СЕЯТЕЛИ ТЬМЫ - Эйсукэ Накадзоно

«…Производя бактерии в массовом количестве, я, как врач-бактериолог, знал, что они предназначаются для уничтожения людей. Однако в то время я считал, что это оправдывается моим долгом офицера японской армии, и потому делал всё от меня зависящее для успешного выполнения возложенных на меня обязанностей, определённых приказами вышестоящих начальников.

В период моей работы в отряде в моём подчинении работало 50–70 человек офицерского, унтер-офицерского и вольнонаёмного состава и имелось всё необходимое оборудование дня культивирования бактерий в массовом количестве.

Возглавлявшееся мною отделение могло производить 100 килограммов чумных бацилл в месяц».

Ссылки бывшего начальника отдела на офицерский долг, на желание как можно лучше выполнять приказ начальства мог бы точно так же привести в своё оправдание и Тэрада. Ведь он-то был всего лишь одним из многих, находившихся в подчинении у этого офицера.

Сто килограммов чумных бактерий — это огромное количество. Но производственные возможности всего 4-го отдела позволяли готовить ежемесячно до трёхсот килограммов этих бактерий. Вот что показал начальник 4-го отдела на процессе в Хабаровске:

О т в е т. Я работал в качестве начальника производственного отделения 4-го отдела и поэтому расскажу сначала о производственном оборудовании этого отделения.

Оборудование для массового производства бактерий в этом отделении состояло из двух систем. Сначала я расскажу о первой системе. Это прежде всего котлы для изготовления питательной среды для выращивания бактерий. Таких котлов было 4, каждый из них был ёмкостью примерно около 1 тонны. Питательная среда помещалась в специальные культиваторы системы Исии, которые помещались в специальные автоклавы; таких автоклавов было 14, каждый из автоклавов вмещал около 30 культиваторов. Таким образом, было возможно при полной загрузке поместить одновременно в автоклавы 420 культиваторов…

В о п р о с: Какое количество бактерий производилось за один месяц?

О т в е т: При максимальном использовании производственной мощности 4-го отдела и наилучших условиях возможно было теоретически производить чумных бактерий в течение месяца до 300 килограммов, но практически для этого использовались всего только 500 культиваторов, которые давали возможность производить за один цикл 10 килограммов чумных бацилл, каждый культиватор давал по 20 граммов.

В о п р о с: Сколько бактерий брюшного тифа можно было производить при максимальной загрузке?

О т в е т: За месяц — от 800 до 900 килограммов.

В о п р о с: Сибирской язвы?

О т в е т: Около 600 килограммов.

В о п р о с: Холеры?

О т в е т: Около 1 тонны.

В о п р о с: Паратифа?

О т в е т: Так же, как и тифа.

В о п р ос: Дизентерии?

О т в е т: Так же.

В о п р о с: Я правильно вас понял, что во всех котлах, которые имелись в отделе № 4, можно было изготовить 8 тонн питательной среды?

О т в е т: Да, правильно. В первой системе — 4 тонны, во второй системе также можно было изготовить 4 тонны.

…Для охлаждения культиваторов существовало два холодильника. Затем после того как питательная среда остывала, производили посев бактерий. Эти бактерии размножались, затем производили снятие их. Для этого имелись две специальные комнаты…»

Тэрада вспомнил о комнате, находящейся напротив кабинета, в котором он сейчас сидел. Там стоял холодильник покойного Убукаты. Старый, с облупившейся, пожелтевшей эмалью холодильник, внутри которого время от времени вдруг начинал гудеть мотор.

Убуката служил в 1-м отделе 731-го отряда. Тэрада знал только, что в задачу 1-го отдела входило «использование бактерий, изучение защитных средств и производство опытов». Он не сомневался, что Убуката такой же офицер низшего ранга, как и он сам.

Они служили в одном и том же отряде, были однокашниками по университету, друзьями, но на службе встречались редко. Строжайшая конспирация соблюдалась в отряде и в отношениях между его подразделениями. У Тэрады были свои обязанности, о которых не знал Убуката, и наоборот. К тому же отряд Иски — крупное соединение, насчитывавшее три тысячи человек, — приравнивался к дивизии.

1-й отдел размещался на территории, обнесённой кирпичной стеной. 2-й, 3-й и 4-й отделы — в другом месте.

В отряде была своё жандармское отделение. Время от времени в ворота въезжали чёрные автофургоны без окон, имевшие лишь вентиляционные отверстия. Эти машины быстро исчезали за кирпичной оградой, где размешались центральные службы отряда.

