Газета Завтра 44 (1093 2014) - Газета Завтра Газета

Как там напевал Бумбараш в исполнении Валерия Золотухина? "Наплевать, наплевать, надоело воевать, / Ничего не знаю, моя хата с краю". Если вы помните, Бумбарашу так и не удалось отвертеться от жизни и от судьбы. От позиции. Пришлось выбирать. А тот, кто хочет быть сам по себе, в тихой норке или же - гордо над схваткой, тот всегда в проигрыше. В ущербе.

Нобелиат неприкасаемый

Владимир Бушин

30 октября 2014 16

Политика Культура Общество

как нагнетаются страсти вокруг юбилея «почётного гражданина США»

Мне позвонила девушка с телевидения и ангельским голосом предложила принять участие в передаче "Список Норкина".

Я стал отказываться от приглашения. У меня большой и не вдохновляющий опыт общения с нашим телевидением. Он восходит ещё к 1966 году. Тогда группу московских писателей: Владимира Солоухина, Олега Волкова, Вячеслава Иванова (ныне академика) и меня, - пригласили в Ленинград принять участие в передаче "Сбережение русской культуры". Кто ж из русских откажется?!.. В Ленинграде нас ждали писатели Лев Успенский, Леонид Емельянов, Владимир Бахтин. Возглавил всю группу и вел передачу Д.С.Лихачев, тогда еще членкор.

Ну, мы и выступили Солоухин негодовал по поводу засилья в языке аббревиатур, Волков предлагал возобновить концерты духовной музыки, Иванов говорил что-то возвышенное о Пастернаке, сам Лихачев - о вкладе евреев в русскую культуру и т.д. А у меня незадолго до этого была в "Литгазете" статья "Кому мешал Теплый переулок?" по поводу бесконечных и часто несуразных переименований городов, улиц, площадей. Эту тему я и двинул в передаче, предлагал вернуть старые названия Твери, Нижнему Новгороду, Самаре, Сталинграду Да ещё дерзнул посмеяться над тов. Пеговым, председателем Моссовета, который похвастался в "Вечерней Москве", что в столице скоро не останется улиц с названиями монархического и религиозно-церковного происхождения. Я сказал: "В таком случае надо в первую очередь заставить взять псевдонимы артиста Михаила Царева, композитора Никиту Богословского, всех Рождественских и Вознесенских" Шуточки, видите ли А передачка-то шла на всю страну. И вскоре раздался из Москвы грозный звонок тов. Н. Месяцева, который ведал тогда радио и телевидением. Он потребовал под предлогом технической неполадки прекратить передачу. Но произошло чудо: работники телевидения не подчинились приказу начальства и довели передачу до конца.

Однако замзав отделом пропаганды ЦК, известный впоследствии оборотень А.Н.Яковлев, написал в Политбюро бумагу, в которой передача была расценена как идеологическая диверсия. Уволили и сотрудников редакции, и директора студии. А среди участников передачи членами партии были только двое - Солоухин и я. Володя куда-то своевременно отбыл. Вызвали в ЦК меня. Там некто тов.Московский допытывался: "Почему вы так не любите Горького?" Я отвечал, что люблю, и очень, но старинный город был переименован в честь великого писателя вопреки его желанию, и вообще эти переименования - варварское неуважение к родной истории. Собеседник меня не понимал. Но никаких административных последствий не было, а сотрудников редакции даже скоро вернули на работу.

А настоящей-то русофобской диверсией была работенка Гав.Попова да С.Станкевича, возглавивших при Ельцине Моссовет: они стерли с карты Москвы имена Пушкина, Чехова, Горького, Неждановой Крушили памятники.

И вот минуло полвека. Что изменилось на телевидении? Есть ли там сейчас хоть один сотрудник, способный воспротивиться, допустим, дикому музыкальному грохоту в начале всех выпусков новостей?

2 октября, поздно вечером вдруг вижу свою физиономию на канале ТВЦ. Я уже и забыл, что когда-то телевизионщики приезжали ко мне и записывали. Я рассказывал, что когда зимой и весной 45-го года мы в Восточной Пруссии входили в немецкие города, они были почти пусты, население бежало, бросив хозяйство. А мы пришли из страны, которую эти хозяева, их братья и сыновья разграбили и залили кровью. Там остались раздетые и разутые дети, матери, жены. И нам разрешили отправить по одной посылке что-то из этих трофеев домой. Причем в домах встречались вещи и наши, советские, украденные у нас. Я набрёл на смокинг и браунинг. Смокинг так вообразил мое юное воображение, что именно его я и отправил домой, и потом в студенческие годы иногда по праздникам, например, на Новый год, щеголял. Об этом я довольно долго и рассказывал телевизионщикам. Но эти прохвосты вырвали из рассказа только кусочек про смокинг, как одну из деталей нарисованной ими лживой картины ограбления советскими солдатами бедной фашистской Германии. Ну, просто бандиты эфира!

