Двуногое всесилие (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

Я молчу, глядя на ужасно смешную вещь — коренастая полненькая ученая, окончательно раздухарившись, тыкает двумя обнявшимися и визжащими от негодования феечками в какое-то интересующее её направление. Она совсем забыла о том, что у девушек только рост маленький, а глаз на затылке нет, так что происходящее выглядит действительно комично.

— Сделай я подобное, — наконец, говорю я, — и стану врагом для всех и каждого на этой планете. Как тиран, как самодур, как самый страшный кошмар для всех политиков мира — неосапиант, захвативший власть в самой сильной и большой стране…

— Ты и так воплощение Антихриста, не переживай, — произносит Окалина якобы спокойно, но слишком поспешно, — Дальше некуда.

— Есть куда, Нелла Аркадьевна… и вы это знаете. Но не в этом дело. Не будет никакого Вити-деспота во кремлевских палатах. Не будет и всё, точка.

—…кишка тонка?

— Это может помешать плану. Моему плану, — жестко отвечаю я и улетаю, подзываемый Ниной Валерьевной, распихавшей, наконец, первую порцию своей машинерии. Заднюю часть облака (спину или жопу?) которое есть я, печет взгляд моей начальницы. Она может быть почти родным человеком, но тоже, как и все вокруг, участвует в этой смертельной игре, где каждый рвется раздавать бананы. Неважно, ради чего. Неважно, если ты подчинен жесточайшему графику. Совсем неважно, какие у тебя есть заслуги или какие планы ты лелеешь. Многие желают раздавать бананы, контролировать этот чертов процесс, быть на его верху. Управлять событиями и следить, чтобы они были именно теми, которые нужны и важны.

Каждый, но не я, Виктор Изотов. Вдохновитель и создатель глобальной бананораздаточной автоматической сети. Будущий, конечно. А святые не могут быть тиранами.

Шучу, конечно. У нас тут аврал, дым столбом, жопа с ручкой и бешеная ученая, размахивающая девицами-телекинетиками, а я, значит, буду прислушиваться к заслуженной, но не более чем вояке, которая ищет дешевые способы сохранить своих людей… любой ценой. Не меня, ни Юльку, ни кого бы то ни было еще, а именно «когтей». Нет уж, Нелла Аркадьевна, в этом дерьме Витя крайним не будет.

Погрузочные работы шли до самого вечера. Мы поднимали, мы загружали, мы выгружали и, матерясь, загружали по новой. Дирижабль, несмотря на то что внутри был почти совершенно пуст, демонстрируя серьезные объёмы места, вовсю доказывал, что он нерезиновый. А уж когда вверх поднялись сотрудники товарища Молоко, со всеми своими ценными советами и предложениями — наступил полный хаос и смущение умов. Операция «впихнуть невпихуемое» дошла до стадии, когда трудовой коллектив вовсю пытался развить в себе нарушающие геометрию пространства способности, чтобы таки осуществить задуманное. Сделать сказку былью.

Но тут у нас сломался примус. То есть — сестрички-жены-феи не выдержали и психанули.

— Хватит нас гонять! — взвыла Онахон (или Охахон), вырываясь из потной хватки Молоко, — Сколько можно! Вы же видите, что не лезет!

— Должно влезать! — отчаянно крикнула ученая, мастерски упуская вторую фею, — Куда вы⁈ Вернитесь!!

— С нас довольно! — чуть ли не хором заорали феи, отлетев ко мне поближе, — Нам сверху куда виднее! Нина Валерьевна! Нельзя это всё распихать! Нель-зя! Вам и другие это уже говорили!

— Но люди же не влезут!! — взвыла товарищ Молоко, патетически поднимая руки к нему, — Нам еще двадцать человек утрамбовать нужно, девочки!!

Идею, что может не влезть сканирующее оборудование или аккумуляторы она явно не воспринимала всерьез. А зря. Правда, перед тем как на плечо взбесившейся ученой пала тяжелая длань товарища майора, взбешенные феи неожиданно подлетели к огромной блондинке. И начали жужжать ей на уши.

И, видимо, нажужжали, потому что крейсерский ход двухметровой красавицы сменился резким разворотом к близстоящему китайскому военному, рассматривающему царящий бардак с видом давно познавшего дзен саксаула под аксакалом, после чего между ними завязался короткий разговор, сопровождаемый рубленной жестикуляцией. Затем наша начальница выволокла из-за пояса здоровенный спутниковый телефон, вручила коллеге, а тот им воспользовался, тоже начав с кем-то совещаться. Вскоре прибыл самый обычный раздолбанный «уазик», в который Нелла Аркадьевна и пихнула обеих феечек. Машина уехала, а я, заинтригованный, остался.

