Combat (СИ) - Владимир Колышкин

   - Стоит тебе только пожелать, мы будем видеться каждый день по Спейс Сети. А когда мне исполнится 18 лет... Я могу... забрать тебя на Бету.

   - Это что, предложение о помолвке? Ха-ха-ха! За тобой точно не угонишься... Смешной ты.

   Боже, да она же меня вообще за пацана держит! Она меня даже не стесняется! Разве бы при настоящем мужчине посмела бы она лежать голой!? Даже хуже, чем за пацана... Я для нее подруга!! Дурачок, распустил сопли... Он чуть не заплакал от обиды.

   - Да, я смешной! Я толст, я неуклюж...

   - Да ладно тебе... - она положила руку на его плечо, и сердце его забилось, как пойманный воробушек.

   - А Фриц не смешной? - сказал он, наполняясь злостью, как губка напитывается водой. - Конопатый пижон. Конечно, Фрицу восемнадцать. Фриц спортсмен. Мастер по фриболу... и красавец писаный-обписанный...

   - Не говори мне о нем! - разозлилась Альва. - Видеть его не желаю!

   Альва перевернулась и легла на живот. Зальц вдруг понял, что именно Фрица Альва и желает видеть больше всех на свете.

   Он швырнул в Канал самый большой камень, какой только смог поднять, не вставая с места. Холодная вода окатила его волосы и лицо.

   - Эй, нельзя ли по осторожней! - сказала Альва голосом Фалда.

   Зальц хотел бросить еще один камень, но вместо камня поднял чью-то голову. Изо рта головы высыпался песок. Штурман быстро закопал чудовищную улику и обернулся к Альве, не видела ли она? Но вместо Альвы увидел зеркальные голенища унтер-офицера и волосатые его ноги, торчащие из сапог. Он был без мундира. Возвышался, заслоняя одно из солнц, нервно ударяя стеком по голой ляжке.

   - Я выполнял приказ, - заплакал Зальц. - Я всего лишь выполнял приказ!

   - Встать! - выкрикнул недоофицер и толкнул подошвой своего сапога в грудь Зальца.

   - Вставай, Гельмут, хватит валяться, - раздался голос Хорнунга. - Кажется, прибыли...

   3

   Зальц очнулся от толчка. Открыл глаза, залитые то ли потом, то ли обильными слезами. Над ним стоял солдат, целясь многоствольным своим оружием прямо в лицо. Пот проник под веки, ожег глаза, фигура расплылась, софиты сияли, как лампы над операционным столом. Зальцу показалось, что его сейчас начнут резать. Без наркоза. Он застонал и уткнулся носом в пол, только бы не видеть света ламп.

   - Встать! - крикнул солдат и ткнул носком ботинка под ребра. - Поднимайся ты, штатское дерьмо! Надевай свои подштанники!

   - Как они умудрились раздеться? - удивленно спросил другой солдат.

   Арестованные помогли друг другу одеться. Прикладывали одну половинку комбинезона к груди, другую - к спине. Липучие швы сами затягивались: от шеи - по руке, подмышками, по бокам, далее - по бедрам и ногам.

   - У них и одежда-то расстегивается не как у всех людей, - сказал второй солдат.

   - Федералы, - с ленивой злостью ответил первый солдат. - Хитрожопые сволочи...

   Сколько в них злости, подумал Хорнунг, когда их опять куда-то вели гудящими коридорами. Злости и национальной ненависти. Идеологическая накачка? Безусловно. Но не только. В них клокочет еще и ненависть классовая, как сказали бы в древности. Они ненавидят нас, как все бедные ненавидят богатых, добившихся больших успехов. Но кто же вам мешает стать богатыми? Работайте, и у вас все будет. Конечно, если ты ленив, не желаешь думать своей головой, если веришь всему, что говорит начальство; если позволяешь жадным чиновникам обворовывать казну, а оставшееся - тратить на вооружение, то стоит ли удивляться, что ты и твой народ бедны. Как это говорится... бедность - не порок? Порок, и еще какой.

   - Не пойму, почему у меня лицо мокрое? - сказал Зальц, припадая на больную ногу и неуклюже семеня, стараясь приноровиться к широким шагам Хорнунга.

   - Перед тем как вывести оттуда, нам дали попить, а твою порцию воды вылили тебе в лицо, - ответил Хорнунг, чуть замедляя шаг, и сейчас же под лопатку уперся твердый ствол оружия конвоира.

   - Не замедлять шаг! - приказал солдат, идущий сзади.

   - Проспал ты свою порцию воды, парень, - сказал Фалд, словно привидение гремя цепями и стараясь не наступить на волокущиеся по полу стальные звенья.

   Зальц обиженно поджал губы. На ходу подобрал звенья цепи, сложил их в большой тяжелый комок и понес его на вытянутых руках, как большую кучу дерьма. Фалд последовал его примеру, и движение их ускорилось, и они, догнав капитана, перестали получать тычки в спину.

