Парк свиданий. Большая книга весенних романов о любви - Ирина Щеглова

– Почему все так ужасно? – плакала вечером Маша.

Папа сидел на кровати, смотрел в окно. Синели сумерки, снизу, от земли, их лизала чернота.

– Зима. Темно. Это скоро пройдет. – Папа был рассеян. Словно он не заметил, что его дочь выросла. Как говорить с маленькой – он знал, как с большой – не догадывался. – Вот придет весна, появится солнце, и станет легче.

– А когда она придет, весна эта?

– В конце марта – начале апреля.

Февраль, март, апрель. Долго. Очень долго.

Юлька выздоровела, опять села рядом с Машей. За ними одиноко торчал Максимов. Колесников отсел и теперь буравил взглядом со своего ряда около стены затылки подруг.

– Почему ты мне раньше не сказала? – шипит Юлька. – Я бы его убила.

– Можешь начинать. – Стрелочки и кружочки. В тетради. Это успокаивает.

– И убью. – Мазурова гнула шею, пытаясь посмотреть на Ваню, но при этом делала вид, что глядит на доску. – Как только подойдет.

Но он подходил к Маше. Пытался заговорить. Стоило им оказаться друг напротив друга, воздух между ними кончался, и, чтобы не задохнуться, они поскорее расходились.

– Он думает, что если расстался с тобой, то может за мной бегать, – возмущенно шептала Маша.

– Все мужики сволочи, – вздыхала Юлька. Она была расстроена. Не успела выздороветь – а тут такие новости. Колесников и не скрывал, что хочет теперь быть с Машей. Класс удивленно обсуждал это событие. От постоянных взглядов и брошенных в ее сторону слов Маша чувствовала себя наканифоленной до скрипа. Как там у Толстого? «Плечи Элен лоснились от сотни взоров…»

– Что делаете? – садился напротив них Шульпяков и таинственно посверкивал линзами очков.

– Весны ждем, – отзывалась Маша и смотрела в окно. Там было серо. В полудремных сумерках проступали призраки прошлого. То ей казалось, что идет Олег, то она начинала ждать звонка от Алисы, а то мерз в подъезде Ваня.

Март прибавил света, но подпустил холода. Праздник Маша просидела дома. Ждала весну. Почему-то ей казалось, что достаточно увидеть на календаре 31 марта, как ей станет хорошо и спокойно.

Алиса, как всегда, ворвалась неожиданно. Звонок телефона заставил вздрогнуть.

– Слушай, у тебя есть тысяча? – кричала она в трубку. – А лучше две!

– Зачем?

– Я верну. Мне нужно срочно, а Лежий, гад, не дает.

– Зачем?

– Пои.

– Кого? – Маше показалось, что готесса собирается кого-то чем-то поить.

– Штуки такие! Ты дома? Я сейчас!

И она примчалась. От былой тоски ни следа, глаза горят, черная подводка делает их демоническими.

– Пошли!

Маша посмотрела в окно. Хотелось сдохнуть, а не куда-то идти.

– Уже поздно.

– В самый раз.

– А разуваться тебя не учили? – вышла из кухни мама.

Она недовольно смотрела на Алису, на ее армейские ботинки, на кожаные штаны, на потертый плащ, на черные волосы, кривую ухмылку. Еще чуть-чуть, и Маша услышит знакомое: «С кем ты связалась? Лучше бы уроки делала! Сначала ненормальный Олег, теперь не менее ненормальная готесса».

Это стало решающим. Маша шагнула в прихожую.

– Я скоро!

– Куда? – встала на пути мама.

Действительно! Уже в сапогах Маша вернулась в комнату, взяла шкатулку с деньгами.

– Куда?! – Мама была на грани истерики.

– В кино. – Маша смотрела на Алису. – Вампиров показывают. Надо идти.

Она сунула деньги в карман. Там было около трех тысяч. Должно хватить и на вампиров, и на оборотней.

– Мы куда?

Сеял мелкий снег, делая дорогу скользкой.

– Ты увидишь и поймешь, что это круто! – кричала Алиса, торопясь вперед. Ее слова падали к ногам, до Маши долетали только ошметки: «…эжий……ак… файер…»

– Это такие штуки, пои называются, – путано объясняла Алиса в метро. Им мешал говорить шум поезда. – Нам до «Третьяковской»! – Алиса бросалась к карте – в схеме она почти не разбиралась.

– Одна пересадка, – оттащила ее в сторону Маша. – Дальше что?

– Шарики. На веревках. Их крутят. Веревки еще так красиво украшают лентами. Если крутить быстро, клево получается.

– Художественная гимнастика? – С лентами ассоциировался только спорт.

– Какая гимнастика! – захлебывалась словами Алиса. – А есть еще такие пои с фитилями – их поджигают. Я Лежему говорю: «Клево!» А он мне стал талдычить, что я спалю дом. Зануда. Я от него уйду.

Мысль не успела сформироваться, только сердце немного кольнуло – он будет свободен. Но Алиса все говорила и говорила, не давая подумать.

