Демон перекрестка - Светлана Чистякова

Кас изумленно посмотрел на неё.

— Я не занимался с тобой любовью, — произнес он неуверенно.

— Ну, а что же это по — твоему, было, стесняюсь я спросить? — насмешливо произнесла Тэми. — На перекрестке, и неделю назад опять же?

— Это был просто секс, — ангел отвел глаза.

— Да ладно, Кас! Может на перекрестке и был просто секс, но. Помнится мне, неделей раньше ты был вполне осязаем, и оставался в сосуде до самого нашего с тобой трогательного прощания. А ведь ты сам говорил, тебя не вышвырнет из тела, если в дело вмешается любовь. Я помню. Так что не стоит тебе даже пытаться обмануть меня. Ты — ангел, и кому как не тебе отличать голый секс от занятий любовью.

— Это был просто секс, — снова повторил Кас.

— Хорошо, упрямый ты мой! Называй, как хочешь. Про последнюю ночь, это ты верно заметил. Так что — да.

Пальцы Кассиэля сжали спинку кровати с такой силой, что соскользнули с края, ногти скрипнули по дереву. Он смотрел на Тэми, как зачарованный.

Затем начал расстегивать рубашку, делая шаг ей навстречу. Вторая пуговица — еще шаг затем третья — пальцы неторопливо, соблазняюще вынимали их из петель. Выдернули края рубашки из-за ремня брюк. Ангел склонил голову набок и расстегнул пряжку. Последний шаг — и он остановился в каком-то футе перед Тэми. Взволнованный и тщетно пытающийся это скрыть, раззадоренный, возбужденный, проникнутый каким-то глубинным плотоядным сиянием, непонятно, каким чудом все еще сохраняющий контроль над собой.

Тэми не сводила с него глаз, чувствуя, как от его близости низ живота наливается тяжестью, как кровь приливает к щекам от одного воспоминания о своих губах на его члене, от одной мысли о том, что он еще может с ней сотворить.

Кассиэль схватил её за руку, потянул на себя.

Он расстегнул пуговки на рубашке Тэми, склонился к её груди, и она потеряла голову. Губы нетерпеливо скользнули по груди, язык описал влажную дугу вокруг одного соска, затем вокруг второго. Она выгнулась и тихонько застонала, притягивая его голову ближе, зарываясь пальцами во взлохмаченные волосы. Кассиэль целовал её все настойчивее, наслаждаясь её покорностью, стонами, которые срывались с её губ, и прикосновениями её легких пальцев к затылку, к шее, к плечам и напряженным мышцам спины. Оторвавшись от неё, уткнувшись в её шею, ангел прижал Тэми к себе, и обнаженная грудь скользнула по его груди, и это было невероятно, это казалось откровением — чем-то до дрожи интимным. Он застонал, потерся о Тэми снова и снова и расстегнул ремень и молнию на её джинсах. Рывок — брюки сползли с бедер вместе с бельем.

От гибкого, горячего тела ангела, от рук, обнимающих её, от его свежего аромата, от запаха его возбуждения у Тэми подкашивались ноги, а тело ломило от нестерпимого, жгучего желания. Едва ли она когда-нибудь хотела кого-то столь же сильно. Даже будучи совсем юной, когда только осознала собственную сексуальность — даже тогда это было лишь жалкое подобие настоящей страсти.

— Тебя не было так долго… так долго… а я не могу без тебя… — шептала Тэми отрывисто, не понимая, слышит ли её ангел. — Ты… ты не понимаешь… Ты — воздух, которым я дышу… Ты — моя жизнь, слышишь… Ты — мое небо… Я хочу тонуть в тебе, напиваться тобой — до беспамятства… — Слова сами рвались с её губ. — … Ты мой… мой небесный мальчик… — в голосе Тэми послышалось отчаяние — если бы только ангел знал, как она измучилась за эти дни! Она уже ничего не соображала. Единственным желанием, колотящимся в её сердце, пульсирующим и текущим по венам вместе с кровью, было желание прикосновений, ласк, движений и трения — того восхитительного трения, которое единственно и могло принести ей облегчение.

— Прикоснись ко мне… Пожалуйста, — севшим от желания шепотом попросил ангел. Она опустила ладонь вниз, и её пальцы вслепую нашли открытую головку, провели по ней, размазывая скользкую капельку смазки на самом кончике. Ладонь крепче обхватила пульсирующую плоть, и первое же движение сорвало с губ Каса протяжный стон. Ангел содрогнулся. Все вокруг всколыхнулось и расплылось, пол под ногами закачался, и тело выгибалось и конвульсивно подрагивало, толкаясь в теплую ладонь.

Тэми почувствовала, как удовольствие отдается сладкой пульсацией внизу живота, и ей до умоляющего стона захотелось ощутить Кассиэля в себе.