«Эта машина вмещает сразу по двадцать «брёвен», — сказал как-то Тэраде один из офицеров.

Сначала он не понял, о чём идёт речь и почему эти «брёвна» привозят в закрытых машинах, соблюдая строжайшую секретность, но вскоре узнал, что «брёвнами» здесь именовали заключённых, которых доставляли сюда, чтобы производить над ними опыты, иными словами, чтобы умертвить. Здесь они уже не были людьми, они становились «брёвнами», и их считали на штуки. И для врачей, производивших над ними опыты, они были не живыми людьми, у которых были имена и фамилии, а просто номерами. И это, если хотите, вовсе не проявление бесчеловечности. Презрительно называя своих подопытных «брёвнами», врачи 731-го отряда старались как бы оградить то человеческое, что в них ещё оставалось. Жандармы называли эти автобусные рейсы ещё оригинальнее: «особые отправки».

Привозились в отряд не только «брёвна». От станции Пинфань шла ветка, которая подходила близко к территории отряда. С этой ветки грузовики, въезжавшие через задние ворота, помимо различного лабораторного оборудования и химических препаратов, подвозили белых мышей, крыс, морских свинок, кроликов и других грызунов.

Тэраде приходилось не раз видеть, как эти «грузы», доставленные из 643-го отряда — хайлиньского филиала отряда Исии, — переносились во 2-й отдел.

В здании 2-го отдела стояли в ряд тысячи инкубаторов, о которых Тэрада ничего не знал. В каждый инкубатор помещалась питательная среда и по нескольку блох: с помощью специального приспособления привязывались белые мыши. Как только эти мыши начинали околевать от чумы, носители инфекции — блохи — переходили на здоровых мышей; мышей заменяли три-четыре раза в месяц. При укусе здоровой мыши чумные бациллы, наполнявшие желудок блохи, извергались, и кровь блохи обновлялась.

Таким образом, в каждом инкубаторе за 3–4 месяца выводилось до 150 миллионов чумных блох.

Однажды Тэрада слышал от сотрудника 2-го отдела, что в своё время генерал Исии, обращаясь к руководящим офицерам этого отдела, говорил: «Мы должны приложить все усилия к тому, чтобы повысить производительную способность отряда по разведению насекомых. Необходимо поднять производство чумной бациллы за 3–4 месяца до 60 килограммов. А в дальнейшем до 200 килограммов».

2

Что, собственно, тогда происходило?

Тэрада состоял в отряде бактериологического оружия, был одним из его сотрудников — от этого никуда не уйдёшь. Хочешь не хочешь, с этим приходилось мириться.

Но, как ни странно, он не мог в это поверить. Не мог поверить и в то же время старался добросовестно относиться к своим обязанностям, считая, что выполняет долг офицера японской армии.

Иногда он навещал Убукату, который работал в главном здании за кирпичной стеной. Однажды Убуката вдруг сам позвонил ему и пригласил к себе. У Убукаты он застал молодых офицеров и из других отделов. Все были очень возбуждены.

— Что здесь происходит? — спросил Тэрада.

— Собираемся кое-что продемонстрировать, и очень интересное, — ответил Убуката.

— Интересное?

— Ещё бы! Такие, брат, опыты! Закачаешься! Хочешь посмотреть?

— Гм… Хорошо, — после некоторого колебания согласился Тэрада.

В течение нескольких месяцев его всё больше и больше томило любопытство: хотелось узнать, что за опыты производит Убуката. Ему было интересно знать это и как начинающему военному врачу.

В подвале главного здания имелся секретный ход. Через него офицеры во главе с майором Н., начальником Убукаты, вышли к зданию внутренней тюрьмы.

Двухэтажная тюрьма стояла посреди внутреннего дворика, который образовали прямоугольные корпуса главного здания. Снаружи этот двор нельзя было заметить. Через секретный ход сюда и препровождались заключённые.

В северной Маньчжурии стояла тогда глубокая зима. В помещении тюрьмы было ужасно холодно.

Тюремное здание имело два крыла; группа военных врачей в белых халатах вошла в подъезд правого крыла. От дверей вёл коридор метра полтора шириной. У входа находилось караульное помещение. По всей длине коридора тянулись полутёмные, с железными решётками одиночные камеры. Через глазок можно было увидеть сидевших в них людей. В камерах сидели китайцы и русские. Были среди них и женщины.