Град Екатерины - Рустам Саитов

— Ты прости меня, матушка-река, — закричал Леонтий, — позволь обуздать силу твою сильную. Во благо наше людское плотиною перегородить. Не серчай. Пусть ложе твое всегда глубоко пребудет, да берега широки. Чтобы вовеки быть тебе полноводною, кормилица ты наша. Прости, за ради Бога!

Леонтий перекрестился и стал бить поклоны реке. Ветер неожиданно стих. Река успокоилась. Леонтий улыбнулся:

— Спасибо тебе, матушка! Спасибо, кормилица! Прости меня, Господи!

Леонтий, крестясь, подошел к воде и, набрав полную пригоршню, омыл лицо. На берегу появились де Геннин и несколько немецких инженеров. Те, глядя на Леонтия, начали посмеиваться. Геннин бросил на них строгий взгляд и что-то сказал по-немецки. Инженеры, вмиг посерьезнев, замолкли. Все вместе подошли к Злобину. Геннин обратился к нему:

— Здравствуй, Леонтий! Договорился с рекой? Согласна подчиниться?

— Договорился, ваше превосходительство. Согласна.

— Это хорошо. С чего начнешь?

— Канал открою да сваи бить начну. Главное, чтобы народу в достатке было. Остальное — моего ума дело.

— Справишься?

— Вы людей поболее давайте. Работа тяжелая, опасная. Работников часто менять буду, чтобы дело скорее шло. Лес на сваи хороший заготовили, смотрел. Завтра, думаю, и начнем.

— С Богом, Леонтий, не подведи.

— Злобины отродясь никого не подводили.

— Хорошо. А люди будут. Указ я написал. Днями первая партия прибудет. А пока обходись солдатами…

На деревенский сход пришли все — от мала до велика. Зазвучала барабанная дробь. Офицер начал зачитывать указ Геннина. Из толпы послышались крики несогласных. Народ зароптал.

— …Приписных крестьян мужеска пола из слобод: Арамильской, Арамашевской, Багарякской, Белослудской, Белоярской, Исетской, Калиновской, Каменской, Камышевской, Камышловской, Катайской, Колчеданской, Красноярской, Мурзинской, Невьянской, Новопышминской, Окуневской, Пышминской, Тамакульской, Шадринской. Прибыть в уктусский завод для строительства плотины. Согласно распорядку работ, прибыть…

Из толпы закричали:

— А от подушной освободят?

— А сеять-то дадут?

— Так когда еще сеять-то!

— На день пойдешь — на год пропадешь!

— Да когда барин не обманывал нашего брата!

— А деньги платить будут?

Офицер ответил:

— Сказано же, вольным за плату!

Шумит, гудит толпа. И не поймешь, то ли ропщет, то ли интерес проявляет. Дело-то новое. Плотина. Завод. Может, хоть что-то в жизни изменится…

Берег Исети. Рабочие строят плотину. Здесь же и Злобин. Появились Геннин и Блюэр. Геннин подошел к Леонтию.

— Как живешь, мастер?

— Плохо, господин генерал.

— Что так?

— Жрать нечего. Крестьяне домой отпрашиваются за харчишкой — не возвращаются. Солдаты, так те и вовсе бегут.

К ним начали подтягиваться строители.

— Надо потерпеть, братцы. Благо весна уже. Снабжение деньгами и продовольствием будет налажено. Это я вам твердо обещаю. Я прошение уже послал самому государю императору.

— А много ли добавят? — спросил один из рабочих.

— На три деньги.

— На три — это хорошо, — одобрил другой.

— А у Демидовых супротив здешнего вдвое плотют, — вставил третий.

— Бегут к Демидову-то. От него взад не возьмешь, — заключил первый.

— Знаю, знаю все, братцы. Слово даю, разберусь. А беглецов буду карать нещадно. Нас сюда император послал не в бирюльки играть, а важное государственное дело вершить. Беглых казнить буду. Так и передайте всем.

— Не побегут от того пуще? — спросил Блюэр.

— Нет, — твердо ответил Геннин. — Десятерых повешу — сотню от побега уберегу…[8]

— Болезных много, — заметил Злобин.

— Я распорядился уже. Из Тобольска вызвал полкового лекаря. Скоро будет. Держитесь, ребята. Бог не оставит нас.

— До Бога далеко… — сказал кто-то.

— Да, церковь надобно здесь поставить, — не совсем поняв смысл оброненной фразы, заключил Геннин.

Предложение особого восторга не вызвало. Геннин развернулся и молча ушел. Блюэр вслед за ним. К Геннину верхом подъехал Татищев.

— Виллим Иванович! С Ивделя человек пришел, говорит, что вогульский охотник там руду железную нашел. Надо ехать, пока демидовские не пронюхали!

Геннин преобразился. В глазах загорелся живой огонек.

— Давай, Татищев. Бери четверых солдат в охрану, провианту в дорогу, подарки там какие. Да не забудь несколько ружей с припасами взять для вогулов. Не тебя учить. В добрый путь.

