Темная Дейзи - Элис Фини
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Незнакомцы были странным зрелищем в бухте Блексэнд. В тот день мы остановились и уставились на него, включая бабушку, на этого идеального мальчика, сидящего на нашем пляже. Настолько не на своем месте, что он отлично вписывался. Лили заговорила первой, как обычно.
Это были слова не шекспировского уровня, но все мы хотели задать этот вопрос: – Ты кто?
Мальчик невозмутимо взглянул на нас.
– А тебе какая разница?
– Мы тут живем. – Руки Лили сжались в кулаки и уперлись в бока.
На вид ему было столько же, сколько Роуз, но вел он себя намного взрослее. Он отряхнул ладони от песка и скопировал позу Лили.
– Да? Ну, я тоже здесь живу.
Он достал йо-йо из кармана и начал играть с ним, не сводя с нас взгляда.
После этого все немного туманно. Иногда наши воспоминания сами изменяются.
Бабушка сократила расстояние между мальчиком и нами, оставив нас позади. Она заметила синяки на его шее, мешки под глазами; детали, которые учишься интерпретировать с возрастом. Она спросила, где он живет, и он объяснил, что они с отцом недавно въехали в коттедж на берегу.
– А твоя мама? – спросила она.
Девятилетний Конор уставился на нее, а йо-йо подпрыгнуло еще несколько раз, прежде чем он решил, как ответить.
– У меня больше нет мамы.
– Наши родители тоже всегда не с нами, – сказала Лили, неправильно поняв.
Бабушка пригласила Конора попить с нами лимонада, она хотела позвонить его отцу и сообщить, что мальчик в порядке. Тогда все было по-другому; дети не знали, что им нужно опасаться незнакомцев, предлагающих им прохладительный напиток в жаркий день. Конор согласился. Иногда я об этом жалею. Я помню, как он впервые прошел с нами по перешейку, все еще играясь с йо-йо, будто от этого зависела его жизнь. Он был официально самым захватывающим существом, которое встречалось четырехлетней мне.
Наши новые соседи жили в миле от нас, но это недалеко, когда ты ребенок, ищущий друзей. Конору не с кем было играть, а сестер редко удовлетворяет компания друг друга, когда появляется кто-то поинтереснее. Он стал постоянной частью нашей жизни, и я думаю, я влюбилась в него еще в тот день. Мне нравился вкус его имени на языке натолько, что я шептала его в дни, когда он не приходил. Будто перекусывала между трапезами. Та случайная встреча с Конором и его йо-йо изменила мою жизнь навсегда.
Мы проводим молодость, строя песчаные замки амбиций, а потом смотрим, как жизнь заносит песком сомнений наши заботливо слепленные башенки мечтаний и желаний, пока мы больше не можем их разглядеть. Мы учимся довольствоваться плоскими жизнями, существуя в тюрьме компромиссов. Испытываем облегчение, что окна мира, с которым мы смирились, недостаточно большие, чтобы выглянуть наружу, потому что нам не нужно смотреть на замки фантазий о том, кем могли бы стать.
В мире существует два типа привлекательных людей: те, кто об этом знают, и те, кто этого не понимают. Конор Кеннеди это знает. Его привлекательность дала ему непоколебимую уверенность, которой обладает лишь малое количество смертных, а страх поражения ему не знаком. Он носит свою щетину как маску, всегда одевается в потрепанные джинсы со строгими рубашками, а его светлые волосы достаточно длинные, чтобы прикрыть его голубые глаза, когда спадают ему на лицо. Он не похож на журналиста, но именно им он является. Ему под сорок и у него зависимость от работы.
Сегодня белая хлопковая рубашка Конора липнет к его груди, а у его ног уже сформировалась небольшая лужа воды. Он выглядит, будто он плыл сюда с материка, но это невозможно – мы давно усвоили, что буйные приливы здесь опасны.
Мой отец – внезапно протрезвевший – задает интересующий всех вопрос: – Как ты сюда добрался?
– На лодке, – говорит Конор.
– На лодке?
– Да, это такое фантастическое изобретение, на котором можно плавать по морю, – говорит бабушка. – Теперь почту и продукты мне тоже доставляют на лодке раз в неделю. Чтобы мне не приходилось ехать на велосипеде в город или беспокоиться о приливе…
– Но, полагаю, они не делают доставку после десяти вечера в шторм, а? – перебивает отец, с прищуром глядя на Конора, как комедийный злодей, не имеющий чувства юмора. – На какой лодке?
– С веслами, мистер Даркер.
– Ты приплыл сюда на гребной лодке в шторм и в темноте?
– Да. Мне жаль, что я опоздал. Я задержался на работе из-за убийства. – Это звучало бы странно из уст большинства людей, но Конор работает репортером, освещающим преступления на BBC. Его журналистский пропуск все еще болтается у него на шее. – Я одолжил небольшую лодку у старого друга – Гарри из рыбной лавки. Шторм не такой серьезный, как кажется, и не то чтобы я раньше не переплывал бухту Блексэнд на лодке. У меня такое чувство, что я вас прервал, и не хочу портить вечеринку, но могу ли я подняться наверх и переодеться во что-то сухое?
– Конечно, – говорит бабушка. – Мой день рождения наступит только завтра, я просто рада, что ты подоспел к нему. Пока ты не ушел… я нашла кое-что, принадлежащее тебе. – Она подходит к боковому шкафу, открывает дверцу и достает старый Polaroid. Он похож на антикварный экспонат из музея, но я помню его еще совсем новым. – Ты не против быстренько нас сфотографировать? Кто знает, когда мы снова соберемся все вместе?
Конор берет у нее камеру, мы – нерешительно – склоняемся ближе, и он делает снимок, прежде чем передать белый квадратик бабушке. Она прикрепляет его к своему старому холодильнику магнитом в форме клубнички, хоть снимок еще не успел проявиться.
– Спасибо, Конор. Полагаю, тебе лучше всего переночевать в комнате Дейзи. Она единственная, где есть свободная кровать. Если только… это не слишком…
– Я не против, – говорю я, немного поспешно. Мысль о том, чтобы спать в одной комнате с Конором порождает маленькую фантазию у меня в голове, возникавшую и раньше. Лили кривится, но я не обращаю на нее внимания.
– Меня это устроит. Мы все взрослые. Это просто место для ночлега, – говорит Конор, и моя фантазия сдувается. Нельзя заставить кого-то влюбиться. Я
