То, что вы не хотели знать об Англии - Алексей Лукьяненко

— Так почему ты так отреагировал? — спросил он. 

Я в очередной раз объяснил ему что, есть понятие государственных символов, и что мы приучены относиться к этому серьёзно и с уважением. После чего началась длинная лекция о том, что на самом деле ничего страшного не произошло. Что Великобритания очень демократичная страна, что в конце концов, никто не сжигал эти флаги и никто над нимим не надругался, и что насчёт этого не надо даже забивать себе голову. Он сказал мне, что если бы мы находились севернее Лондона, то там районы, в которых победили две националистические партии, и что там можно за такое дело даже получить по морде. А юг настолько толерантен, что здесь на это даже никто внимания не обратит. Вобщем он сделал вид, что прочистил мне мозги, а я сделал вид, что всё понял. На том и разошлись. А потом в магазине, я увидел коврики, которые кладут перед входными дверями, чтобы вытирать ноги. Они были в виде флага Великобритании. После этого я уже ничему не удивлялся.

74.Все более или менее толковые мастера из местных в цеху – это люди предпенсионного возраста. Молодёжи почти нет. В реальности, заменить этих мастеров некем. Единственная замена – это мы. Эмигранты. Или как они говорят fucking immigrants (гребаные эмигранты).

75.Бывшая девчонка литовца, которая работала в гостинице, рассказала, что начальница англичанка жаловалась, что из‑за прибалтов и поляков её сын, после окончания школы, не может найти работу уже 7 лет. Наши люди, ответила ей литовка, приезжают и находят работу в течение недели. 

76.Поляк, который работал со мной, несколько лет назад травмировал ногу на другом заводе. Травма была серьёзная настолько, что он 9 месяцев держал ногу в гипсе. Он отсудил у компании 50 тысяч фунтов, но какое‑то время, до этого момента, не имел дохода. Государство дало ему квартиру в социальном доме и пособие. В доме было ещё три квартиры. В одной жила социальная семья с кучей детей, в другой какие‑то алкаши, а в третьей жил англичанин, который был безработным уже 20 лет, и жил исключительно на пособие. Он спал до часу дня, потом шёл отмечаться на биржу. Он называл ее не job center (центр по трудоустройству) а joke center (шуточный центр). На обратном пути он покупал пару банок пива, косяк марихуаны, и шёл домой смотреть телевизор. Когда заходишь в самоуправление, где начисляют пособия и бенефиты, на входе висит плакат: «Мы инвестируем в людей». Невольно начинаешь задумываться, в кого же они, в основной массе, инвестируют.

77.Литовец рассказал, как можно годами сидеть на пособии. Главное отработать год. Тогда оно тебе положено. Потом ты можешь становиться безработным, и становиться на биржу. Тебе начинают платить. А ты ждёшь предложения по работе. Когда тебе дают направление на интервью, ты берёшь его, приезжаешь в компанию–работодатель, и изображаешь из себя полного дебила. Естественно, тебе говорят, что ты не подходишь. Ты говоришь: 

— Хорошо, но пожалуйста, напишите это на направлении. 

После этого возвращаешься обратно на биржу, и показываешь им надпись на направлении на интервью. В следующий раз делаешь то же самое. Биржа продолжает платить пособие и искать тебе работу. Он сказал, что один его знакомый получает тысячу в месяц и живёт так уже четыре года. Литовки пашут в гостинице за тысячу в месяц, убирая иногда, до 50 номеров в день.

78.На заводе издали приказ не пользоваться ножами с фиксирующимися лезвиями. Нам показали нож, с выдвигающимся лезвием, которое надо всё время держать, иначе оно заскакивает обратно в ручку. Абсолютно не приспособленная для нашей работы конструкция. Видимо тот, кто их продвигал в компанию не представлял характер работы. Но их всё равно стали закупать. Видимо их поставлял чей‑то родственник. 

