Трусливая Я и решительный Боха - Елена Саринова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Их было всего три, висящих в скромном ряду на самой дальней стене от стола. Исполненных в одном стиле с идентичной меленькой подписью в нижнем правом углу: селянин на летней дороге рядом с запряженным в повозку огромным четырехрогим козлом;
девочка в странном сарафане у основания высокой лестницы в бревенчатую, совершенно выдающихся размеров, избу, а рядом с ней на перильных столбцах – четырехкрылые гуси-птицы (ну вот мы и встретились с вами, удачливые штворки!) и богато одетый мужчина в длинном кафтане на меху, стоящий, гордо опершись на резную подставку с диковинным аппаратом на ней – огненными часами. Вот их я уже лицезрела воочию, когда сама себе устроила экскурсию по этому замку. «Бит Бул» - имя художника. Или не художника? И где-то я эти два слова уже здесь читала. А точно! Карта! Масштабная черно-белая карта Крайлаба, висящая в простенке между окнами за столом с точно так же четко прорисованными горами, лесами, одной, змеей извивающейся рекой, и множеством других, более скучных по форме и протяжению водоемов. «Карта Крайлаба от 1168 года по СЛ. Замерена лично и достоверно составлена под руководством Государыни Крайлаба, высокочтимой Дарьен, старшим чертежником из писчей гильдии города Васт, Битом Булом»- Лихо!
И судя по году, патронировала данный монументальный проект сама матушка нашего молодого Государя, которая родом из… вспомнила! Улиса…
Примерно через полчаса я уже начала жалеть об отсутствии щедро рассыпанных по государеву столу конфет и пряников. Есть захотелось как-то сразу и много всего (кроме орехов). Впору бы вновь задуматься… Приступы гнева, мокрые глаза, звериный аппетит и что там у нас на календаре? Смешно. Или пореветь? Но, ни того, ни другого сделать мне не дали – тяжелая дверь приоткрылась и порог, сторожась, лишь одной ногой переступила Дорота. Какое благоговейно трепетное отношение к высшей власти. Так нет ее здесь и теперь!
- Дорота, входи! Ну что же ты?
Женщина с несвойственной ее годам юркостью прошмыгнула вовнутрь палаты и, сложив руки на животе, сусликом замерла:
- Оть. И, владетельная госпожа, вам бы покушать.
Я тут же радостно подскочила с отогретого подоконника:
- А уже можно?
Дорота удивленно вскинула брови:
- А запрещалось вам кем?
- Никем.
В выцветших глазах женщины на миг вспыхнул ясно видный гневный огонек:
- Ладненько. Так пойдемте же, я провожу.
- А погоди!
И какой местный чень меня тормознул? Но, взгляд, за секунду до того лишь скользнувший по стене мимо трех рисунков талантливого картографа Бита Була, вновь к ним возвратился. И слова вырвались совсем не те, что от великой радости близкой еды на кончике языка уже вертелись:
- Дорота, Государыня Дарьен, мать Бохаслава. Ты хорошо ее знала?
Старая ключница будто даже не удивилась:
- Да как же хорошо то? Она – Государыня, а я тогда и вовсе жила тут старшей прислужкой[2]. Я знала прежнюю нашу владетельницу больше по… - женщина замялась, я профессионально шустро сообразила:
- Сарафанному радио.
- Оть?
- Разговорам, обсуждениям, сплетням.
- Да-а.
Что это?! Дорота до сей поры умеет девственницей краснеть?
- И-и? – подтолкнула я ее, не обращая больше внимания на данный интригующий факт.
- Хорошая она была. И мужа своего любила, – сказала, словно штампом припечатала по собственному утверждению. – Но… не просто ей тут приходилось.
- А почему?
Хотя «почему» я уже догадываюсь по собственному местному «упёртому» опыту.
- Она же из простой семьи. Богатой, но ремесленной. А род Государей стародавний со своими устоями. И ей ко всему тут пришлось привыкать.
- Как стоять и молчать? – зло хмыкнула я.
Дорота чуть заметно, но с явной укоризной качнула головой:
- Так это ненадолго у трона то стоять. Лишь до свадьбы. К тому же и сам Государь Рексан тоже человеком был с добрым сердцем и всегда со всеми приветливый. Но, Государыня, она поначалу… уж больно хотела ему во всем помогать. И даже палату себе недалеко от покоев определила для челобитных приемов и дум серьезных о деле.
- О каком деле?
Как же интересно то! Однако, Дорота лишь махнула рукой:
- А! Кто бы то знал! Она принесет что-то на своих бумажках, а Государь и наш Матус на пару…
- Главный казначей?
- Да он самый! Ей откажут. Без смеха и придирок, со всем уважением.
- И что, ни одной идеи так и не пропустили?
- А, нет. Вот она, владетельница, походила-походила так годика два-три и успокоилась. Лишь вон то, - кивнула ключница в сторону карты на дальней стене. – и вышло из всего путного. Он же, чертежник, что три года по Крайлабу носился, из ее родного города был. Значит по личной Государыни нашей рекумби… реколби…
- Рекомендации.
- Оть! Так и есть! И, владетельная моя госпожа, а покушать?
Я, прикусив губу, в большой задумчивости от солнечного окна обернулась:
- Дорота, а те невостребованные наработки Государыни живы еще?
- А как же! – откликнулась она. – В ее запертой палате и сохранились. Вы увидеть их желаете?
- Очень.
- Только, а…
- После обеда. После обеда сразу. Пошли!
Коридоры в громоздком замке Катборг все как один широкие, ветренные и весьма большие. И от самолетных взлетных полос по длине своей отличаются лишь множеством крутых поворотов и тупиков. Пока мы с Доротой бежали (шествовали сплоченной парой стремительно) по одному из таких, я наглядно представляла вражеский оккупационный отряд, который, набирая скорость, со свистом в ушах