– К нам на тусню пацан стал ходить. Он наш, местный. У него были стаффы. Это такая палка, а с двух сторон фитили. Круто! Я Лежему говорю: «Давай купим!» А он жмотится, говорит, что мой Флор и так много жрет. У нас девка одна веер огненный купила. Она его теперь так крутит – закачаешься. Клево, короче. А я туда метнулась, сюда, никто не дает. И сразу про тебя вспомнила. Мы ж теперь с тобой как сестры. Помнишь, как тебя Флор покусал? Ну вот!

Алиса смотрела так, как будто вдруг доказала теорему Пифагора новым, неожиданным, но весьма убедительным способом.

– Я там с мужиком договорилась, он пои принесет. Ничего особенного, тренировочные. Надо будет потом еще за занятие заплатить. И тренироваться еще постоянно. Ты где будешь тренироваться?

Маша опешила. Как-то неожиданно разговор от Олега и его жадности перескочил на тренировки.

– Дома.

– Дома неудобно, все побьешь. Место нужно. И чтобы без свидетелей. А то будут все лезть – дай попробовать, дай посмотреть!

Все, что говорила Алиса, казалось бредом. Качественным таким, развесистым. Маша смотрела в ее сумасшедшие глаза и верила, что Алиса способна на все.

Они бежали под снегом, влажно переходящим в дождь. Пронеслись мимо Третьяковской галереи, пряничным домиком смотрящейся из-под непогоды. Дальше был мост через Водоотводный канал. Перила моста гнулись от навешанных на них замков и замочков. Деревья. Черные кусты. За ними мелькнул свет.

В первую секунду Маша подумала, что кто-то уронил уличный фонарь. С чего вдруг свет будет бить снизу да еще плясать? А потом они обогнули уснувший фонтан. Дальше неожиданностей не было. В душе поселилось убеждение, что так оно и должно быть.

Жжих! – метнулся огненный шар. Чадящий фитиль зашипел под снегом. Высокий худой парень со светлыми волосами, собранными в короткий хвост, повел плечами, шевельнул кистями, словно проверял работу тела. Зашипел, застонал воздух, заворчал возмущенный огонь. Огневая лента потянулась по полукружью, повторяя движения рук. Сначала рисунок шел синхронно вдоль тела. Потом линии стали дробиться, взметнулись над головой парня, прыгнули за спину, вперед, взлетели вверх.

– О! Смотри, Фрай!

Алиса толкнула Машу, и только сейчас Степанова заметила, что стоит с открытым ртом.

– Здоро́во! – налетела на стоящего в стороне парня Алиса.

– Ну?

У парня оказалась борода и усы щеточкой, темные волосы собраны в хвост. Легкая нейлоновая спортивная куртка.

– Это Маша! – Алиса вывела Степанову вперед.

– Кот, я когда тебе велел приходить? – Парень не проявлял никаких эмоций. Говорил лениво, словно со столбом.

– Я деньги нашла. Ты принес?

Фрай молчал. Долго. Маша уже решила, что он онемел от лени. Но вот он шевельнулся, склоняясь к спортивной сумке около своих ног.

– Чуть не продал, – уронил он свои слова в недра сумки. – Тут желающих полная площадь.

Черный пакет неприятно хрустел. Алиса перехватила сверток, порвала посередине. Это были черные бархатные ленты с круглыми шариками на конце.

– Клево! – еле слышно прошептала Алиса.

– А тебе что? – спросил Фрай.

Маша не сразу поняла, что обращаются к ней.

– Для начала возьми тренировочные. Я твоей подруге говорил, что не фига выпендриваться. Изотрет, испортит. Начинала бы с обыкновенных шариков, а ей приспичило сразу булавы брать. В общей сложности с вас трешка. За пои и пробное занятие. Понравится – с каждой по десятке за абонемент. Пошли.

Маше всучили шуршащий пакет. Алиса, нанизав петли на пальцы, неловко крутила пои, роняя неповоротливые шары на грязную землю, бежала за Фраем, что-то спрашивая. Тот бросал ей через плечо свои ленивые слова.

А потом они оказались чуть в стороне от фонтана и танцующего огня. На площадке уже стоял народ. Фрай присел на постамент фонаря и стал сквозь зубы цедить правила безопасности, основные положения. Все старательно слушали, вымеряя длину веревки. Маша тоже тянула руку, проверяла, дотягиваются ее пои до подмышки или нет. В темноте долго крутили петли вокруг пальцев, гадая, как удобней держать.

– Движения плавные и равномерные, – словно умирая, шептал Фрай. – Сначала намотайте веревки на ладонь, возьмите шары в руки… Не! Ну ты куда смотришь-то? Я сказал – в руки!

И все затихали, поглядывая друг на друга, чтобы понять, кто получил нагоняй.

– Руки вперед, и работаем только кистями! Одна за одной, одна за одной. Поехали!

А потом они долго стояли на площади, толкались между людьми, смотрели, как выступают научившиеся.