Супермама для вишенки (СИ) - Владимирова-Бойко Марина

- А где ее мама? – интересуюсь, когда собираюсь уходить.

- Исчезла, - отвечает и смотрит на меня, как на последнее спасение.

Глава 17

При первом удобном случае я подошла к женщине с пылесосом в руке и спросила:

- Как исчезла? – спрашиваю на одном дыхании.

Она, как какой-то жезл сжимает телескопическую трубу пылесобирательного устройства и смотрит на меня так, словно провожает последний трамвай.

- Как, как. Собрала свои вещи и ушла, - едва слышно говорит, постоянно оглядываясь.

Игоревна стоит в метре от меня. Смотрю в ее большие зеленые глаза. Замечаю, на ее круглом, полном лице мелкие морщины. У нее курносый нос,  редкие, короткие волосы. Она высокая, с легкой ноткой грубости в голосе. Понимаю, что «Фрекен Бок» не прочь поболтать и обсудить эту тему подробней, просто нужно уединиться.

Предлагает, сделать перерыв и выпить чашечку ароматного кофе.

Сложно отказать такой импозантной женщине. Тем более ужасно хотелось спать. И чашка бодрящего напитка не помешает. А наоборот, поспособствует разрядить обстановку и мои сонные глаза.

Проходим в светлую, просторную кухню, интерьер которой скорей всего разработан дизайнерами Швеции. Варя не расстается с куклой, постоянно молчит и хочет обхватить своей маленькой, теплой ладошкой мою руку. Слегка сжимаю ее нежные пальчики, и мы идем к столу.

Пытаюсь расспросить у нее, какие сказки ей нравятся, что любит читать перед сном, но девочка, словно набрала в рот воды. По всей видимости, все не так радужно, как бы этого хотелось. Девочка-молчунья.

Как только Варя покидает кухню, чтобы пойти взять своего любимого плюшевого зайца, Игоревна надевает фартук и спешно начинает говорить, расставляя на столе вазочки с печеньем и шоколадными конфетами в блестящих фантиках.

- Я пятый год работаю у Глеба Борисовича. Сейчас прихожу три раза в неделю. Раньше чаще. Варечка была еще совсем малышкой, когда ее родная мать ушла. Если ее можно назвать матерью. Могу с уверенностью сказать: она славная. Я заметила, вы ей понравились. Варя даже оживилась.

Игоревна подает кофе и на мгновение наш разговор прерывается.

Ароматная, ускользающая дымка дурманящего кофе. Густая, нежная пенка, которой так и хочется побаловать все свои вкусовые сосочки. После одного глотка, все вспыхивает, мысли меняются. Всего одна капля, а уже настроена контрастность и резкость в глазах.

- Спасибо, - смущенно смотрю на нее. - Она милая и славная. Мне показалось,  не слишком общительна. Может ей нужно пообщаться с психологом?

Она меняется в лице. Резко с позитивного, на грустный смайлик. Мне почему-то кажется, совершенно не хочет об этом говорить. В конце-концов, неохотно выдавливает из себя:

- Варе нужна мама. Хорошая, надежная мама, которая будет любить ее всем сердцем. Не нянька, которых нанимает Глеб Борисович.  Вы, наверное заметили она не слишком общительна. Глеб Борисович постоянно на работе. Ребенком нужно заниматься, а не по психологам ходить. Тем более были они у него. Толку ноль. Знаете, какой он вывод сделал? Разговаривайте с ребенком. И точка! Так что это как раз тот самый случай, когда деньги – ничего не решают. Вы не обращайте внимания на Глеба Борисовича. Он конечно, человек своенравный, но добрый. Он любит Варю и старается сделать для нее все и даже больше.

Как же мне хотелось ответить, что своенравный – это мягко сказано. Он наглый хам! Вредный грубиян. Я бы никогда не подумала, что у такого… Такая прелестная дочь.

- Пейте кофе. Остывает, - говорит она мне, когда в дверях появляется маленькая Варя.

Хочется, как можно больше узнать об этой девочке. Скорей всего своей прелестной улыбкой она затронула струны моей души.

День близится к позднему вечеру. Через широкое окно заметно, как тучи сгущаются, но почерневшие ветви деревьев все равно темнее неба. Мне пора уходить, наши занятия давно закончены и мы просто рисуем, удобно расположившись в гостиной. Хотя Варю так просто не разговоришь. Приходится приложить к этому максимум усилий.