   - А все-таки ты молодец, умеешь расслабляться, - похвалил штурмана супермех, - а я вот ни секунды не сомкнул глаз. Чего хоть снилось-то?

   - Далекое сопливое детство, - огрызнулся штурман.

   - Ох, не к добру это... - поник головой Фалд. - Говорят, перед смертью...

   Хорнунг громко, и чуть фальшивя, засвистел марш космических энтузиастов-дальнобойщиков.

   - Закрыть пасти! - приказали сзади, не зло, а так, для проформы; но все замолчали, именно этого капитан и добивался. Пессимистические разговоры экипажа его не устраивали.

   Их ввели в узкий шлюз, по-видимому, вспомогательный. Не может главная шлюзовая камера военного корабля иметь такие мизерные габариты. Раздалось громкое шипение, из стены вырвалась тугая струя сжатого воздуха. Зальц импульсивно отскочил, прижался плечом к капитану. Солдаты, стоявшие сзади, глухо хохотнули под своими шлемами. Стальная дверь за спиной захлопнулась. Загудел аэрозольный дезинфектор, подняв молочный вихрь в камере. Они стояли, закрыв глаза, пока теплый вонючий смерч не перестал трепать их одежду и волосы. Открылась одна, вторая дверь, шипя как змеи. Они вошли в тамбур, освещенный мягким фиолетовым светом. Где-то под ногами загремел выдвигаемый трап. И вот откатилась в сторону стальная плита наружной обшивки.

   Первое, что бросилось в глаза - черный провал неба и горящие яркие звезды. На сей раз отшатнулся Хорнунг, увлекая назад свою команду. Ему показалось, что их хотят выбросить в открытый космос. Солдаты проворно отскочили в углы, клацнули затворами и закричали на них. А нервишки у конвоиров тоже ни к черту, подумал флегматичный Фалд. Только он один не поддался панической вспышке недоверия, возникшей между арестованными и конвоирами. Такие инциденты часто кончаются весьма плачевно для обеих сторон.

   Хорнунг понял, что ошибся. Раздосадованный, излишне поспешно стал спускаться по трапу, который сразу задрожал и начал раскачиваться, когда вся процессия - арестованные и конвой - взошли на него.

   - Еще один такой фортель выкинешь, - дохнув через дырочки респиратора мятной табачной жвачкой, прохрипел в ухо Хорнунгу зловещий голос конвоира, - и получишь пулю в затылок. Уяснил?

   - О'кей, - кивнул капитан "Орла".

   - Ты это свое проклятое окейство брось! - огрызнулся тот же злобный голос, по-видимому, первого солдата. - Здесь положено отвечать "Так точно!"... А мне ты должен отвечать: "Так точно, господин старшина конвоя!" Уяснил?

   - Уяснил, - равнодушно ответил Хорнунг.

   - Повтори.

   - Перетопчешься, - ответ был совсем уж равнодушным.

   - Что?! - сзади без нужды клацнули затвором, потому что оружие и так стояло на боевом взводе. Просто солдат, не смея ударить арестованного, решил его пугнуть. Хорнунг только усмехнулся.

   - Да оставь ты его, Ксан, - добродушно сказал второй солдат и добавил совсем не добродушно: - В тюрьме его перевоспитают.

   Это прозвучало зловеще и многообещающе. У Хорнунга сжалось сердце, и он, чтобы не думать о плохом, стал глядеть по сторонам, пока еще было время. Справа, на горизонте горело, светилось, переливаясь разноцветными искрами, море огней. По-видимому, город. Слева и чуть сзади слышались свистки, раздавались команды, доносился печатный шаг марширующих солдат. Там сияли прожектора, расчерчивая прямыми голубоватыми лучами ночное небо. Так и есть. Там находился главный шлюз корабля. Главные ворота для команды крейсера. Только они - соколы-орлы, надежда и опора Великой Фрикании - достойны пользоваться парадным входом. А разные подонки, типа федералов и прочей шушеры, должны выходить через аварийный люк.

   Они спустились на голый сацбетон - шершавый, потрескавшийся. Там и сям виднелись пыльные метелки травы. Захолустье, бедность, подумал Хорнунг, вспоминая блестящее покрытие из циклерита, обычно используемое для облицовки взлетных площадок на Генриетте и других планетах Беты Центавра. Теплый ночной воздух казался холодным, приятно остужал тело, разгоряченное в железной клетушке крейсера. Подкатил автофургон с горящими фарами, такой же черный, как здешняя ночь. Арестованных запихнули в крытый кузов и закрыли дверь снаружи, когда туда же поместились сопровождающие - корабельная охрана из четырех солдат. Ни окон, ни решеток. Под потолком, который позволял людям только сидеть, горела тусклая лампочка под мутным плафоном. По бортам на железных кронштейнах проложены были длинные скамьи из дерева, отполированного до блеска многочисленными задницами неведомых предшественников. Они расселись на лавки: арестованные на одну сторону, охрана - на другую.