Лучи смерти - Николай Свечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Слушаю вас.
– Вы же знаете, что супруг находился под надзором охранки.
– Да, находился. Именно поэтому после его смерти к вам пришли жандармы. Но при чем тут исчезновение Разуваева?
– Это только моя догадка, – пояснила женщина. – Петр Никодимович казался мне порядочным человеком. Да что такое! Он и сейчас кажется мне таким. И если скрылся, то, возможно, от испуга? Ваши жандармы его и напугали. Вцепятся, припишут политику. Вот Разуваев и решил где-то пересидеть опасное время.
– Припишут политику? Разве Михаил Михайлович занимался чем-то противоправным?
Вдова смутилась. Она явно знала больше, чем говорила!
– Ну, была бы шея, а хомут найдется. Выслали же супруга из столицы три года назад. А он так и не понял, за какие грехи!
– Все он понял, Любовь Ивановна. И опыты, которые он проводил в этом кабинете, вовсе не рядовые. Ваш муж изобретал не абы что для улучшения народного быта, а новый способ убивать людей. Разве не так?
Филиппова воскликнула:
– Я мать и хозяйка, что я могу понимать в науке? И вообще, покиньте квартиру, мне плохо. Когда женщина в положении, ее так легко сбить, вынудить сказать что-нибудь себе во вред. Как вам не стыдно пользоваться этим?
Алексей Николаевич понял, что перегнул палку.
– Хорошо, я сейчас уйду. Последний вопрос: не осталось ли у вас работ Михаила Михайловича?
– Каких работ? Ваши все увезли. Ни единого листочка в доме не оставили.
– Я видел конфискованные бумаги, они неполны. Любовь Ивановна, давайте по-честному. Отдайте то, что вы спрятали от обыска, и я немедленно удалюсь.
Лицо женщины дрогнуло.
– Я бы отдала, ей-богу. Но бумаги унес на другой день Енотаевский.
– Это была статья?
– Да.
– «Революция посредством науки, или Конец войнам»?
– Да. Как вы догадались?
– Ваш муж упоминал о ней в письмах. Большая статья?
– Большая, подробная. С формулами!
– Зачем же вы отдали ее в чужие руки?
– Александр Юльевич попросил. Сказал, что снимет копию и отдаст. А так она вообще пропадет.
– Отдал?
– Нет. Стал меня избегать, на письма не отвечал. – Вдова покрылась пятнами от возмущения. – Я прижала его в конце концов, пригрозила, что расскажу все друзьям мужа. Тогда только Енотаевский сознался, что не может вернуть работу, он ее сжег.
– Как сжег? Взял на время чужую рукопись – и сжег?
– Именно. Он сказал, что обнаружил за собой слежку, испугался и сжег на всякий случай все опасные бумаги. В том числе и статью. Александр Юльевич тоже ведь пострадал от вашего строя. Был в ссылке, теперь его никуда не берут на службу.
Кроме как в охранное отделение, хотелось сказать сыщику. Но говорить так, конечно, было нельзя.
Лыков вежливо простился и поехал на Введенскую улицу. Там в новом доходном доме помещалась явка петербургской охранки. Гостя внимательно осмотрели на входе сначала дворник, потом швейцар. Последний передал сыщика с рук на руки молчаливому коридорному. И уже тот ввел Алексея Николаевича в квартиру номер семь.
Окна явки выходили на пустырь, в комнатах царила полутьма. Конспирация, усмехнулся Лыков. Подполковник Сазонов запаздывал, и гостя минут пять продержали в кухне. Наконец хлопнула дверь, и начальник отделения почти вбежал в комнату. В руках у него был кожаный портфель.
– Прошу простить, служба!
– У Сергея Васильевича задержались? – предположил Лыков.
Жандарм смутился:
– Ну, начальство есть начальство…
– Инструкции получили?
– Э-э…
– Будет вам, Яков Григорьевич. Получили и правильно сделали. Зубатов плохого не посоветует. Где ваш человек?
– Ждет в гостиной.
– Идемте к нему.
