Мстители гетто - Гирш Смоляр

Наша связная в юденрате Хася Биндлер передала, что наши доверенные требуют срочной встречи с нами. Ясно, пахнет бедой!

Среди нашей группы в юденрате царит растерянность. Гестапо требует представить к 10 часам утра 2 марта 1942 года 5000 евреев якобы для отправки на работу. Гестапо предупреждает, что в это число не должны входить те, кто принудительно работает на немецких предприятиях. На притворно наивный вопрос Дольского, можно ли в эти 5000 включить стариков и детей, гестаповцы ответили: «Это безразлично». Все ясно.

Кто-то из юденратовских работников предложил составить список инвалидов и стариков и таким образом спасти молодых и нужных людей. Мы категорически отвергли такого рода предложение: «Никакого торга живыми людьми!» Мы приказали Зяме Серебрянскому отобрать наиболее надежных из стражи гетто и поручить им заблаговременно предупредить население. Мы рекомендовали (предупредив о необходимости не поднимать шума, чтобы враг не спохватился о нашем намерении сорвать его планы) в день 2 марта как можно большему числу людей выбраться из гетто — на работу, к знакомым белоруссам. В мастерских юденрата приготовлена «малина» на несколько сот человек с выходом в город. В развалинах на Мясницкой улице, раньше входившей в район гетто, приготовлены укрытия. Население гетто предупреждено о грозящей опасности.

В кровавый день 2 марта 1942 года все протекало с немецкой пунктуальностью и систематичностью: рабочие колонны (особенно многолюдные в этот день) отправляются на работу. После их ухода являются представители гестапо и требуют пять тысяч человек, так как «поезд уже готов к отправлению»… Они набрасываются на юденратовских работников, рассылают охрану порядка, чтобы те привели людей, но из этого ничего не выходит. Гестаповские бандиты приходят в бешенство, они рассыпаются по всему гетто, беспрестанно стреляя из револьверов и автоматов, но им редко удается поймать кого-нибудь. Они налетают на ребятишек из детского дома, избивают их, выстраивают в колонну во главе с заведующей Флейшер и врачем Чернис, держащими на руках самых маленьких, и ведут их на казнь. Неподалеку от юденрата, на Ратомской, 35, они начинают кидать детей живьем в яму и засыпать их песком. У прячущихся в «малинах» гетто кровь стынет в жилах от душераздирающих криков, доносящихся со всех концов гетто… Вскоре приезжает обер-палач Белоруссии Кубе. Он бросает конфеты детям, которых живыми швыряют в могилу…

Темнеет. Разъяренные разбойники грозят членам юденрата виселицей за то, что им не удалось выполнить заказ Гиммлера. Кубе приказывает приняться за рабочие колонны. Возвратившихся рабочих не впускают в гетто. У ворот на Шорной улице им приказывают лечь на снег. Начинается страшная расправа. Свистят нагайки гестаповцев. Кто пытается проникнуть в гетто (в надежде добраться до знакомой «малины»), расстреливается на месте. Шорная и Абутковая улицы залиты кровью. Здесь мы потом нашли убитыми комсомольцев Давида Плоткина и Хаю Ботвинник.

Старшина колонны Мойше Левин (Бер Сарин) работал маляром в Минской тюрьме. Мы получали через него сведения о новых арестованных и сообщали о них в городской комитет. У Левина в колонне были люди, подготовленные к отправке в отряд. Сам он намечался для большого партизанского соединения, так как, помимо того, что он был писателем и художником, — он имел хорошую военную специальность: он был блестящим топографом. 2 марта начальник тюрьмы выделил Левина из общей колонны, чтобы спасти его. Левин был ему нужен как квалифицированный рабочий. Но Левин заступился за свою колонну и погиб вместе со всеми теми, которые надеялись, что он выведет их в партизанский отряд.

Маша Александрович за все время существования гетто ни одного дня не работала на немцев. Она не только сама хорошо скрывалась, но сумела спасти от многократных нападений свою дочурку Ноэми. Один рабочий день — 2 марта — она отдала оккупантам, и она погибла вместе со всей рабочей колонной.

Были люди, которые все еще питали иллюзии: а может быть пойманных и в самом деле на работу везут? В гетто вернулся кое-кто из тех, которым удалось сбежать с дороги. Их посадили в товарные вагоны и увезли на запад. Впоследствии мы узнали точно: возле Койданова были приготовлены ямы. Там покоятся все те, которые были выловлены в страшный день 2 марта.

После этих событий нам стало ясно: наступают последние сроки. Полное истребление населения гетто может произойти гораздо раньше, чем мы успеем предпринять что-либо. Наши товарищи нервничали. Мы сообщили в комитет обо всем и получили ответ: всем, что будет в наших силах, поможем!

