Черника на снегу - Анна Данилова

– Да, есть загородный дом.

– Вы знаете, где он находится?

– Нет, откуда?!

– Хорошо, где еще? Может, у него есть любовница, и он был с ней?

– Любовница… – Секретарша посмотрела на Локоткова растерянно, словно соображая, говорить или нет. – Понимаете, сейчас, когда вы сказали, что его жена умерла, я могу сказать… Да, у него есть любовница. У него всегда кто-нибудь был. Но об этом знала, пожалуй, только я. Потому что у меня работа такая – знать, где находится мой шеф. И он взял с меня слово, что я буду молчать.

– Где они встречались? – заорал на нее разъяренный Локотков. – Столько времени прошло, а ты молчишь!!! Называй адрес! Может, есть телефон?!

– Не кричите на меня… – взмолилась она и закрыла лицо руками. – Когда на меня кричат, я вообще ничего не понимаю… Я схожу с ума!

– Адрес, – сухо произнес Локотков и достал еще одну сигарету. – Пытать мне тебя, что ли?!

– Московская, тридцать пять, дробь двенадцать. Он снимал там квартиру, кажется. Они… встречались там. Я даже привозила туда минеральную воду и цветы. Но потом он купил ей квартиру рядом с парком, на улице Рахова, точный адрес я не запомнила – дом там, номер квартиры, это произошло всего несколько дней тому назад… я этого не знаю…

– Что ты знаешь об этой покупке?

– Понимаете, – захныкала она. – Я просто иногда невольно подслушиваю… вернее, слышу… Правда, невольно, не хочу, но слышу! Знаю, я точно знаю, что он купил ей квартиру, что документы находятся где-то у него. Но на столе их нет. Возможно, они лежат в его сейфе в комнате отдыха.

– У тебя есть ключи от этого сейфа?

– Конечно, нет!

– Где эта комната?

– За кабинетом, пойдемте, я покажу.

Локотков, с трудом сдерживаясь, чтобы не нагрубить секретарше, пошел за ней в кабинет Гарашина. Двойная дверь, огромный кабинет, обшитый деревянными панелями, толстый ковер под ногами, бронзовые статуэтки на полках, застекленные шкафы, за одним из шкафов – еще одна дверь, ведущая в комнату отдыха.

– Ты заходила сюда сегодня?

– Нет… Я редко там бываю. Это же место отдыха Юрия Львовича. Он там иногда спит, иногда работает. А иногда, как это ни странно, прячется, когда ему нужно побыть одному.

Локотков подошел и хотел открыть дверь, но она не поддалась.

– Ключ у меня есть… да… Понимаете, эта комната не тайная, нет, и в ней ничего особенного, кроме сейфа, но в кабинете, как вы заметили, тоже есть сейф. Вы извините, я так быстро говорю, я нервничаю… Сейчас, минутку, я принесу ключ.

Она дала ему ключ, Локотков открыл дверь, и еще перед тем, как сделать несколько шагов внутрь небольшой и удивительно уютной комнаты, заставленной растениями, он уже откуда-то знал, что обнаружит здесь труп Гарашина. Поэтому, вероятно, он и не удивился, увидев скорчившееся на полу и давно застывшее тело.

Секретарша, к счастью, не закричала. Она лишь крепко закусила зубами палец и всхлипнула.

– Господи… Так я и знала! Чувствовала… – Она достала носовой платок и тихонько завыла. – Вы не поверите, но у меня с тех пор, как вы его ищете, было такое чувство, что с ним случилось что-то страшное… Я еще тогда сказала себе: Лена, только смерть могла помешать ему сегодня прийти на работу. Я знаю, что говорю.

Она вдруг схватила Локоткова за рукав и буквально повисла на нем.

– Я боюсь… – прошептала она. – Слышите? Я боюсь! Он же мертвый! Что с ним? Его убили?! Или это сердечный приступ?

Он вздохнул и, отставив ее, как куклу, в сторону, наклонился, чтобы осмотреть труп.

– Я не эксперт, конечно, но, по-моему, это отравление. Только прошу тебя, Лена, пока нет официального заключения о причине смерти, держи рот на замке. И еще: повтори-ка мне то, что ты уже сказала… При каких обстоятельствах ты видела его в последний раз и когда?

– Вчера, – она судорожно вздохнула. – Вчера, приблизительно часа в четыре. Я была записана к зубному на пять часов.

– А до того как ты покинула свое рабочее место, кто еще заходил в кабинет к Гарашину?

– День был очень спокойный. Даже звонков было мало. Юрий Львович был в хорошем расположении духа, шутил, я несколько раз видела, как он говорит по телефону… воркует… Думаю, он говорил со своей подругой. Потому что с женами так не разговаривают.

– Разговаривают, – неожиданно для себя сказал Локотков, вспомнив, как Марк говорит по телефону с Ритой. Разве что он трубку не целует. – Извини, что перебил. Что дальше? Кто у него был? Ты помнишь посетителей?

