Штурмовая группа. Взять Берлин! - Владимир Першанин

Самоходки и бронетранспортеры, идущие следом, тоже нырнули в кюветы. Одна из «сушек» налетела на мину взрыв порвал гусеницы и выбил два колеса. Образовался затор.

Командир взвода самоходок Юрий Милушкин вырвался на шоссе, отбросив бортом застывшую «СУ-76». За ним устремились остальные машины.

Снаряды и мины из укреплений возле крепостной стены сыпались градом. Мина ударила сверху во вторую самоходку. Три человека из экипажа были убиты, загорелся бензин в баке. Пулеметные очереди подожгли один, за ним другой мотоцикл.

Уже на выходе из ущелья фугасный снаряд догнал бронетранспортер саперов, взорвался возле кормы, выбив из креплений пулемет и смяв заднее колесо. Людей в машине было немного, зато хватало взрывчатки.

Она сдетонировала, разнося пятитонную машину на части. Взлетело тело пулеметчика, патронные коробки, смятые куски металла. Остатки «Скаута» горели, а обломки перегородили оставшийся узкий проход — рядом стояла охваченная огнем самоходка.

Капитан Ольхов, находившийся в замыкающем бронетранспортере, приказал водителям обоих «студебеккеров» оставаться с отделением бойцов по эту сторону укреплений. Громоздкие, лишенные всякой защиты грузовики, были бы сожжены в узком месте.

Сам он направил свой «Скаут» на полной скорости мимо горящих машин. Механик-водитель нажимал на газ, делая немыслимые зигзаги. Снаряды и мины взрывались позади, осыпая осколками бронетранспортер. Оба пулемета, крупнокалиберный и обычный, огрызались непрерывными очередями. Механик-водитель, опытный сержант, сжав зубы, бормотал:

— Прорвемся, мать его… прорвемся.

Ему удалось это сделать. На выходе, слегка снизив скорость, сумел подхватить двоих раненых самоходчиков. Крупнокалиберный «браунинг» замолк. Ольхов отодвинул убитого пулеметчика и дал несколько очередей в сторону крепостной стены.

Остатки прорвавшейся штурмовой группы собрались на перевале, «тридцатьчетверка», самоходная установка «СУ-76», два бронетранспортера, мотоциклы. Два «студебеккера» остались в лесу перед укреплениями. Т]ри десятка бойцов во главе с Савелием Грачом продолжали удерживать каменную башню.

Отряд был разделен на три части. Капитан выполнил приказ комдива не до конца. Он пробился в тыл немецкого узла обороны, потеряв половину бронетехники. Дорога по-прежнему оставалась под контролем немцев. Что-то надо было решать. К Ольхову хромая, подошел закопченный, в прожженном бушлате, младший лейтенант Шевченко. Он успел выскочить вместе с водителем из кабины бронетранспортера за минуту до взрыва и укрыться в кювете.

Не лучше выглядел танкист Борис Антипов. На лице запеклись струйки крови, вытекшие из раны на лбу. Он был контужен и плохо слышал. Самоходчик Юрий Милушкин, сняв шлем, поглаживал лысоватую голову, он тоже получил контузию.

Командиры молча и сосредоточенно курили, словно выполняли какое-то важное дело. Что-то предлагать никто не решался. Положение было непонятное и даже странное. Они пробились сквозь вражеские укрепления, но дорога за их спинами по-прежнему контролировалась немцами.

Штурмовать укрепления по заминированному склону было бы равносильно смерти. Отряд погибнет целиком. Впереди не вырисовывалось никаких перспектив. Все посматривали на Ольхова, а капитан, облокотясь на крыло бронетранспортера, разглядывал, что происходит на склоне и возле башни.

— Где Малкин? — спросил кто-то.

— Убили парторга, — неуверенно предположил другой голос. — Он всегда в командирской машине находился.

— Я его со «студебеккерами» оставил, — отозвался Ольхов. — Там отделение автоматчиков и боеприпасы. Забыли, что ли?

— В такой свистопляске мать родную забудешь, — сказал Милушкин. — У меня две самоходки в момент накрылись. Пять человек из экипажей потерял.

— Товарищ капитан, вас к рации, — позвал сержант. — Из дивизии вызывают.

— Давно не общались, — буркнул Юрий Милушкин. — Соскучились.

Ольхов взобрался в десантный отсек «Скаута» и взял трубку. Что он мог ответить на назойливые вопросы, взяты ли укрепления? Ничего определенного.

— Прорвались в тыл, — коротко сообщил он. — Готовимся к штурму. Извините, товарищ полковник, плохо слышно. Результаты доложу позже.

