Все могу (сборник) - Инна Харитонова

Когда их беседа закончилась, батюшка позвал Игоря, а Марину буквально вытолкнули в низкую дверь среди стены камеры. Это был вход в маленькую, но вполне настоящую церковь. Марина села на лавочку и посмотрела вокруг. Потом они поменялись. И Марина уже сидела в камере. От нечего делать помыла ледяной водой чашки. Получила от священника маленький образок, и интервью закончилось.

Марина с Игорем вышли на улицу, где светило янтарное солнце, и, обернувшись, Марина все пыталась отыскать окно с цветком, но ничего похожего не видела.

Почти всю обратную дорогу молчали.

Игорь лишь сказал:

– Вас сейчас отвезут пообедать. А потом домой.

– Я не голодна. Спасибо. Я бы сразу домой, – отказалась Марина.

Игорь с недоумением уговаривал:

– У нас свой ресторан, – и выдал последний аргумент: – Это же бесплатно. – Как будто Марина была не в состоянии заплатить за миску супа.

– Я не хочу есть. – Марина открыла дверь машины, перед ней уже стоял телохранитель, подавал руку. – Где здесь туалет? – потребовала Марина ледяным тоном.

Рядом блестел огням огромный торговый центр, и телохранитель доверчиво ответил:

– Да в магазине.

Марина пошла по череде ступенек, а Игорь вышел из машины, чтобы пересесть на заднее пассажирское сиденье. Кругом стоял гул. Люди проезжали мимо с продуктовыми колясками, детьми и собаками. Водитель закрывал за Игорем дверь. А Марина входила в торговый центр.

Она сначала не увидела в стекле витрины кроваво-золотое зловещее зарево, услышала только разбитый звук, после которого стало очень тихо, а через мгновение раздался надрывный крик. Марина обернулась и увидела две полыхающие машины – в одной из них только что сидел Игорь. Другая была совсем недавно машиной сопровождения.

Из темноты доносился разговор, судя по голосам, говорили немолодые женщины.

– Хочу купить себе новые кастрюльки, – сказала первая.

– Новые? – уточняла вторая.

– Новые хочу. Чтобы все новые. Знаешь, такие есть сами обычные, а ручки деревянные.

Марина открыла глаза. Свет появлялся медленно, показывая Марине интерьер маршрутного такси. На местах перед ней сидели пенсионерки и деловито разговаривали. Рядом с Мариной подросток слушал музыку в наушниках. Марина оглядела себя. Она была в той же одежде, что и во время взрыва, на одной щеке обнаружилась грязь.

– Не бери с такими ручками. Сгорят.

– Как сгорят?

– Лучше купи с пластмассовыми.

Первая пенсионерка, она сидела слева, раздражалась:

– А разница в чем? Пластмассовые что – не горят?

Марина посмотрела в окно и прочитала как по слогам указатель «Москва».

– Эти деревянные мыть замучаешься.

– Мне дети посудомойку купили.

– Как знаешь, Тамара, – сдалась женщина.

Маршрутка подъехала к метро, и Марина, опасливо озираясь, вышла со всеми. Она была испугана и подавлена, все время думала, что надо позвонить. Кому позвонить? В милицию? Леше? Сергею Петровичу? Что сказать? Она все-таки набрала Лешин номер, прослушала слова о невозможности соединения в данный момент и пошла дальше.

«Меня не хотели взорвать, но вполне могли это сделать, – соображала Марина, сидя за столом ресторана фастфуда. – Знал ли об этом Сергей Петрович, когда посылал меня туда? Кто такой Гена? Может, мне просто уже немного жизни осталось и таким образом мне намекают на это?» Марина порылась в сумке в поисках кошелька, и первое, на что она наткнулась, опустив руку во вместительное чрево сумки, был маленький образок, подаренный всего несколько часов назад.

Марину не хотели пускать на редакционную стоянку. Новый охранник тупо не поднимал шлагбаум, несмотря на то что у Марины за стеклом был пропуск.

– Пропуск не на меня, на моего мужа. Он в командировке. Какая разница? Машина ведь одна и та же, – ругалась Марина.

Для поганого настроения у нее в этот день были принципиальные поводы.

Она все-таки встала на законное место, порывисто вышла из машины и быстрым шагом направилась в редакцию. Вылетела из лифта и, не заходя к себе, минуя грустную секретаршу, ворвалась в кабинет главного. Лицо Сергея Петровича выражало отчаянную скорбь, он мрачно смотрел в телевизор и, когда Марина вошла, тут же выключил звук.

– Ты знал? Да? Знал! Ты у нас всегда все знаешь. – Голос Марины звучал истерично.

– Марин, послушай… – начал Сергей Петрович.

