Рабство и данничество у восточных славян - Игорь Фроянов

Древнерусский летописец, повествуя об учреждении князем Владимиром языческого пантеона и о принесении «кумирам» человеческих жертв, бросает примечательную фразу: «И оскверняху землю требами своими».139 Киевляне, по всему вероятию, поливали землю кровью приносимых в жертву людей. Кровь, отданная земле, — деталь довольно характерная, позволяющая высказать догадку о жертвоприношениях земле, быть может, несколько завуалированных и деформированных требами богам, возглавляемых знаменитым Перуном. Заслуживает внимания и текст из «Беседы Григория Богослова об испытании града» в той части, которая признается вставкой русского книжника XI века:

часть строки отсутствует

на студеньци, дъжда искы от него... овъ не сущим богом жьреть... Овъ реку богыню нарицаеть и зверь, живущь въ неи, яко бога нарицая, требу творить. Овъ Дыю жьреть, а другыи Дивии».140 Б. А. Рыбаков, толкуя запись о том, как «ов Дыю жреть, другыи Дивии», затрудняется точно сказать, кого надо до разуметь под богиней Дивией. Но он склонен в ней видеть богиню, подобную древнегреческой Гее.141 Если его догадка верна, то в «Беседе Григория Богослова» мы находим уникальное свидетельство о жертвоприношениях земле, совершаемых на Руси в XI веке. Еще с большим основанием мы можем говорить об этом применительно к предшествующей эпохе восточного славянства.

Если учесть, что культ мертвых стоял в тесной связи с земледельческими интересами и стремлениями, а земля и находившиеся в ней покойники как бы сливались в единое целое,142 то достаточно хорошо представленная в источниках система жертвоприношений покойникам может в определенной мере быть отнесена и к жертвоприношениям земле.

В свете вышеизложенного «антские клады» поворачиваются к нам новой гранью, отражающей их сакральную суть. При этом зарытия в землю сокровищ поддаются разным толкованиям. Возможно, за ними скрывалось желание владельцев взять сокрытые в земле богатства в загробный мир. Вполне вероятно и другое» «клады антов» — жертвенный дар земле как весьма почитаемому божеству, дающему благоденствие людям. Второе предположение кажется предпочтительнее. В нем нас укрепляют некоторые сведения, почерпнутые в письменных и археологических источниках, относящихся, впрочем, к более позднему времени, чем «антские древности».

В ходе раскопок у д.Большое Тимерево Ярославской области археологи нашли клад восточных монет. Жителями этого поселения были в основном славяне — переселенцы из земли новгородских словен и кривичи.143 Поэтому надо считать его славянским, несмотря на смешанный состав местного населения.144

Причины зарытия Тимеревского клада некоторые исследователи объясняют по принятому в науке трафарету земными нуждами. Так, согласно Л. В. Алексееву, поход «вещего» Олега из Новгорода в Киев и создание для этого огромного войска «стоил кривичам и другим племенам дорого и сопровождался жестокой борьбой. Возможно, что именно результатом этого сопротивления был зарытый (и не «востребованный») клад последней трети IX в. в Тимереве».145 И. В. Дубов счел данное объяснение Л. В. Алексеева безосновательным, поскольку «причины зарытия кладов у северных народов в эпоху раннего средневековья разнообразны и не имеют однозначных решений. Можно предполагать, что, несмотря на активное участие в трансъевропейской торговле, для местного населения клады не были в полной мере явлением экономическим, и богатству, видимо, придавался в некоторых случаях сакральный характер».146 Тимеревский клад имел культовое назначение, будучи по сути приношением богам.147 Догадку И. В. Дубова подтверждает само местонахождение клада. Он был зарыт в центральной огороженной части поселения,148 т. е. на его сакральной территории.149

Таким образом, Тимеревский клад может служить иллюстрацией зарытия славянами сокровищ в качеств жертвенного дара богам, в частности земле.

