Убийство по-министерски - Кирилл Казанцев

— Знаешь, папа, мне ведь хотят делать операцию! — сообщила Катюха с сияющими глазами.

— Вот как? — поднял я брови. Меня удивила реакция дочери — она совершенно не выглядела испуганной или подавленной. — И что же ты… рада этому?

— Конечно! — возбужденно воскликнула Катюха. — Врач сказал, что после операции я буду со-вер-шен-но здорова!

— Ну что ж, это замечательная новость, — осторожно произнес я, не зная еще, радоваться мне или тревожиться такому обстоятельству.

В этот момент открылась палатная дверь, и я увидел совсем молодую женщину. Вначале я подумал, что это медсестра пришла делать какие-то уколы, но женщина с улыбкой произнесла:

— Вечерний обход! Ну что, девочки, у кого какие жалобы есть?

— Никаких! — хором ответили девчонки.

— Ну, я все-таки вас посмотрю, — сказала женщина, проходя в палату.

Она методично осмотрела каждую, после чего подошла к постели Катюхи.

Я встал и отошел в сторону.

— Скоро ухожу, — пообещал я, поймав брошенный в мою сторону взгляд. — Просто не мог раньше прийти — работа такая.

— Понимаю, — кивнула та. — У меня тоже работа почти круглосуточная!

Женщина присела на край кровати и принялась осматривать Катюху, попутно расспрашивая, как она себя чувствует. Дочь же вдруг принялась с возбуждением рассказывать, что ее папа служит в полиции и занимается тем, что «ловит самых главных злодеев!» Я в смущении отвел глаза. Женщина улыбнулась и потрепала Катюху по щеке.

— Теперь я понимаю, в кого ты такая смелая девочка! — сказала она, поднимаясь.

— Вы лечащий врач Кати? — решился я обратиться к ней.

— Да… Не совсем, — запнувшись, сказала та и добавила: — Меня зовут Наталия Константиновна.

Это длинное Наталия Константиновна совершенно не подходило ей. Она была слишком молода для такого имени-отчества. Ее можно было принять за студентку Наташу…

Словно почувствовав мои мысли, женщина произнесла:

— Я помощник лечащего врача. Я еще прохожу интернатуру…

— Понятно. Можно мне поговорить с вами? Уделите мне минутку?

— Да, конечно, — с готовностью закивала Наталия Константиновна, и я подумал, что она еще не успела набраться высокомерия, так свойственного многим врачам, много лет работающим в медицине. Они, как правило, обожают держаться напыщенно и всем своим видом давать понять, как сильно заняты.

Я попрощался с Катюхой, похвалив ее за то, что держится молодцом, пожелал и дальше вести себя так же и пообещал прийти сразу, как только удастся выкроить свободный часик.

— Подполковник Герасимов опять тебя грузит? — с сочувствием спросила дочь — ей было известно о такой особенности моего досточтимого шефа.

— Да, солнце, — признался я. — Даже в субботу и воскресенье!

Наталия Константиновна стояла в коридоре. Мы отошли к окну, и я спросил, точно ли, что Катюхе будет сделана операция.

— Еще не совсем, — покачала она головой. — Для начала нужно провести полное обследование, сделать компьютерную томографию, а у нас как назло томограф опять сломался… Придется немного подождать…

Она говорила это извиняющимся тоном, словно в поломке томографа была лично ее вина, и это тоже удивило меня. Несмотря на неопытность этой девушки, я подумал, что Катюхе повезло, что именно она помогает лечащему врачу: Наталия Константиновна явно была доброй и не успела утратить сочувствия к своим пациентам. Даже жаль, если эта девушка очерствеет со временем…

«А ты сам не очерствел со временем на своей работе? — спросил вдруг меня внутренний голос. — Или переживаешь каждое горе как свое собственное?»

И вынужден был признать, что, несмотря на то что отношусь к пострадавшим с сочувствием и пониманием, все же воспринимаю чужую беду уже не так остро, как в первые годы службы в милиции. За это время мне довелось повидать и раскрыть немало преступлений, в том числе и убийств. И понял, что невозможно абсолютно каждую боль пропускать через себя. Иначе можно сойти с ума. Вспомнил, что и раньше думал о том, что моя профессия в этом смысле сродни профессии врача. Теперь я почувствовал это особенно отчетливо.

Вспомнил я и о сегодняшней моей визитерше, Надежде Алексеевне Скоробогатовой, у которой пропал муж. Сочувствовал ли я ей? Несомненно. Хотел ли, чтобы ее муж нашелся? Безусловно. Но потерял бы сон, если бы узнал, что его нет в живых? Вряд ли… Пожалел бы по-человечески, конечно, постарался бы утешить, как мог, но и все на этом.

