Нам нельзя! (СИ) - Бузмакова Евгения

— Что прям так? Серьезно? — насмешливо веду бровями, — а как же слова о том, что не в твоём вкусе?

— Может влюбился уже, знаешь, сердцу ведь не прикажешь!

— Скорее члену, который зачесался и ищет куда бы поудобнее пристроиться!

— Давайте вы об этом поговорите позже, — слишком раздраженно проговаривает Виктор Александрович, хмуря свои густые брови.

— Серьезно, мы все взрослые люди конечно, но слушать этого я не намерен! — вставляет свои пять копеек и мой отец.

— А что такого то? Вы же этого хотите? У меня вот вопрос: мне прям сегодня раздвинуть ноги перед моим женишком или можно подождать до брачной ночи? — провокационно закидываю ногу на ногу, кладу свою ладонь на колено будущего супруга, кокетливо веду вверх, слишком медленно чтоб распалить, пробудить желание в молодом мужском теле.

Как в подтверждению моим действиям, Громов — младший заёрзал на кожаном диване, прикрывая правой рукой весьма внушительную выпирающую выпуклость торчащую из его брючных штанов.

— Вы ещё не настолько знакомы, чтоб переспать в первый же день знакомства, это не правильно! — Виктор закидывает руку за мою спину, «случайно» задевает мои волосы, придавливая их к спинке дивана.

И что это за херня такая-то?! Ему значит можно, а мне что нельзя! А что Стас не такая уж и плохая кандидатура, уверена, что не разочарует меня, будет весьма умел и опытен в постельных делах, сможет разжечь огонёк внутри, пробудить дремлющее желание ничуть не меньше, чем его отец. И кто вообще говорит о том, чтоб переспать в первый же день знакомства?! Уж точно не ему судить об этом! Стоит только вспомнить, как несколько часов назад, терся своим эрегированных членом о мой разгоряченной клитор, как дикий зверь вдыхал аромат девичьего тела, целовал и сжимал горячими ладонями, вероятно желая оставить хоть какие-то следы на молодом теле, помечая меня. А что если бы не вмешалась? Не остановила его? То мы бы провели шикарное утро, меня точно лишили бы девственности, а после встретились тут как ни в чем не бывало.

— Да Ладно вам, серьезно? Зачем тянуть то? Он все равно будет моим мужем, днём раньше, днём позже! — не убираю руку с ноги Стаса, слишком открыто поглаживаю по его внутренней стороне бёдра, максимально близко к вздымающемуся естеству.

— Прекрати, иначе ты доиграешься! — шепчет мне у самого уха будущий муж, его тяжелое, хриплое дыхание сигнализирует, что он возбуждён да самого предела.

Катерина, незачем так спешить! Познакомьтесь, а…., запинается отец, — … короче всегда успеете!

— Зачем тянуть? Может мне настолько понравится, потом буду жалеть о потерянном времени, а ещё сразу же детей делать будем, да, муженёк? А чего? Надо же продолжать род как никак, уверена малыш у нас получится красивый, — ощущаю, как ловкие пальцы скользят по моим волосам, накручивают густые пряди на кулак и едва заметно тянут назад.

Радует, что никто ничего не видит, всей полноты картины, а мой горе женишок пытается всячески прикрыть свое возбуждение, убирая мою ладонь в сторону со своей ноги.

Складываю руки на коленях, нетерпеливо ерзаю на месте, переизбыток тестостерона слишком велик, было плохой идеей сесть между этими двумя. Натиск Виктора не смягчается, он продолжает накручивать мои локоны на свои длинные пальцы, периодически оттягивая их назад, даже не ведя головой в сторону.

И почему меня это настолько возбуждает? По идеи должна злиться, а меня накрывает другими обуревающими эмоциями, бьет словно обухом по голове.

— Так, ну все, хватит! — резко приподнимается отец, а я нервно сглатываю подрываюсь следом за ним.

Боюсь вдруг он хоть что-то заметил, Виктор ведёт себя не слишком осторожно, что вообще за штучки, невеста уехала и яйца гудят? Так и не терпится пристроиться ко мне, а вот и хрен. Бросаю осторожный взгляд на Виктора Александровича, его лицо совершенно спокойно, ничего не выражает, расслаблен, только сильно сведенные ноги вместе позволяют проскользнуть очевидной догадке.