— Тэми… ты… сведешь меня с ума… — Он обхватил её за плечи и надавил, Тэми выпустила его член из ладони и, опустилась на колени.

Он судорожно погладил её по волосам, притягивая её голову ближе…

Это был невероятно — Тэми не понимала, что с ней творилось. Почему ей нравилось облизывать ангела, почему ей нравилось слышать рваные вздохи и гортанные стоны, чувствуя встречные бесконтрольные движения? Почему внизу живота все сильнее, все жарче разгоралось пламя острого, мучительного желания, охватывающее каждую мышцу, каждый нерв в вышедшем из подчинения теле? Во что она превратилась, когда наслаждение разлилось по её телу выворачивающими наизнанку спазмами? Кем она стала, когда на язык ей, толчками заполняя рот, брызнула вязкая горячая жидкость? Что от неё осталось, когда обессиленная, она в изнеможении сползла на пол, у ног ангела?

Кассиэль взглянул на неё, приходя в себя. Всклокоченный, расхристанный, он склонился над ней и помог подняться.

— Пойдем, — прошептал он, легонько подталкивая Тэми к кровати…

…Он был таким яростным, горячим, обезумевшим от страсти и в то же время удивительно нежным. Она даже представить себе не могла, что он способен вытворять такое. Он управлял её телом, вырывая из неё стоны, шепоты, мольбы, и Тэми казалось, что она умирает, чтобы родиться заново. Влажный, настойчивый рот Кассиэля, ласкающий её. Заполненность, от которой неистовой истомой наливались мышцы, когда ангел вошел в неё. Задыхающийся, отчаянный стон, когда Тэми подавалась навстречу его напору. Сумасшедший ритм, в котором Кас брал её, шепча — только моя.

И этот шепот сводил с ума, заставляя Тэми изо всех сил вцепляться в его тело, притягивая к себе, отдаваясь ему, словно она боялась оторваться от него. Запах неистовой страсти, кружащий голову даже в мгновения отдыха.

Опьяняющий, запретный вкус друг друга на губах смешивающийся в упоительных поцелуях.

Минуты передышки, наполненные жадными прикосновениями говорящими лучше всяких слов.

Эта ночь, как сладкая, непостижимая временная петля, выдернула их из привычной реальности, на время, погрузив мир, живущий по другим законам. Мир, в котором не было ни войн, ни рая, ни ада, ни даже просто мыслей. Только отчаянные, сумасшедшие желания, только грешный синеглазый ангел с горящим взглядом и податливый покорный темноволосый демон.

… - Уже светает… — неслышно вздохнул Кассиэль.

Тэми подняла голову и подперла ее рукой, глядя затуманенными глазами.

— Ты когда-нибудь занимался сексом до утра? — спросила она, глядя на него теплыми глазами цвета горького шоколада, кончиками пальцев обрисовывая контуры его лица.

— А с чего ты взяла, что я занимался сексом, — тихо ответил ангел, целуя её в кончик носа, — с тобой я занимался любовью. Тэми…

Глава 7

В этот раз всё было иначе — многое может измениться за две тысячи лет. Михаил знал, что сделает это, даже если все ангелы и демоны, очень занятые сейчас разрыванием человеческих тел и истинных сущностей на части, обернутся в его сторону и хором дадут приказ к отступлению. Даже если сам Господь прикажет остановиться, уронить оружие — он все равно пойдет вперед, чтобы перегрызть глотку сукину сыну, развязавшему вечную бойню из-за того, что Отец когда-то дал младшим детям больше игрушек…

Его глаза видели море человеческих тел, и морю этому не было края… Только настоящих людей среди них не было совсем. Сама земля, казалось, превратилась в кипящий котёл света и тьмы.

Демон, с полыхавшими алым глазами занесший, было, клинок над Кассиэлем, идущим рядом с архангелом, разлетелся невесомыми хлопьями пепла, едва Престол взглянул на него. Кас не то усмехнулся, не то всхлипнул и опустил меч — ни один демон больше не дерзнул приблизиться.

Из самой гущи схватки, словно из зыбкого тумана шагнула им навстречу высокая, немного сутулая человеческая фигура.

Человеческая?..

— Рога и копыта дома оставил?.. — Дым царапал архангелу горло, превращая слова в воронье карканье. — Какая жалость… а я место для них в своём охотничьем домике освободил…

— И я рад тебя видеть, Михаил, — выплюнули красиво очерченные губы, с издевкой, подчеркнув последние слова. — Подойдешь, обнимемся?

Мгновения обратились в часы, звуки окружавшей их битвы стали глуше, словно отражаясь от окружавшей их невидимой мембраны, осталась только боль, пронзающая сердце тупой ржавой иглой, и лишь одно физическое ощущение — тяжесть испещренного письменами эфеса.