Вызываю такси, но внезапно появляется Юдин, снова со своими шуточками.

- Крассоткина! Как жаль! Как жаль, что ты наконец-то уходишь.  Как жаль! Что судьба разбросала нас по разным диванам!

- Юдин…, – прекрати свои вот эти шуточки, - я принялась крутить руками, словно вкручиваю горячую лампочку. – Мне кажется, нам нужно поговорить серьезно. Без твоих вот этих штучек-дручек, - высказываюсь поспешно и внимательно смотрю на него в надежде, что его лицо станет серьезным.

- Слушай, как ты живешь? – отрицательно качаю головой в разные стороны. Вот как с ним договориться? Как? Минута  общения и мои нервные клетки начинают бить забастовку. Нет-нет! Тут нужен, какой-то другой, особый подход.

- Как я живу? – он проходит в центр комнаты, снимает верхнюю одежду. На нем обычная однотонная футболка, классические джинсы со стильным кожаным ремнем и яркого оттенка пиджак. Повседневный лук. Стильно и ему слишком идут эти вещи. – Да по-разному живу. Когда хорошо, - приезжает скорая помощь. Когда плохо – менты. Слушай детка! А у меня к тебе шикарное предложение. Вот супершикарное. Как ты относишься к лебедям и апельсинам?

Мы сидим на пристани, на берегу реки Дон, с пакетом апельсинов и кидаем оранжевые плоды в белых лебедей. Юдин изредка, лукаво поглядывает на меня.

- Изумительные лебеди в апельсинах, но если честно я думала, что ты пригласишь меня в ресторан, - ежусь от холода и оглядываюсь по сторонам. Снег растаял, небо затянуто серыми тучами, еще очень сыро и как-то не радужно. Вокруг никого. Даже рыбаков невидно. Лишь одиноко замерли деревянные лодки, а вблизи проплывает прогулочный катер.

 – Или на крайний случай зажаришь курочку в духовке, - прерываю недолгое молчание.

- Нужно уточнять свои желания, - говорит, а на его лице появляется довольная ухмылка.

Глеб кидает апельсин. Плод падает в воду, издавая звучный «бульк». Да, с Юдиным нужно не просто уточнять. Здесь можно ожидать чего угодно. Особенно какого-нибудь подвоха.

- Зачем  ты так? Им же больно, - встаю в полный рост и собираюсь уходить. Что-то я совсем замерзла. И времяпровождение не слишком интересное. Птичек жалко.

- Это для них только зарядка.

Я смотрю на перепуганных птиц, которые после очередного не слишком меткого попадания они расправляют крылья и перелетают дальше над мутной водой. Потом опять возвращаются и подплывают обратно. В надежде, что им что-то перепадет. Красивые гордые птицы в поисках пропитания. А он их апельсинами.

-  С меня хватит, я ухожу!

- Ладно-ладно Крассоткина! – он тоже встает с неудобных деревянных досок, пытается меня остановить, легко прикасаясь к моей руке. - Я просто хотел устроить тебе необычное свидание.

- Устроил? Поздравляю! Я замёрзла так, словно побывала на дне этой реки. Слышу, как вдали дудит пароход. Птицы разлетаются. Скорей всего стало понятно, что ничего тут не светит, никаких хлебных крошек от нас не дождешься. Мы остались совершенно одни.

Он снимает куртку, накидывает мне на плечи. Стоит передо мной в зимнем свитере, заправив руки в карманы своих стильных брюк, и легко отвечает:

- Прости…

- Что? Что ты сказал? – удивляюсь, поправляя куртку. Куртка пахнет Юдиным, веет теплом его тела. Парфюм с тонкими нотками бергамота чем-то напоминает мне чистейшее синее небо, которое простирается над заснеженными вершинами гор. Его слова меня трогают за душу, аромат расслабляет. На мгновение, кажется, что какая-то искра чистосердечия проскочила между нами. Немного отвлеклась, но быстро возвращаюсь в реальность, особенно после следующих его слов:

- Прости Крассоткина, что не искупал тебя на дне этой реки. Забыл ласты прихватить. А так, ты бы у меня поплавала. Вместе с этими лебедями и апельсинами.

Ах, нет, не послышалось. Но сдвиги по фазе присутствуют. Жестокая Юдинская правда. Скидываю куртку и продолжаю говорить:

- Слушай, а теперь у меня к тебе предложение, - решила идти ва-банк.