О ну что такое? И ты возбудился, папочка? Только от чего именно? А не от того, что натирала ноги твоему сыночку? Или может властный, напористый захват так посодействовал на увеличении его естества.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Через чур похотливые мысли закрались в голове, мысленно встряхнула головой.

— Так ну прекрасно, мы познакомились, а теперь я могу идти? Меня ждут, очень важная встреча, — слишком медленно тяну я, ловлю на себе две пары сосредоточенных глаз.

— Вообще-то мы ничего не решили, а уж тем более я тебя никуда не отпускал, — этот тон так и вызывает желание, незамедлительно сказать какую-то колкость.

— А я и не спрашивала разрешение. Меня ты можно сказать уже продал, поэтому я пошла! Чао, — отсалютовав всем, стремительно пересекаю комнату.

— Пока ты ещё живешь в моем доме и ездишь на машине, купленной за мои деньги, будешь беспрекословно слушаться! — непростительно грубо бросает мне в след отец.

— Ты свои загребущие рученьки не тяни к моей ласточки, отец! Я на неё заработала своим честным трудом!

— Это каким же? — вопросительно вскидывает брови жених.

— Не тем способом, которым привыкли зарабатывать твои проститутки.

— Мой отец слишком многое тебе позволял, если ты думаешь, что он разрешил посидеть в кресле генерального директора на протяжении нескольких месяцев и все, ты обучилась и уверена в своём мастерстве, то ты — заблуждаешься! Виктор был глуп, пытаясь сделать из тебя бизнесс- вумен!

Сжимаю руки в кулаках вплоть до побеление костяшек, раздраженно прикусываю внутреннюю сторону щеки, слишком резко и быстро разворачиваюсь к отцу.

Он прекрасно знает, что не стоит заводить тему насчёт дедушки, я до сих пор не могу смириться с его исчезновением, он был единственным, кто по — настоящему когда-то меня любил и заботился обо мне.

— Не смей, слышишь, не смей произносить его имя! А тем более говорить что-то плохое о нем. Может дедушка настолько был не уверен в своём сыне, что решил передать бразды правления в руки семнадцатилетней девчонки и стремился натаскать меня за короткий промежуток времени, словно знал, что с ним что-то произойдёт?! — голос предательски дрожит, глаза застилает пелена жгущих изнутри слез, разъедающих глазную роговицу, руки трясутся от расшалившихся нервов.

— Не забывайся с кем ты разговариваешь! — отец пересекает в несколько шагов комнату, сравнивая между нами расстояние.

— Я прекрасно помню, это ты не забывай, что я остаюсь твоей дочерью! И уж тем более не моя вина, что родилась девочкой! Все зависело от тебя! И вообще как ты можешь что-то говорить про дедушку, когда должен быть ему благодарен, если бы не он, то сейчас у нас ничего не было! Если бы он был тут, то не допустил этого союза, он всегда был за то, чтоб я вышла замуж за мужчину которого выберу сама, а ты хочешь насильно продать другому человеку.

— Не забывай, что мой отец настоял на моем союзе с твоей матерью!

— Я в курсе всей истории, а знаешь почему? Потому что Ты был совершенно неуправляемый, ничего не ценил и не желал даже учиться! Я не выйду замуж за Станислава Громова, не даю своего согласия, хоть на цепь сажай! мой ответ окончательный и бесповоротный, я не вещь, чтоб меня повыгоднее продавать, — выпаливаю порывисто.

— А ну пошли со мной, — отец подхватывает меня под локоть, тянет в направлении своего кабинета, отворяет дверь и слишком жестко толкает вглубь комнаты, так что спотыкаюсь о невидимую преграду, заваливаюсь набок, скольжу рукой по чему-то острому, разрезая ладонь в кровь.

Глава 10

Отец подхватывает меня под локоть, тянет в направлении своего кабинета, отворяет дверь и жестко, грубо толкает вглубь комнаты, спотыкаюсь о невидимую преграду, скольжу рукой по чему-то острому, разрезаю ладонь в кровь. Морщусь от неприятных ощущений, от резко нахлынувшей боли в области руки, пытаюсь сжать ладонь, но она саднит сильнее, горячая темно- красная жижа проступает сквозь плотно сжатый кулак, обволакивая каждый палец поочерёдно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вот же … яркая вспышка света лишает созерцания лишь на время, зажмуриваю глаза, чтобы унять раздражение. На улице ещё светло, но из-за занавешенных окон плотными шторами в кабинете преобладает полумрак, который рассеивается в тот момент, когда кто-то удосуживается включить гребанные светильники.