Обычай жертвоприношений земле сохранялся у восточных славян довольно долго. Он существовал еще в конце ХI – начале XII в. в разгар борьбы христианства с язычеством. Владимир Мономах в своем Поучении, назидает: «Ив земли не хороните, то ны есть велик грех».150 Указание на грех есть верный признак языческой направленности действа, отмеченного Мономахом. Оно, по-видимому, выражалось в поклонении земле, находившем выражение в жертвенных дарах.151 Эта практика имела широкое распространение на Руси, о чем судим по извлечению из повести о крещении князя Владимира, датируемой А. А. Шахматовым концом XI в.: «Не скрывайте собе скровищь на земли, идеже тля тлить и татье подкопывають, но скрываите собе скровище на небесех, идеже ни тля тлить, ни татие крадуть».152 Г. Ф. Корзухина отсюда резонно заключила: «Очевидно, сокрытие земных сокровищ в виде кладов было явлением распространенным, поскольку этот образ мог быть использован для пояснения мысли отвлеченного, философского характера».153 О зарытии «под землею» золота и серебра как о деле обычном говорится в древнем «Чтении о Борисе и Глебе».154 Довольно примечательно, что христианские книжники Древней Руси упоминают в связи с находящимися в земле кладами бесов, которые указывают приглянувшимся им людям место, где лежат эти клады.155 На языке церковных учителей XI-XII вв. бесы — языческие божества.156 Так протягивается ниточка, соединяющая зарытые в земле сокровища с «поганскими» богами, и выявляется сакральный смысл кладов.

Побуждают к соответствующим размышлениям и некоторые детали зарытия кладов западноевропейских динариев на территории Древней Руси. Среди упаковок этих кладов встречаются деревянные колоды и гробы,157 в чем проглядывает жертвенная суть опущенного в землю богатства. Исследователи отмечают «определенную связь между кладами и курганными находками. Клад нередко является центром, около которого располагаются такие находки».158 Подобная связь, конечно, не случайна: за ней угадывается сакральное назначение клада. Установлено также, что применение бересты в качестве оберточного материала —одна из характерных особенностей кладов, обнаруженных на древнерусской территории.159 Если вспомнить о том, что наши предки использовали бересту для обертывания гробов и покойников,160 то станут очевидными религиозные мотивы устройства кладов, отданных в дар земле.161

Приведенные факты и соображения позволяют, на наш взгляд, заключить о существовании в восточнославянском обществе как культа земли, так и жертвоприношений в ее честь, состоящих в виде богатств, зарываемых в землю. Таковыми могли быть и «клады антов». Разумеется, наше предположение правомерно лишь тогда, когда мы признаем эти клады антскими. В противном случае вопрос о них сам собой отпадает. Но при любых обстоятельствах остается непоколебленной наша уверенность в том, что наличие богатства у склавинов и антов нельзя воспринимать как показатель социального расслоения, положившего начало классообразованию в славянском обществе.

Тенденциозным и потому далеким от реальной жизни склавинов и антов представляется мнение, будто добываемые в военных походах богатства доставались преимущественно вождям и племенной знати. Византийские авторы ничего не говорят о подобном элитарном распределении имущества, захваченного варварами. Напротив, эти авторы свидетельствуют об обогащении всех, кто принимал участие в грабительских экспедициях. И совсем не обязательно полагать, что награбленные ценности становились индивидуальной собственностью. Они могли концентрироваться в руках вождей. Но следует помнить, что вождь в архаическом обществе – олицетворение коллектива, выражение его воли и жизненных потенций. Потому имущество вождя являлось общественным достоянием либо отчасти либо целиком.162 Богатства, находившиеся при нем, не являлись его безусловной собственностью, будучи в распоряжении всего коллектива (рода или племени). Они пополнились на протяжении длительного времени.163 В них состояло благоволение богов, удача, счастье и благополучие как отдельного индивида, так и объединения людей, будь то родовой или племенной союз.

В плане социально-экономическом значение богатства было, можно сказать, нулевым. Зато в социально-политическом отношении оно играло весьма существенную роль, поднимая престиж, усиливая власть и влияние отдельных лиц и коллективов.

Таким образом, стремление антов и склавинов к накоплению богатств обусловливалось не столько экономическими причинами, сколько потребностями религиозного, политического и военного свойства. А это означает, что многочисленные и массовые полоны, сопровождавшие походы славян и приносившие им огромные доходы, никакого отношения не имели к их хозяйственным и производственным нуждам. И тут мы опять, хотя и с другой стороны, приходим к мысли об отсутствии у славян VI-VII вв. социально-экономических условий для развития рабства. Поэтому в жизни склавинов и антов оно занимало достаточно скромное место. В славянском обществе той поры рабы, как мы уже отмечали, не составляли замкнутую социальную группу, а растворялись среди свободных, приобретая статус младших его членов. Столь радикальная адаптация облегчалась тем, что архаические сообщества строились в большей мере на основе возрастных групп, а не по принципу кровнородственных (физиологических) связей.164