После 2 марта отправка в отряды происходит гораздо чаще, чем до этого. Мы отправляем вооруженную группу тов. Когана в бригаду «дяди Васи». Но тут снова неудача: проводник не явился на условленное место, а возвращаться в гетто мы никому не разрешаем. Туда уходит Славек и сам становится проводником. Посылаем вторую группу во главе с нашими активными работниками — Мотей Пруслиным, Хаимом Александровичем, Мейером Фельдманом, Леной Майзелис, Гиршем Добиным и другими, чтобы создать новый партизанский отряд. Третью группу во главе с Наумом Фельдманом, Герцелем Опенгеймом, В. Кравчинским и другими мы посылаем в другом направлении и, не дожидаясь от них известий, посылаем туда же еще одну группу. В пути не обошлось без жертв: погибли от вражеских пуль товарищи Сукеник, Ароцкер, Песин, Гирш Скобло — один из первых стахановцев в БССР, очень популярный среди рабочих Белоруссии.

Группа Наума Фельдмана пришла в условленное место, где должен был находиться партизанский отряд, как раз в момент боя. Связаться с отрядом было невозможно, — группа вернулась в гетто.

Ни перед чем не останавливаясь, мы послали комсомольцев Соню Левин и Витю Фельдмана в район Старосельского леса, чтобы установить связь с партизанами. Мы заявили комитету, что сами будем искать путей, сами будем создавать партизанские базы, чтобы переправлять туда возможно большее число людей из гетто. Комитет не возражал, и мы приступили к организации собственных партизанских баз.

В пригородный лес, километрах в пяти от Минска, мы послали сорок человек, вооруженных гранатами, винтовками и револьверами. Комитет послал туда же группу в тридцать человек железнодорожников-белоруссов. Так предполагалось создать ядро нового партизанского отряда. Ответственным организатором был назначен секретарь «десятка» Рольбин. Славек проверил на месте состав и вооружение группы. Он остался доволен нашим отбором и возвратился в город, чтобы выслать назначенного командира отряда. Прошла ночь, а командира все нет. Что делать? Однако о возвращении в гетто никто и не думал. Все помнили категорический наказ: «Назад пути нет!» На следующий день на этот лес напали гитлеровцы… Но наша группа на всякий случай была снабжена подложным документом за «подписью» самого генерал-комиссара Кубе о том, что данные евреи из Минского гетто направлены в лес с целью заготовки дров для генерал-комиссариата (перед выходом из гетто мы всем членам группы выдали пилы и топоры). Гитлеровцы выругали наших людей за то, что они лодырничают, и на этом кончилось. Наступил третий день. Положение с каждой минутой становилось опаснее, и нам ничего не оставалось, как приказать товарищам вернуться в гетто. Некоторые отказались возвращаться. Тов. Миша Юфа, бывший сотрудник Минского политехнического института, отобрал группу вооруженных людей, отправился с ними искать отряд и исчез бесследно. На обратном пути нашу группу преследовали гитлеровцы на велосипедах. В столкновении с ними погиб журналист Иосиф Миндель, один из активнейших членов «десятка» Наума Брустина, доставивший в гетто много оружия.

Однако и этот и другие провалы не ослабляют наших усилий и поисков. Ответственность велика. Отбор людей должен стать еще строже, чтобы не дать проникнуть в отряды паникерам. Теперь каждая группа, отправляемая в лес, проверяется нашим руководством. Сборным пунктом для тех, кто направляется в отряды, становится столовая юденрата. Каждый вечер, когда колонны возвращаются с работы, намеченные к отправке кандидаты собираются в столовой. Мы беседуем с каждым товарищем в отдельности, проверяем оружие и на прощание предупреждаем: «Смерть подстерегает нас на каждом шагу. Лучше пасть в борьбе, чем быть задушенным, как крыса, в позорном гетто!»

Мобилизована вся группа «метисов»[7] (Э. Нарусевич, Д. Баран и др.). Они, не меченные желтыми заплатами, носили белые нарукавные повязки колонновожатых и изо дня в день сопровождали группы людей, уходящих из гетто в лес. Наша мастерская подложных документов, благодаря рабочим типографии Каплану, Прессману, Рапопорту и другим, обеспечена печатями и бланками различных немецких военных учреждений. Каждую отправляющуюся из гетто группу мы снабжаем документом, удостоверяющим, что она направляется на заготовку дров, на рытье торфа и другие работы за городом. Комитет дал нам также товарища-белорусса, одетого в полицейскую форму, который сопровождает наших товарищей в пути. Уход из гетто принимает все более широкий размах и происходит чуть ли не у всех на глазах. Мы знаем наверняка, что все это к добру не приведет, но наши предупреждения не действуют.