Финн-Енотаевский с напряженным лицом застыл посреди комнаты. Увидев начальство, он жалко заулыбался. Осведомитель нервничал. По обычаю, ни среди жандармов, ни среди полиции не принято раскрывать своих секретных агентов. Тут, конечно, исключительный случай: чиновник особых поручений, да с открытым листом… Но все равно ситуация была чрезвычайной.
– Здравствуйте, Химик, – протянул собеседнику руку коллежский советник. Тот пожал ее, и обстановка чуть разрядилась. Но ненадолго. Едва все сели, сыщик жестко спросил:
– Где статья, что вы забрали у вдовы Филиппова?
Подполковник нахмурился:
– Какая еще статья?
– Программная, в которой ученый объяснял свое изобретение. Называется «Революция посредством науки, или Конец войнам».
– Не слышал о такой.
– Я только что разговаривал со вдовой. Она заявила, что на следующий день после смерти мужа к ней пришел Финн-Енотаевский и выпросил эту работу на день-два.
– Зачем?
– Чтобы снять копию, а потом вернуть, – пояснил жандарму сыщик.
– Ну и что?
– Он ее не вернул. Вот я и спрашиваю в вашем присутствии: господин Енотаевский, где статья?
Лицо Сазонова стало наливаться кровью.
– Присоединяюсь к вопросу господина коллежского советника. Поясните также, почему я узнаю об этом не от вас?
– Ваше высокоблагородие, я же докладывал! Вы изволили забыть. Указанную статью я принес вам в тот же вечер. И вы присоединили ее к прочим… когда сжигали.
Теперь пришла очередь Лыкова краснеть от гнева.
– Что сжигали?
– Алексей Николаич, я как раз собирался пояснить, – всплеснул руками подполковник. – Взрывной аппарат Филиппова мы сломали, о чем вам уже известно…
– Помню про это самоуправство.
– Вот. И бумаги все окаянные мы тоже истребили. Сожгли их в печке, в моем кабинете. Оставили немного для виду, те, что я вам отдал, а остальные спалили. Вот акт, ознакомьтесь.
Жандарм вынул из портфеля документ и протянул его собеседнику.
Лыков читал и не верил своим глазам. Все чин по чину: акт о сожжении бумаг, конфискованных у покойного М. М. Филиппова. Общим счетом три стопки, вес один пуд два с половиной фунта. Подписали ОКЖ подполковник Сазонов и ОКЖ ротмистр Герарди. Дата – 16 июня 1903 года, кабинет начальника Санкт-Петербургского отделения по охранению общественной безопасности и порядка. В перечне – три лабораторных журнала, статьи с формулами и расчетами, научная переписка на разных языках.
– Но зачем вы это сделали, черт возьми?
– Я же объяснял. Революционер изобретает невиданное ранее оружие. Вдруг оно попадет во вражеские руки? Нет, вернее будет сжечь, сломать, истребить. Мы все по закону, вот бумага.
– По какому закону?! Документы, конфискованные на месте преступления, являются вещественными доказательствами. И сохраняются после завершения судебного процесса, если нет иного указания властей.
Жандарм махнул рукой:
– Не будьте таким крючкотвором. Жизнь шире законодательных актов. Наш государь-миротворец, безусловно, одобрил бы подобное решение.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Товарищ министра – заместитель. (Здесь и далее – примеч. автора.)
2
По официальным данным, погибло сорок пять человек, но они, видимо, занижены.
3
Орел – прозвище Плеве в МВД.
4
Ксв – коллежский советник.
5
Капитан цур зее (от нем. Kapitan zur See – букв. «капитан моря») – капитан первого ранга в германском военном флоте.
6
ОКЖ – Отдельный корпус жандармов.
7
«Табуретная кавалерия» – ироничное самоназвание жандармов. ОКЖ считался кавалерийской частью, хотя большинство его состава занималось политическим сыском.
8
Меморандумом на эзоповом языке официальной переписки называли извлечения из вскрытой корреспонденции.
9
Государственный контроль – ведомство на правах министерства, которое следило за исполнением бюджета.
10
Частный врач – врач полицейской части.
11
Аматер (от франц. amateur) – любитель, дилетант.