На рассвете немцы предприняли атаку с целью отбить захваченную башню. Огнеметчик, не добежав сотни шагов, упал, срезанный пулеметной очередью. Другой, более опытный, сумел приблизиться под прикрытием каменных обломков и густо разросшегося кустарника.

Пристроил ствол с раструбом в расщелине обомшелой глыбы и в три захода выпустил двадцать литров горящей жидкости. Но сильно рисковать не стал и действовал с предельной дистанции — полсотни метров.

Кипящая струя температурой тысяча двести градусов хлестнула в орудийную амбразуру, где находилась одна из захваченных горных пушек. Наблюдатель не успел отшатнуться. Вспыхнул, кричать уже не мог, сделал несколько шагов и свалился на каменные плиты.

Двое других бойцов из расчета пятились от шевелящегося, охваченного пламенем жуткого кокона. Один из них только сейчас почувствовал боль — горели брюки и сапоги.

Липкое пламя сбили с трудом, сорвав сапоги и одежду. Глядя на огонь, подбирающийся к снарядам, остальные бойцы успели отбежать за простенок. Взрывы исковеркали пушку и разорвали тело наблюдателя.

Обгорелый боец стонал, глядя на вздувшуюся багровую кожу. Санитар поливал ноги водой из фляжки, затем дал глотнуть водки.

— Терпи… не смертельно. Сейчас мазь наложу, легче станет.

Майор, командир гарнизона, предприняв атаку, рассчитывал на эффективность огнеметов. Однако встречный огонь был слишком сильный. Уцелевший огнеметчик не смог подобраться достаточно близко.

Большая часть горючей жидкости облизывала пламенем стену, часть растекалась на входе, по лестничным пролетам поднимались клубы ядовитого дыма. Кирпичи, которыми пользовались строители, пузырились и плавились. Раскаленные камни лопались от жара, разваливаясь на куски.

На утоптанной площадке лежали несколько трупов пытавшихся атаковать башню немецких солдат. Снайпер Миша Маневич поймал в прицел осторожно отползавшего огнеметчика и пригвоздил его к земле пулей в спину. В ответ получил пулеметную очередь. Острые огрызки камня впились в щеку, заставив залечь.

В сторону башни вели огонь два миномета и пулеметчики. Лейтенант Грач приказал людям не высовываться. Минометы находились в укрытиях, и достать их было невозможно. Он приказал убрать с верхней открытой площадки зенитный пулемет и минометчиков.

Сделано было вовремя. Немцы неплохо пристрелялись и вложили навесным огнем сразу несколько мин на верхнюю площадку. Горную пушку сорвало со станка, а одной из мин оглушило наблюдателя, прятавшегося в каменной нише.

Гарнизон башни лишился обеих пушек. Из укрытия выползло штурмовое орудие и с расстояния трехсот метров открыло огонь. Снаряды калибра 88 миллиметров довольно точно влетали в амбразуры.

Несмотря на ответный минометный огонь, заставлявший самоходку маневрировать и отползать в укрытие, менее чем за полчаса погибли двое бойцов, несколько человек были ранены.

«Штурмгешютце», или, как ее чаще называли, «плута», не пыталась разрушить стены — они были слишком толстые. Но точная оптика помогала всаживать фугасные снаряды внутрь башни. Взрывы, многократно усиленные в замкнутом пространстве, били как гигантский паровой молот. Взрывная волна металась по казематам и лестничным проемам, вышибая двери, раскидывая людей и оружие.

Приподняло и расплющило о стену пулемет на треноге. Командира расчета ударило спиной о каменную перегородку. Савелий Грач, подбежавший к сержанту, увидел, что у него переломаны ребра, а изо рта течет кровь.

— Легкие отбило, — наклонился над товарищем Иван Шугаев.

Очередной взрыв сбил его с ног. Клубы дыма душили людей. Кашель, казалось, выворачивал все внутри наизнанку. Бойцы тянулись к окнам-амбразурам, чтобы вдохнуть свежий воздух. Заметив это, немцы усилили пулеметный огонь.

Грач понимал, что, если не выведет из строя «плугу», она их добьет, оглушит как пескарей, несмотря на мощные стены. Минометы — слабое оружие против самоходки с броней пять сантиметров. Но это было единственное, что гарнизон мог противопоставить штурмовому орудию.

Савелий встал сам за прицел одного из минометов. Пока минометный огонь успеха не приносил. «Штуга» маневрировала, уходя от навесного огня «самоваров», не обладающих большой точностью по движущимся целям. Одно-два попадания в рубку ничего не дали. Требовалось вложить мину точно в жалюзи позади рубки или под гусеницы.

Но сильный огонь из укреплений не давал прицелиться. Наводчик второго миномета лишь на секунды приподнялся над каменным парапетом и тут же получил пулю в голову. Стрелял снайпер.