Король-одиночка - Анастасия Дробина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Бабьи сплетни. Цыганки врут, а ты повторяешь».
Мария опешила, решив, что он не понял. Терпеливо повторила все еще раз, но брат вышел из себя:
«Оставь ее в покое, говорят тебе! Мы уже решили. Она выйдет за меня».
«Ты, ты, ты… – задохнулась Мария. – С ума сошел?! Она же шваль, проститутка, пойми ты! Двоих бросила и тебя выкинет! Может, ты теперь с ней и петь будешь? И работать? И в Париж с ней полетишь, да?!»
«С Парижем все. Я остаюсь».
«Что?..»
«Остаюсь. Ухожу в „Ромэн“.
В комнате повисла тишина. Славка стоял, отвернувшись к стене. Мария, закусив губы, комкала в пальцах занавеску. Затем подошла к телефону. Набрала номер дяди, чужим голосом сообщила, что они отказываются от гастролей в Париже, выслушала все, что Белаш думает о ней, Славке и Раде, и опустила трубку на рычаг. Славка исподлобья следил за ней.
«Ромэн» так «Ромэн». – Она старалась, чтобы голос звучал спокойно. – Я с тобой».
В театре Марии не понравилось. Ей, эстрадной артистке, привыкшей проводить по два-три часа на сцене, было тяжело и скучно сидеть за кулисами, ожидая своего выхода в массовке или маленькой роли. Но ей повезло: главный режиссер обратил внимание на ее яркую, типажную внешность, и уже через полгода Марии дали сольный номер, а позже – и роль Кармен. Сначала она еще плакала по ночам, вспоминая работу на эстраде, гастроли, поездки, овации, потом – привыкла.
Хуже было то, что у Славки с Радой не ладилось. Прибегая по утрам на репетиции и видя мрачное лицо брата, Мария встревоженно допытывалась: «Что случилось?» Славка отмахивался: «Все хорошо», торопился сменить тему. Но Мария не сдавалась и прибегала к самым надежным источникам информации – молодым артисткам. От них она узнавала, что Славка с женой ссорятся, что Рада не всегда ночует дома, что ее видят в ресторанах с русскими мужчинами… Именно тогда Славка начал выпивать. Через год дошло до запоев – обычно это случалось, когда Радка пропадала из дома. Мария приезжала, била бутылки, ругалась:
«Совсем совесть потерял! Да что же это с тобой, черт бы тебя драл, а?! Все из-за этой потаскухи! Отравлю я ее, увидишь! И ни один суд не посадит»!
Славка хмуро молчал – а потом звонил ей ночами, пьяный:
«Ты правду говорила, Машка, ты правду сказала… Я не знаю, как быть…»
Мария молча глотала слезы. Что можно было сделать?
Однажды Рада исчезла на две недели. Первые дни Славка еще ждал, потом, не выдержав, начал звонить знакомым. Кто-то из цыган неохотно сказал ему, что Рада улетела в Алушту «с каким-то гаджо». Когда эта весть дошла до Марии, у Славки шел четвертый день запоя.
Мария вытащила брата за сутки – к тому времени у нее уже появился приличный опыт по этой части. Ругать не стала – жалко было. Молча, стиснув зубы, занялась уборкой, стиркой, готовкой. Славка сидел в углу, виновато посматривал на нее. Потом тихо спросил:
«Как же мне теперь?»
«Никак! – рявкнула сестра. – Одевайся, у нас спектакль вечером!»
В театр Мария вошла одна: Славка задержался на улице, у машины. Еще не зайдя в артистическую, она услышала Радкин голос – та со смехом рассказывала что-то. Мария с треском распахнула дверь:
«Явилась, дрянь?!» – и, прежде чем Радка успела опомниться, схватила ее за волосы.
