Искатель. 1991. Выпуск №5 - Данил Корецкий

— Да брось, Женька! — он хлопнул товарища по плечу

— Я о своем. К делу это отношения не имеет! «Внизу караван — боевой разворот, ракета, вторая… теперь пулемет» — вполголоса спел он, точными движениями забрасывая в сейф документы со стола. Валера Попов снова был в форме.

— Другое дело, — удовлетворенно сказал Гальский.

Звякнул внутренний телефон, Попов снял трубку.

— Идем, уже без пяти, — услышал он голос Сергеева.

— Куда?

— Конспиратор! К Викентьеву! Он терпеть не может опозданий. Жду в коридоре.

Они встретились у поворота в тупичок, где находился кабинет подполковника.

— Не дрейфь, — Сергеев сжал Попову руку. — Все будет нормально.

— А чего, — небрежно ответил Попов. — Я никогда еще в обморок не падал. И не убегал.

Он пытался вспомнить, как выглядит Лесухин, но так и не сумел.

Ровно в восемнадцать Сергеев распахнул дверь кабинета Викентьева. Попов ожидал увидеть там членов оперативной группы, но, кроме самого подполковника, в маленькой комнатке никого не было.

— А где же остальные? — непроизвольно вырвалось у него.

— Здесь все, кому положен инструктаж, — сказал Викентьев. — И все, кому он нужен.

С момента встречи на лестничной площадке Попова не оставляло ощущение, что в Викентьеве что-то изменилось. Сейчас он понял, что именно. Подполковник стал сух и холоден, ни одного лишнего движения, слова, жеста. Окаменевшее лицо, цепкий, пристальный взгляд, резкий повелительный тон. Чувствовалось, что им владеет глубокое внутреннее напряжение, но оно надежно обуздано железной волей.

— Ну, что стали столбами? Садитесь. — Викентьев ощутил натянутость обстановки и чуть расслабился, даже позволил себе изобразить некое подобие улыбки. — Нервничаете? Так всегда. Попов опустился на краешек стула. Сергеев устроился основательней — развалился, как в кресле, скрестив на груди руки и вытянув ноги почти во всю ширину кабинета.

Завтра исполнение, — лицо Викентьева снова окаменело. — Оно представляет сложность двумя обстоятельствами. Первое — неопытность капитана Попова. Второе — чрезвычайная опасность объекта. Фразы были рубленые и четкие.

— Это Лесухина-то? — презрительно спросил Сергеев. Викентьев пристально посмотрел на него, и сразу стала очевидной недопустимость вольного тона и развязной позе майора. Сергеев заерзал, сел ровно и подобрал ноги. «И правда Железный кулак», — подумал Попов.

— На Лесухина отказ пока не пришел, — продолжил Викентьев. — Завтрашний объект — Кадиев.

В кабинете воцарилась тишина. Попов не понимал, в чем дело.

— Точно! — Сергеев растерянно похлопал себя по мощному загривку. — Как же мы про него забыли?

— Побег все спутал. Месяц искали, месяц лечили. Отказ в помиловании пришел, а исполнять нельзя — он снова под следствием. Так и выпал из наших аланов. — Викентьев казался обескураженным, и стало ясно, что он не каменным и не железный, обычный мужик, немолодой, жизнью битый одним словом, «мурый», не привыкший ошибаться и оправдываться. — А неделю назад вступил в силу последний приговор — три года лишения свободы за побег из-под стражи. Это наказание поглощается основным.

— Зачем же было вола вертеть? — спросил Попов. — Следствие, суд, кассация… Чтобы смертнику три года добавить? Глупость какая-то…

— А лечить не глупость? — вмешался Сергеев. — В этом кабане пять пуль сидело — пусть бы и загибался! Так нет — оперировали, кровь переливали, лекарства дефицитные тратили… Ради чего, спрашивается?

Викентьев прищурился.

— Ради одной совсем незначительной вещи, — елейным; голосом проговорил он и доброжелательно улыбнулся. — Закон называется! Приходилось слышать, мальчики?

И тут же подался вперед, стер улыбку и совсем другим тоном добавил:

— А виноват в этой канители тот, у кого не хватило там, на месте, сообразительности на шестую пулю…

Заметив кривую ухмылку Сергеева, подполковник назидательно поднял палец.

— Кстати, тоже в рамках закона, может, чуть-чуть на грани… Но на месте эти рамки всегда пошире, чем в кабинете!

— Вы это прокурору объясните, — не переставая кривить губы, сказал Сергеев.

— Ладно, к делу! — Викентьев хлопнул ладонью по, крышке стола. — Кадиев личность известная, но все равно, прочтите…

Он протянул картонную папку с приговором и фотографиями. Члены спецопергрупп всегда знакомились с материалами дела, чтобы сознательно, в соответствии со своими убеждениями выполнить ту работу, которая им предстояла! И хотя Сергеев и Попов достаточно хорошо знали преступную биографию Кадиева, они самым скрупулезным образом принялись изучать документы, призванные сформировать v них необходимый настрой.

Кадиева знали во всех органах внутренних дел страны. Наряду с самыми выдающимися преступниками он навечно

вошел в криминальную летопись уголовного розыска под прозвищем Удав. В отличие от остальных фигур этого мрачного пантеона его не отличала оригинальность преступных замыслов, тонкая хитроумность расчетов или баснословные доходы. То, что он делал, было по сути гнусно и примитивно, доступно любому опустившемуся бродяге. Другое дело, как он все обставлял… Феномен Кадиева обусловило сплетение болезненно извращенной фантазии и биологических свойств организма, которые, вопреки законам природы, были в большей степени звериными, нежели человеческими.

Чудовищная физическая сила, нечувствительность к боли, не исключающая вменяемости сексуальная психопатия с садистской окраской. Каждое преступление он называл «свадьбой». Сначала долго и тщательно выбирал «невесту». Абы кто на эту роль не подходил — претендентка должна была чем-то выделяться из общей массы. Актриса местного театра, манекенщица Дома моделей, победительница конкурса красоты, стюардесса… Или просто симпатичная общественница, имевшая несчастье попасть на газетный фотоснимок.

Фотография была обязательна для ритуала «помолвки». Удав вырезал их из журналов, снимал с Досок почета, портрет актрисы выкрал прямо из фойе театра. Если готовый снимок отсутствовал, он терпеливо выслеживал жертву и незаметно фотографировал. Специально для этого купил фоторужье с мощным объективом и изготовил приспособление для скрытой съемки: в толстую книгу встроил широкоформатный «Горизонт».

«Помолвка» проходила с цветами, конфетами и шампанским. Кадиев в черном костюме, со строгим галстуком и цветком в петлице поднимал хрустальный фужер, чокаясь с бокалом, стоящим напротив, рядом с портретом «невесты». Дождавшись щелчка автоспуска закрепленного в штативе фотоаппарата, он символически пригублял бокал и выливал шампанское в раковину. Спиртного Кадиев не употреблял, не курил и всю жизнь усиленно занимался спортом. Имел первый разряд по тяжелой атлетике, был кандидатом в мастера по боксу и дзюдо, хорошо владел каратэ. В толстом альбоме имелась полная подборка фотографий, запечатлевших его спортивные достижения. В другом, потоньше, были собраны снимки «невест» и сцены «помолвок».