79.После летнего отпуска мы поняли, что у нас нет заказов. Всех раскидали по другим верфям. Я вначале попал на 5 верфь. Там я проработал неделю. Меня приставили к поляку, который уже очень давно там работал. Он всё время говорил, чтобы я сбавил темп работы. Это всё при том, что и так, делать было в принципе нечего. Это была мучительная неделя, потому что спрятаться там было негде, а делать было нечего. Одно утро, мы целый час сидели и терли наждачной бумагой одно и то же место на палубе. Реально, то, что мы здесь делали за день, можно было сделать за час. Здесь же я впервые увидел очередь в туалет. Позже я понял почему. Когда я спросил у поляка, что делать ещё, он сказал, что если у меня в телефоне есть интернет, то нужно идти минут на 20 в туалет. И таких страдальцев там было очень много. Что касается его самого, он ходил туда каждый час. Их бригадир подошёл ко мне, и спросил, почему я ничего не делаю. Я ответил, что делать нечего и попросил дать мне работу. Он сказал мне «если нет работы, look busy (выгляди занятым)». Это значит, что надо взять метлу и мести пол. Главное успеть взять метлу. Потому, что метёлок мало, а работников, которым нечего делать, много. Потом был митинг. Глядя на огромный цех, мне казалось, что там работает максимум человек 20. Но когда объявили митинг, из каких‑то щелей вылезло ещё человек 40, и собралась огромная толпа. Супервайзер промямлил что‑то невнятное, все поаплодировали и разошлись на брейк. Потом была верфь 2, где делают самые большие серийные модели, длиной 40 метров. Там всё было очень строго. Наверное это единственное место на фирме, где есть хоть какой‑то порядок. Но и там, все работают очень медленно. Мне дали работу на весь день, которую можно было выполнить минут за 40. И я мучительно растягивал её. Там же я познакомился с литовцем, который прожил в Англии 12 лет, из них 6 в Пуле. Когда я сказал ему, что здесь на юге тихо и спокойно, не так как в Манчестере, где можно получить бейсбольной битой по голове, если говоришь с акцентом, он спросил меня, ходил ли я здесь по клубам и дискотекам. Я сказал что нет. Он засмеялся и сказал: 

— А ты сходи. Это конечно не Манчестер, но урвать можно и здесь. 

Потом была верфь 4. На ней, в это время, делали самую большую композитную яхту в мире по индивидуальному заказу. И работали тут только англичане. Мне пришлось клеить изнутри топливные баки. Это была ужасная работа. Ты залезаешь через маленький люк вовнутрь огромной по размерам, но очень маленькой по высоте емкости, и ползаешь там как червь через отверстия в перегородках. Сверху дуют огромные вентиляторы, на лице маска, из освещения несколько лапм дневного света. Скажем так, место не для тех, кто болен клаустрофобией. Эта яхта была анонсирована на начало года, но уже заканчивалось лето, а она до сих пор стояла без верхней палубы, не говоря об оснащении и внутренней отделке. Нам давали огромное количество сверхурочных часов, потому что время поджимало уже дальше некуда. Когда меня переводили на другую верфь, бригадир поблагодарил меня за работу, и сказал, что он держит пальцы крестом, чтобы меня вернули обратно. Пальцы крестом, это как у нас держать кулаки. А держал он их по одной простой причине. Потому, что я очень быстро и хорошо работал, а время надо было нагонять. Потом была верфь 3. Там я делал формы с поляками. А потом меня вернули на мой завод. Разброс людей дал возможность супервайзеру отфильтровать какое‑то количество бездельников. Их просто не позвали обратно. А из тех, кто вернулся, была сформирована команда, которая вшестером, легко выполняла то, что раньше делали девять человек. Правда англичан теперь было только двое. Кроме них было трое поляков, и я. В это же время, выгнали всех, кто работал через агентство. Это были те, кто имел временный контракт и работал на проверочном сроке. Некоторые из них работали уже по 5 месяцев вместо трех. Всем сказали «до свидания». А через неделю взяли обратно. На новый проверочный срок. Это очень выгодно для компании. Потому, что контрактника выгнать тяжело. А временных работников можно выгнать в любой момент без объяснения причины. Им просто говорят, что завтра они могут не приходить.