Неправильный инквизитор, ведьма и сын старосты - Екатерина Сергеевна Бакулина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- А думаешь, он виноват? – спросил меня мрачно. – Знаешь, я всегда думал, что это просто слова, просто ну… не уберег, не уследил. А что если это из-за него?
- Может, и он, - сказала я. – Но, думаю, Тодор не рассчитывал, что так обернется. Вряд ли он сознательно хотел смерти жены, иначе не убивался бы так. И так сильно вину бы за собой не чувствовал. Где-то промашка вышла. С Темным нужно очень внимательным быть.
Коен кивнул.
Не хотел. У них с матерью любви никогда не было. Но отец мать не обижал. Ну, то есть как… не бил, голоса не повысил ни разу, подарки дарил, словно вину пытался загладить, то платок из города привезет, то бусы, то серьги с камнями. Вот только пил всегда много и по бабам гулял. Не беспробудно пил, не запоями, делам его это никогда не мешало, но все равно много. А баб… чуть ли не при жене… Говорил, что и так все знают, чего скрывать. Матери, конечно, обидно было. И Коен пытался было с отцом поговорить… но что толку.
А как мать умерла – словно отрезало. Ну, то есть бабы-то остались, но только в городе, тихо, не на виду. А вот пить бросил совсем, ни капли больше в рот не брал.
И может он по пьяни чего Темному пообещал, раз так вышло? Не соображал, что говорит, а Темный жену забрал. И поэтому бросил, чтобы не повторилось?
Все может быть.
Коен долго молчал, поджав губы.
И сложно все это.
Вот только с тех пор отцовские дела в гору пошли. Они и так шли неплохо, староста уж точно никогда ни в чем не нуждался, все было, деньги были. А тут просто рекой потекли. Так потекли, что даже у Стефана Горелого начал сделки перебивать. Они и раньше никогда не ладили, а тут и вовсе. Словно соревновались, кто кому ловчее сговоренное дело сорвет.
Отец сильно переменился. Резкий стал, злой. Он и раньше-то никогда веселым нравом не отличался, а тут и вовсе.
И слово ему поперек не скажи.
Коен пытался. Да что там…
А хуже всего, когда с Марийкой… Нельзя так…
В этом месте Коен аж носом шмыгнул, подбородок у него дернулся. И видела я, что есть тут что-то, за что сам Коен себя простить не может.
Поженить их действительно Аделина, мать Марийки придумала. Она, может, и правда добра хотела. Видела что муж с Тодором все чего-то делят и решила… Помирить? Но это не важно уже. Они ведь всегда дружили… Коен с Марийкой… С детства играли вместе, и потом… С горки на реке зимой вместе катались, рыбу в камышах ловили, и в этих камышах… да, не важно. Только Марийка вечно нос задирала, а Коен…
Он снова краснеть начал.
- Ой, да ладно, - сказала я. – Что у вас там было? Ты ее в стог сена хотел затащить, в лунную ночь, а она тебе отказала?
Коен вздрогнул, глянул на меня испуганно, щеку потер. Ага, не просто отказала, а еще и по морде дала.
- Кто тебе сказал?
- Да никто, - вздохнула я. – От ведьмы правды не спрятать. Я тебя насквозь вижу. Конечно, в стог или не в стог не скажу, но ты к ней лапы без спроса тянуть начал, а она отказала. Тут уж точно.
- Точно, - согласился он. – В стог. А она мне…
В морду.
- А ты обиделся, пошел с другими крутить?
Он кивнул.
- Ну и дурак, - сказала я.
- Дурак. – Коен кивнул. – Но это я сейчас понимаю, а тогда… Это ж давно было, еще мать была жива. Я мальчишка совсем был… Обидно стало. Не мог понять, чем ей так не хорош. Я ведь и жениться был готов. Я ведь так и думал, что рано или поздно мы поженимся, а она…
- Вот и я говорю: дурак. – Тут я вздохнула тяжело. – Она тоже, небось, думала, что у вас все серьезно, а ты ее в стог, словно гулящую девку. Ты б сначала посватался к ней, обо всем договорился, а потом уже руки тянул. Некоторым девушкам очень важно, чтобы все по порядку было.
- Зачем? Ну, то есть… Я сейчас понимаю, пожалуй. Но зачем было… она мне столько всего наговорила тогда. Что я кобель, только об одном и думаю. И чтоб близко к ней не подходил. И что приличным девушкам от меня подальше держаться надо. Что то, что мы в детстве в одной речке купались, еще ничего не значит…
- Купались? – усмехнулась я.
Он угрюмо кивнул.
- Ты ее обидел, она тебя, - я тяжело вздохнула. – А потом ты побежал с другими девками крутить у нее на виду? Так? И еще больше ее обидел. Ну и понеслось.
Коен надулся, смешно, словно мальчишка.
А ведь сколько ему? Двадцать три? Двадцать четыре? Даже если двадцать три, то все равно на год меня старше. А ума нет. Слишком хорошо и спокойно жил, никаких забот, на всем готовом. Оно, конечно, в деревне всегда работы хватает, но… тревог никаких. Все ясно и понятно, день за днем, год за годом. Старостин сын. На всех с высока смотрел.
Завидую я ему? Хотела бы такой сытой спокойной жизни?
- А потом, - сказал Коен, - мать Марийкина решила нас поженить. А Марийка ни в какую. Кричала, что лучше утопиться сразу, что такой кобель ей не нужен. Что отец мой вечно от жены гуляет, и я от нее гулять буду. А я б не стал, я… - Он губу закусил, запнулся. – Ну, я отцу и сказал, что не женюсь на ней. А он мне: что если я не хочу, он сам на ней женится, он как раз вдовец. А если Марийка упираться начнет, то сначала ее зажмет в уголочке, обрюхатит, а потом женится. Кому она еще потом будет такая нужна?
Вот же скотина!
Это я, кажется, вслух подумала.
Коен надулся еще больше, покачал головой.
- Он бы этого не сделал. – Так уверенно это сказал. - Не с Марийкой. Я… Он, конечно, далеко не святой, и тебя убить бы мог, в это я верю. Ты чужая и ведьма… уж прости. И Стефана убить бы мог, он достойный противник. Но вот так… он бы не стал. Только я все равно понял, что не хочу больше с ним под одной крышей. Не могу.