За полвека было у меня немало и других совершенно возмутительных историй с телевидением. Поэтому, ссылаясь и на возраст и на то, что живу за городом, я стал отказываться от приглашения.

Но девушка с ангельским голосом была настойчива, дала мне всякие гарантии и обещания. Не устоялПрислали за нами с женой машину, поехали. И сразу по прибытии началось то, чего и следовало ожидать: до передачи еще два с половиной часа! Я хотел плюнуть и уехать. Но тут явилась другая милая девушка со сладкими речами, и я опять смалодушничал

Через часок-полтора пришел Юрий Поляков. Я поблагодарил его за восстановление на первой полосе "Литгазеты" профиля Максима Горького, который смахнул когда-то Ф.Бурлацкий. "Это же самый знаменитый писатель двадцатого века!" "Кто?" - спросил вошедший человек. Я повторил. Тот усмехнулся. Присмотревшись к нему, я глазам не поверил: Боже, передо мной стоял тот самый Станкевич, собрат Гав.Попова. Его когда-то уличили во взятке, дело пахло керосином, но он успел слинять, кажется, в Польшу, и долгие годы как бы не существовал. Однако, вот же снова здесь на телевидении. И ещё смеет появляться на людях! Мало того, поучает нас, как надо жить

Ведь если сейчас на Украине громят памятники Ленину озверевшие темные толпы, то у нас то же самое проделывали свободолюбивые интеллигенты, среди которых был этот Станкевич. Они с Гав.Поповым руководили сносом памятника Дзержинскому.

Через два часа меня пригласили в кресло, и третья очаровательная девушка принялась обмахивать мое лицо кисточкой, пудрить, причесывать - навела полный марафет. И вот я сижу на трибуне под светом юпитеров. Со мной рядом мой добрый приятель Юрий Васильевич Емельянов, известный историк. На арене появляется сам товарищ Норкин.

Норкин вызывает Наталью Нарочницкую и Леонида Гозмана. Гозман всё время лезет на экран со своими замшелыми объявлениями. Вот и на этот раз: "Любая война кончается зверством!" Да, жутким зверством завершилась наша Великая Отечественная: разгромили фашизм, освободили родину и пол-Европы, довели Гитлера до самоубийства

Тов. Долгов, приехавший с Донбасса, сказал, что ему, человеку с такой фамилией, надлежало бы быть более чутко-непримиримым к страшным фактам фашизма на Украине, в частности, к убийствам мирных жителей, как в Бабьем Яру. А Гозман, беснуясь, представил это как антисемитский выпад и заявил, что Долгов не достоин разговаривать с ним, с Леонидом. Что же до зверств, говорит, надо еще посмотреть, не сами ли себя сожгли одесситы 2 мая в Доме профсоюзов; не сами ли себя расстреляли милиционеры в Мариуполе, отказавшиеся стрелять в народ; не сами ли себе отрезали головы и жители под Донецком

Потом появился на арене Юрий Поляков, напротив - Александр Минкин из "МК". На днях Ю.Поляков в газете "Культура" довольно деликатно выразил законное недоумение, почему памятника давно умершему великому Георгию Свиридову нет, а Ростроповичу уже красуется; почему столетие и иные юбилеи таких крупнейших наших писателей, как Шолохов, Леонид Леонов, Твардовский прошли весьма скромно, а "бурная общефедеральная подготовка к столетию автора десятитомного "Красного колеса" уже началась, - это в какой-то мере неуместно". И уже создан юбилейный Комитет, в который Полякова пригласили, но он отказался от столь сомнительной чести.

К тому же, Поляков выступил против того, что в головы школьников втемяшивают "Архипелаг ГУЛаг", который ничего, кроме презрения и ненависти к своей родине, разбудить в юных душах не может.

Юрий Поляков в справедливом и смелом выступлении против небывалого юбилейного ажиотажа допустил оплошность: назвал Солженицына эмигрантом. А на самом деле, когда терпеть стало больше уже невозможно, его выслали. В это и вцепились две дамы: вдова гения и та самая Людмила Сараскина, автор жития Солженицына, за что она была удостоена солженицынской премии в размере, кажется, 25 тысяч долларов.

Мадам Сараскина, излив весь гнев и негодование, писала: "А.И.Солженицын был выдворен из страны правительственным Указом. А.И.Солженицын прошел через арест, тюрьму Лефортово, аэродром Шереметьева, самолет, где его охраняли восемь агентов КГБ, они вытолкнули А.И.Солженицына на трап во Франкфурте-на-Майне".