— Но вы не волнуйтесь! — продолжала тем временем Наталия Константиновна. — Катюше очень повезло! Операцию берется делать лично заведующая отделением, Маргарита Федоровна! Это очень опытный хирург, поверьте! А может быть, обойдется и без операции!

— А вы считаете, как было бы лучше? — неожиданно спросил я — почему-то интуитивно чувствовал, что эта женщина не станет мне врать.

Ее серые глаза слегка расширились, она покачала головой и медленно проговорила:

— Не знаю…

— То есть существует опасность неблагополучного исхода? — прямо спросил я.

— Такая опасность существует всегда. Но если провести полное обследование, хорошо сделать операцию и потом правильно вести ребенка весь реабилитационный период, все будет хорошо! — твердо сказала она, серьезно глядя мне в глаза.

— Что ж, вы меня обнадежили, — улыбнулся я. — Спасибо!

И, попрощавшись, направился к выходу. Приехав домой, я сразу почувствовал, как проголодался за день. Толком пообедать мне так и не удалось, только возвращаясь из «Диониса» я перехватил бутерброд с сыром, которым со мной не очень охотно поделился эксперт Михаил Черновицкий.

Едва я налил в кастрюлю воды и поставил на плиту, чтобы сварить себе пельмени, как зазвонил сотовый. Звонила Ольга.

— Ты все-таки навестил дочь. Что ж, лучше поздно, чем никогда, — начала она без приветствия. Но хоть и без наездов, и на том спасибо.

— Угу, — неопределенно пробурчал я, бросая в кастрюлю щепотку соли. — Это все, что ты хотела мне сказать?

— Нет, не все! — в голосе Ольги зазвучали деловые нотки. — Ты в курсе, что Катю будут оперировать?

— Еще неизвестно, будут ли, — уточнил я.

— Будут! — категорично сказала Ольга. — Вопрос уже решен.

— Откуда такая уверенность? Я сегодня разговаривал с лечащим врачом, и она сказала, что…

— Ты всегда разговариваешь не с теми людьми, с кем нужно! — перебила меня Ольга. — У тебя совершенно не развита практичность и деловая логика!

— Увы, — констатировал я.

— В общем, я беседовала с заведующей, — подчеркнула Ольга. — Она лично берется делать операцию. Но, как ты понимаешь, не безвозмездно…

— Что? — последнее замечание Ольги было для меня новостью. — А, ну да, операция же плановая, значит, нужно оплатить… Но ведь это же не слишком крупная сумма? Тысяч десять, как я понимаю?

Ответом мне послужил саркастический смех жены.

— Ты не устаешь меня удивлять! Какие десять тысяч? Пятьдесят!

— Что? — удивился я, механически запуская в кипяток пельмени.

— Пятьдесят! — повторила Ольга. — И это не считая услуг анестезиолога.

Тут я уже отреагировал более эмоционально:

— А почему анестезиологу? Наркоз же должен входить в общую стоимость и оплачиваться в кассу, как я понимаю?

— Слушай, Синицын, ты как будто вчера родился, честное слово! — с издевкой прозвучал Ольгин голос. — Я вообще не понимаю — как ты с таким мировоззрением в полиции-то работаешь? Эти деньги пойдут не в кассу, а лично врачам! Лично, понимаешь?

Разумеется, я тут же все понял. Действительно, проклятое интеллигентское воспитание и образование и менталитет юриста сделали свое дело: я всегда в первую очередь думаю о том, что все должно быть по закону. И всем своим нутром ненавижу все эти обходные пути. Я категорически против всех этих конвертов и сований «благодарностей» в карман. И если символическую коробку конфет и бутылку коньяка, подаренные ПОСЛЕ того, как дело сделано, еще приемлю, то от подобного откровенного вымогательства меня просто наизнанку выворачивает.

Разумеется, я родился не вчера. И прекрасно помню, что родился в России, где подобные вещи — обычное явление. Конечно, я наслышан о том, что в медицине процветают поборы, да и не только в медицине. В системе образования, к примеру. Почему-то у нас привыкли считать, что врачи и учителя — самые низкооплачиваемые профессии. Однако при этом не учитывается, что есть люди, которые получают и того меньше. Воспитатели, к примеру, или уборщицы. Библиотекари, музейные работники… Да вся бюджетная сфера! И не только бюджетники. Я как-то разговаривал с девушкой, проходившей свидетельницей по делу об ограблении, так вот она работает кассиром в магазине. И зарплата ее составляет восемь тысяч рублей в месяц. Для нашего региона это совсем немного.

А разве труд представителей других профессий менее важен? Однако врачи и учителя почему-то решили для себя, что раз они такие бедные-несчастные и о них государство не заботится, то они имеют полное право заботиться о себе сами. Просто, по сути, вымогая деньги из пациентов и учеников. А разве кому-то придет в голову дать взятку библиотекарю, уборщице или какому-нибудь корректору, работающему в рядовой газете?