— Всё, Нинка, не гунди, — осадила моя будущая теща свою взволнованную подругу, — Теперь вот вся эта херня — твоя, слышишь? Распихивайтесь там со своей ученой братией и сестрией, настраивайте приборы, никто вам под ноги лезть не будет. Мы своим ходом полетим.

— Вы простынете, Нель! — тут же нахмурилась ученая, — Нет, не годится, я не разрешу вас нести этим мелким! Ищи другой способ! Да хотя бы другой дирижабль! Их летало четыре штуки!

— А управлять кому, жопе что ли? У нас один капитан со штурманом, другие не потянут, — фыркнула в ответ майор, — Не ссы, Нинка, мы не простудимся. Ты так заколебала девчонок, что они впервые в жизни воспользовались мозгами. Все нормально будет. Устраивайтесь, давайте, там.

Что именно смогли придумать две подружки Салиновского, мы увидели приблизительно через три часа, когда Нина Валерьевна умудрилась достать вообще всех до такой степени, что пошли уже разговоры о том, чтобы вколоть ей какого-нибудь успокоина. Я уже подбирался, планируя как-нибудь понадежнее зафиксировать своего бывшего куратора, как на площадь по воздуху выплыло это…

— Э-э-т-то что? Д-дом? —с некоторым заиканием спросила Нина Валерьевна.

— Ага, дом, — с сомнением озвучил я свои собственные мысли. По поводу дома. Летающего. Узкого, довольно высокого и одноподъездного, на четыре квартиры и, кажется, с облагороженной зеленью крышей. У нас такие отродясь не строили, но это же китайская часть…

А еще у дома был подвал, правда, видно его не было, всё было в земле, которая шлепалась кусками вниз.

— Вот на этом мы и полетим, — удовлетворенно пробормотала Окалина, — А вы уже теперь точно все влезете в это железное корыто со всем своим барахлом. Побьете его своими жопами — будете друг на друга пенять…

Крыть на это Нине Валерьевне было совсем нечем, две злорадно скалящиеся с подоконника летающего дома рожицы вовсю пищали, что они теперь хозяева проекта «Дом» и неприкасаемы, ибо если он на*бнется, то будет кисло всем, а я лишь скромно торжествовал, забурившись в эту халупу и растянувшись на чужом диване голым, но человекоподобным и, наконец-то, курящим. Действительно, заэксплуатировала нас Молоко…

Правда, нормально покайфовать не вышло. Окалина начала искать меня голосом, подлые узбечки, которые, несмотря на то что просто сидели на подоконнике в обнимку, сдали меня как бездельника, так что пришлось нырять назад, глубоко под землю, за своими девчонками и их сумками. Там, внизу, меня уже ждали…

Цао Сюин кинула в меня чьими-то шортами и родной маской, велев превратиться и надеть. Я послушался, обстановка, состоящая из самой бабки с парой баулов, незнакомого мужика с постным и грустным лицом, а также… Викусика с парой огромных сумок и рюкзаком, как бы внушала. Ну, или попросту говоря, была очевидной донельзя — меня ждали, хотели сказать «до свиданья». Не уважить такое было бы совсем уж глупо и зря. Так что шорты я натянул, маску тоже надел, чтобы мужика не сломать, но почти сразу снял — его попросили отвернуться.

Стою, смотрю. Они на меня смотрят. Молчим. Плохо молчим. У Викусика глаза на мокром месте, баба Цао тоже радость не излучает, а я вообще, как дурак. Вот серьезно, если так подумать, то здесь именно я — жертва. Причем жертва гребаного сговора! Более того, дамы и господа, давайте будем реалистами? Да, вот давайте? Я понимаю, что все хотят детей. Понимаю, что семя неогенов настолько живучее, что его, в отличие от человека обычного, можно перевозить чуть ли не в горсточке. Понимаю, что девчонки и женщины пшикаются этим делом, потому что иначе — никак! Да, с точки зрения нормального здорового мужика — это очень и очень нездоровая херня, это просто жесть какая-то, но вот иначе — никак! Понимаю! Не принимаю, не хочу принимать и, может быть, даже думать на эту тему не хочу (вдруг убьют и не придётся?), но тем, мать вашу, не менее! Какого хрена я, жертва и невольный донор, стою сейчас перед этой огромной девчонкой и чувствую… вину за то, что я её не люблю? Не люблю как женщину? Да даже не смотрел на неё так ни разу?