король ответил ей, что Сен-Мексан — захудалая крепость королевства, но, пока существует партия гугенотов, даже самые скромные крепости Франции важны, если же когда-нибудь гугеноты потерпят поражение, то даже самые лучшие крепости потеряют всякое значение. Он не хотел дать герцогу это место, поскольку лишь распорядителю финансами не нужно было, пока он оставался на этой должности, предоставлять пенсию. Предложить же герцогу денежное место фактически означало бы заставить его принять его.

К тому же поместить его среди гугенотов означало помешать герцогу стать католиком, а это привело бы к тому, что он стал бы помогать гугенотам.

Он же желал, напротив, оторвать герцога, насколько это было в его силах, от этой партии, помочь ему справиться с заблуждением.

Он признался Королеве, что в самом начале, когда он сам только принял католичество, он сделал это неискренне, лишь для того, чтобы заполучить корону, но после встречи в Фонтенбло кардинала дю Перрона37 с дю Плесси-Морней38 он сознательно возненавидел веру гугенотов и их партию, но уже исходя из государственных интересов.

Не раз потом он говорил Королеве, что гугеноты — враги государства, что когда-нибудь их партия может причинить зло его сыну, если не принять против них меры.

Она также должна иметь в виду, что иные, движимые набожностью люди могли своим неумеренным рвением сыграть на руку Испании, если бы отношения между двумя королевствами испортились. Осторожность толкала католических королей всегда оправдывать свои самые неправедные действия интересами веры.

Ей дóлжно с неизменной осторожностью относиться к хитрости одних и щепетильности других.

Если Королю случалось испытать огорчение, он изливал ей душу, пусть и не получая в полной мере утешения, которого мог ожидать от ума, сильного сочувствием и деловым опытом; и все же он охотно обращался к Королеве, считая, что она умеет хранить секреты.

Сознавая свой возраст, он нередко просил ее ознакомиться с делами, поприсутствовать на заседании Совета, чтобы вместе вести этот большой корабль; но то ли потому, что тогда ее тщеславие не было велико, то ли потому, что она исходила из принципа: женщине — женское, мужчине — мужское, Королева не оправдывала в этом его ожиданий.

Он берет ее с собой во все поездки, и, против принятого в королевских семьях обычая, они не спят в разных комнатах и не держатся порознь днем.