Татищев стегнул лошадь и исчез. Геннин и Блюэр отправились дальше.

Татищев, в сопровождении четырех конных солдат, въехал в стойбище вогулов. На берегу реки стояли жердевые сараи с берестяными крышами, между ними, как младшие братья, притулились берестяные чумы. В отдалении, словно надзирая за семейством, высился бревенчатый прямоугольник дома старейшины. На поляне, посредине деревни, резвились дети и что-то стряпали женщины. Мужчины сидели в сторонке и степенно вели беседу. Татищева и солдат тотчас окружили любопытные дети, да и взрослые не прочь были поглазеть на чужаков.

— Здравствуйте, я помощник губернатора, капитан Татищев. Приехал к вам по государственному делу.

Гостей встретил старейшина:

— Здравствуй, Татищев-отыр. Слыхали мы о тебе. Будь гостем, у нас праздник, у охотника Кынлабаза сын родился! Новый человек у нас появился!

— Поздравляю! Мне нужен охотник Артанзей. Говорят, он где-то в этих местах руду нашел. Хотел бы посмотреть на нее.

— Ну, как скажешь. Если надо, тогда пойдем ко мне в дом.

В этот момент к старейшине подбежали детишки и стали что-то лопотать ему на своем языке.

— Что они говорят? — спросил Татищев.

— Говорят, что обошли все кругом, но следов нового человека не нашли. Думают, что он прилетел на крыльях.

Татищев рассмеялся, а старик что-то объяснил детям, и они убежали. Татищев отдал команду солдатам и пошел за старейшиной. Зайдя в дом, старик, покопавшись в углу, вынес Татищеву сверток с рудой. Татищев вышел из дома и при дневном свете внимательно рассмотрел ее.

— Где Артанзей нашел ее?

— На реке, ниже по течению. Верст шесть будет.

— Где он сейчас?

— Сети ставит. К вечеру будет.

— Так у вас же праздник?

— У рыбы праздников нет. Она ждать не будет. Вечером он придет, тогда и поговоришь с ним. А теперь я хочу с тобой поговорить.

— Слушаю тебя, старик.

— Это руда. Вы из нее металл будете делать.

— Да.

— Сюда придут ваши люди.

— Да.

— Вогулам придется уходить.

— Почему?

— Ваши люди будут притеснять нас. Так было всегда.

— Больше этого не будет. Это я твердо обещаю.

— Я слыхал о тебе, Татищев-отыр. Говорят, ты не даешь наш народ в обиду, а обидчиков жестоко наказываешь. Это правда?

— Да. Я действительно издал указ, запрещающий чинить вред местному населению, и стараюсь следить, чтобы он строго выполнялся.

— Вот поэтому я и стал с тобой говорить и руду показал. Мы благодарны тебе. До тебя никто этого не сделал. Артанзей покажет тебе место. Завтра. Сегодня уже поздно идти будет. А пока попразднуйте с нами. Пусть твои люди отдохнут с дороги.

На этих словах старика в дом забежала молодая вогулка. Татищев посмотрел на нее и обомлел: она была копией Чудской Царицы, ее земным воплощением. Девушка встретилась взглядом с Татищевым, вспыхнула и выбежала из дома.

— Кто это, старик? — спросил оторопевший Татищев.

— Это моя младшая дочь.

— Царица… царица… — прошептал Татищев. — Красавица…

— Пойдем на воздух, Татищев-отыр.

Они вышли из дома. Татищев стал искать взглядом девушку, но нигде не видел ее. Он подошел к солдатам, что-то сказал им. Те развязали притороченные к лошадям мешки. Вокруг сразу образовалось плотное кольцо вогулов. Подошел старейшина.

— Принимайте подарки, — сказал Татищев.

На траве были разложены несколько новеньких штуцеров, боеприпасы, ножи, топоры, пара бочонков вина… Татищев приказал откупорить бочонки и протянул старейшине кружку вина. Вторую взял сам. Их окружили вогулы. Женщины принесли плошки с мясом и рыбой…

…Закружил хоровод вогульский… Хмель задурманил головы; бубен шамана, сплетаясь с голосами поющих женщин, все сильнее затягивал в омут танца. Вдруг в круге появилась дочь старейшины. Татищев устремился к ней. То чувство, которое он однажды, прошлой зимой, испытал во сне, вновь всколыхнулось в душе. Молодая вогулка при каждом его приближении уворачивалась и отбегала в сторону, прячась за спины танцующих. Татищев повторял раз за разом попытки, но та, будто рыбка, ускользала от него. Наконец он настиг ее и взял за плечи. Посмотрел в глаза. На какое-то мгновение девушка замерла, потом вывернулась из его рук и побежала прочь из круга. Он бросился за ней. Она подбежала к дому и исчезла за пологом. Татищев — за ней. Попав в темноту, зажмурился на мгновение, затем открыл глаза. Красавица стояла прямо перед ним.