– Говорю же, была его жена, Александра.

– Как она выглядела? О чем они говорили?

– Я не слышала. Все двери были закрыты.

– Как долго она пробыла в кабинете своего мужа?

– Приблизительно полчаса.

– Как она выглядела?

– Как всегда – хорошо. На ней была длинная шуба, берет…

– Ты уверена, что это была именно она?

– Ну… да… Я и раньше видела ее в этой шубе. Длинные светлые волосы, завиты в локоны. Господи, да что же это за день сегодня такой? Ее, вы говорите, тоже нет?! Умерла? Может, ее тоже… все-таки убили? Получается, что она пришла сюда, поговорила о чем-то со своим мужем, после чего их обоих… убили?!

– Как вел себя Гарашин после ее ухода?

– Нормально. Я бы даже сказала, что настроение у него не ухудшилось…

– А почему оно должно было ухудшиться? – насторожился Локотков.

– Так жена же пришла, а не любовница! – Лена захлопала ресницами.

– Еще один вопрос. Она пришла и оставалась в кабинете Гарашина, как ты сказала, примерно полчаса. И все это время она была в шубе?

– Да!

– Как она себя вела? Может, ты заметила какие-то странности?

– Да. Уже возле двери в кабинет Юрия Львовича она попросила меня принести ей воды.

– И что в этом странного?

– Да то, что у Юрия Львовича в кабинете всегда стоит графин со свежей водой!

– И что? Ты принесла ей воду?

– Я вернулась с водой, подошла к двери, постучала, но мне не ответили, тогда я пошла на свое рабочее место – подумала, что меня просто выпроводили из приемной.

– Что было потом?

– Потом выглянул Юрий Львович и попросил меня приготовить чай и купить в соседнем магазине черничный джем, какой он любит. Вы думаете, что у них был серьезный разговор? Что они ругались в комнате отдыха?

– И вы пошли в магазин?

– Да. Это совсем близко, на соседней улице. Я купила еще сахару и чаю, у нас все как-то разом закончилось. Правда, джем купила другой, того, что он любит, не было.

– Ладно, Лена. Сиди и никуда не выходи из приемной. Я вызову милицию, а ты сиди и жди! На звонки пока не отвечай. И, главное, без истерик!

Лева позвонил в милицию и прокуратуру и сообщил о трупе. Потом он набрал номер Марка.

– Я нашел Гарашина, – сказал он и вздохнул.

10

13 декабря 20.. г.

Марк

Марк и прежде, находясь в квартире Миши, чувствовал себя не совсем комфортно. Сейчас же, когда в доме запахло трагедией и он видел перед собой заплаканную, с опухшими глазами Машу, ему было и вовсе не по себе. И в том, что произошло с Мишей, он винил не только своего друга, но и себя. Это он, он, Марк, спровоцировал ту трагедию, это он, молодой, горячий и принципиальный, все сделал для того, чтобы это произошло!

Только ему до сих пор не верилось, что такое вообще могло случиться, что фотография, которую он получил сегодня утром, окажется напрямую связанной с убийством Миши. Но факты говорили сами за себя, и Миши уже не было в живых.

Если разобраться, то так уж ли он был виновен в том, что произошло тогда, много лет назад? Так поступают многие мужчины. Хотя кто знает, если бы Марк тогда не настоял на своем, все могло обернуться иначе, и в жизни Миши никогда не возникла бы Маша, и он тянул бы этот хомут до конца своих дней. Ведь Миша был человеком мягким, уступчивым, он редко кому говорил «нет». Быть может, со временем он и научился бы этому, да только Марк об этом ничего так и не узнал – и не узнает больше никогда. Они не говорили об этом, не вспоминали, и Марк по-прежнему знал Мишу таким же, каким он был еще в студенческие времена.

Еще ему подумалось, что если Маша что-нибудь узнает (а ей могут позвонить и доложить, что к чему), то она проклянет его, Марка, – ей тогда просто необходим будет объект для проклятий, ей понадобится виновный, чтобы выплеснуть на него всю свою боль, все свое отчаяние… Она, захлебываясь в своем горе и слезах, тем не менее хочет ясности. Ей надо знать, кто и за что убил ее горячо любимого мужа. И после того как она узнает о косвенном виновнике – то есть что им был Марк, – то даже сам убийца покажется ей жертвой. Вот такие дела…

– Марк, я даже не знаю, что еще сказать… Таких, как Миша, не убивают! Даже если предположить, что он оказался случайным свидетелем какого-то преступления, то с ним можно было всегда договориться, то есть пригрозить ему, чтобы он молчал.

– Маша… Я понимаю, конечно, твое горе, но ты недооцениваешь своего мужа. Мишка был человеком принципиальным, а вовсе не тряпкой, и одними угрозами дело бы не закончилось. Я знаю его гражданскую позицию, мы с ним о многом говорили на протяжении всей нашей жизни. Он не трус, не надо так о нем.