– Нет, это ты меня послушай! В Испании запретили корриду, и тореадоры остались без работы. Ты тоже останешься без работы, потому что твой бык Авдеева сдох. Морально и профессионально. Некого больше на смерть посылать.

Марина беспомощно посмотрела вокруг и увидела только цветы в горшках.

– Ты уйдешь отсюда и возглавишь ассоциацию цветоводов Москвы. Нет, это слишком большая должность для тебя. Ты будешь председателем секции флоксов и заберешь наконец свою блохастую белку с собой.

Сергей Петрович был снисходителен:

– Марина…

Раздался сигнал внутренней связи, секретарь громко объявила, что пришли из полиции.

– Конечно, самое время вызвать полицию. Как же я не догадалась? Нет, ты не будешь цветоводом. Ты будешь…

– Марина! – крикнул начальник и встал из-за стола.

Он прошел мимо Марины к двери. Марина осталась стоять среди кабинета, немного качаясь, как если бы она сидела в электричке, стоящей на платформе, а по соседнему пути пронесся экспресс и встречная волна качнула вагон. Ничего особенного – простая физика. Марина бросила взгляд на телевизор. Там был включен новостной канал. О чем играли пьеску? Конечно. Сюжет про взрыв. Марина взяла пульт и включила звук. Жаль, поздно, корреспондент прощался. Марина хотела было совсем выключить новости, но диктор отрепетированным тревожным голосом объявил:

– Сейчас мы возвращаемся к главной теме выпуска… – Значит, взрыв – уже не главная, поняла Марина. – Напомню. В провинции на юго-востоке от Багдада была подорвана американская автоколонна. Во время взрыва погибли восемь американских военнослужащих и находившийся в одной из машин предположительно гражданин России. Сейчас подтверждается, что погибший – россиянин. Его личность устанавливается. Посольство России в Ираке пока не дает других комментариев. Мы будем следить за развитием событий…

И как будто во всем мире случился энергетический кризис, стало темно, а из нее вынули глаза – «Вырви глаз и выбрось». Почему Марина сразу поняла, что этот россиянин ее муж? Потому что одна беда не ходит. Потому что у ее мужа, как у частиц лютона, фотона и глюона, не было массы покоя. Потому что она его давно уже не любила, а любила свои хорошие воспоминания, связанные с ним. Потому что нитка, на которую она нанизывала разные цветом и весом бусины своей любви, резко закончилась. Видимо, от этого Лешу не держала ее любовь, и он искал ее в других местах, а находил лишь красные, желтые, прозрачные и блестящие шарики – Маринины бусины. А сам стоял на зыбучем песке – в прямом и переносном смысле, – и в итоге этот песок – в прямом и переносном смысле – победил.

Степень сложности всех последующих событий можно сравнить с процессом численного решения дифференциального уравнения воспитанником старшей группы детского сада. МИД, американское консульство, пачки бумаг, горы документов. Военное положение в стране, откуда надо было перевозить тело. Марина сначала вздрагивала – тело, потом ей какой-то из ответственных внешнеполитических сотрудников сказал: «А по-вашему, лучше называть труп?» Это было невозможно и тянулось бесконечно. И только когда все кончилось совсем, Марина уехала.

Индире нравилось ходить по дому в сабо – шлепанцах на деревянной подошве. Стук-стук. Деревом по дереву. И удобно – Марина всегда могла узнать, кто идет. Марина привыкла, что Индира с ней как с маленькой. Входила в комнату, раздвигала шторы особым торжественным и синхронным движением рук, Марина видела до этого похожий только в иллюстрированной Библии Шнорр Карольсфельда в главе о Вознесении Илии. В комнате становится светло, а в окно лился, как из брандспойта, свет. Это Индира называла светолечением.

Каждый день она входила в комнату Марины и каждый день находила ее в одной и той же позе. Марина лежала на кровати, подтянув ноги к животу. Тарелка с фруктами полная. Чай не выпит. Заметно, что только «Абхазские рассказы» – книга на тумбе – меняла свое положение. Обязательно Индира брала книгу в руки и спрашивала с заметным акцентом:

– Интересно?

Марина тусклым голосом отвечала:

– Очень. Особенно рассказ «Соулах оплакивает Тохуца».

– Читать «Абхазские рассказы» в Абхазии – это хорошо. Лежать и не вставать – плохо. Ты бы встала.

Индира села на кровать и погладила Марину по голове:

– Хачапур будешь? А хочешь, чебурек сделаю? Чебурек и пива холодного. Хочешь? Сухумского?

Марина повернулась, бледно улыбнулась и вздохнула:

– Не хочу ничего. Закрой шторы.