Драка была короткой, но яростной: клочья Радкиных волос летали по всей гримерке, сама она пронзительно кричала, распростертая на полу, а Мария молотила ее кулаками по лицу. В коридоре уже грохотали двери, визжали цыганки, слышался рокочущий бас завтруппой. Подоспевший Славка оттащил Марию, цыгане подняли и усадили рыдающую Раду. В гримерную вошел режиссер.
«Дядя Петя, дядя Пе-е-етя… – провыла Радка. – Меня Машка убить хоте-е-ела…»
«Хотела бы – убила, – с ненавистью заверила Мария, натягивая на себя испанский костюм. – Умывайся, шваль, – третий звонок был».
Радка, конечно, не вышла в этот вечер на сцену. А на следующий день Марию вызвал директор и предложил написать заявление. Она согласилась без спора. Славка пришел к ней в тот вечер – трезвый и растерянный.
«Я тоже уйду».
«И думать забудь! – вскинулась она. – Сиди там! Стереги свою красавицу, работай! За меня не бойся – не пропаду».
Ничего не помогло – ни уход Марии из театра, ни прекращение всяких отношений с невесткой, ни молитвы и свечи в церкви: через год Радка ушла. Цыгане поговаривали, что Славка бил ее. Мария, слыша это, пожимала плечами: еще бы… Узнав об уходе Рады, она обрадовалась: хомут с плеч – и стала ждать, что брат вернется к эстрадной работе. Но толку от Славки уже не было никакого. За пьянство его выгнали из театра, о чем он, в общем-то, не жалел и тут же устроился в какой-то ресторан. Мария упрашивала его вернуться на эстраду – он равнодушно отмахивался: «Зачем мне?..» И пил, пил, пил.
Когда полгода назад Славка вдруг объявил, что снова женится, у Марии уже не было сил спорить. «Ох, да делай что хочешь… Она хоть кто»? Выслушав рассказ брата, она немного приободрилась: девочка была не из артистов, а значит – смирная. Немного насторожило количество ее малолетних родственников, но и тут у Марии нашлось оправдание: «Цыгане мы или нет? Дети – не беда. Бери ее».
… – Это правда – то, что мне рассказали? – спросила Мария, когда тарелка брата опустела.
– Про что? – неохотно спросил он.
– Про Радку. Ты опять с ней связался?
– Врут. – Славка отложил ложку, отвернулся. Мария села напротив.
– Не стыдно тебе? О жене бы подумал.
– Белка не знает.
– Да все она знает! – вспылила Мария. – Только тебе не говорит! Что толку, если совести нет? Да опомнись, – над тобой все цыгане смеются! Если всякой шалаве давать об себя ноги вытирать… Ты знаешь, что она теперь Кармен играет? Эта льдышка – Кармен! С ума сойти! И как она только эту роль себе выпросила? Небось опять как сорока-воровка: этому дала, этому дала, этому дала… Да не скаль ты зубы на меня! Все цыгане про это говорят! Думаешь, она с тобой одним?..
– Ну тебя к черту, – сказал на это Славка. Снял со стены гитару и, давая понять, что разговор окончен, тронул струны. По комнате поплыла грустная мелодия. Мария сердито посмотрела на брата, вздохнула. Машинально начала перебирать валявшиеся на столе фотографии. Вглядевшись в одну из них, удивленно вскрик-нула:
– Славка, подойди-ка!
– Чего еще? – гитарные переборы смолкли, Славка встал. – Это что такое? Белкины? Ты не вернула до сих пор?
– И не верну! – отрезала Мария. – Самой нравятся. Раз уж на свадьбе у вас не гуляла, хоть карточки погляжу иногда. Послушай, я тебя давно спросить хотела – кто это?
С фотографии глядела смеющаяся Белка в сбившемся набок платке. Ее обнимал за плечи человек в кожаной куртке. Он был выше маленькой Белки на две головы, и она казалась куклой рядом с ним. Его светлые глаза смотрели прямо в объектив, на лице не было улыбки.
