Татуировка наложницы - Лора Роулэнд

— Вы не можете встретиться с госпожой Кэйсо-ин, — сказала госпожа Шизуру низким, но приятным голосом. — У нее сейчас его превосходительство.

Вот, значит, куда ушел сёгун.

— Мы подождем, — поклонился Сано. — Кроме того, нам нужно побеседовать с вами.

Как только госпожа Шизуру кивнула, появилась пара чиновниц помоложе. Между ними и начальницей произошел немой разговор — мимолетные взгляды, кивки, движение губ. На этой неизвестной территории господствовал свой язык. Потом госпожа Шизуру повернулась к Сано и Хирате:

— Срочное дело требует моего присутствия. Но я скоро вернусь. Подождите здесь.

— Слушаюсь, госпожа, — тихонько проговорил Хирата, когда отосиёри со своими подчиненными удалились решительным шагом. — Эти женщины захватят власть в стране, если мы, мужчины, потеряем бдительность, — сказал он Сано.

Отосиёри оставила дверь госпожи Кэйсо-ин приоткрытой. Из комнаты донеслись тихие голоса. Сано разбирало любопытство. Он украдкой заглянул внутрь. В затененной комнате в свете потолочных фонарей на шелковых подушках восседала женщина. Маленькая и плотная, она была одета в свободный, отливающий золотом атласный халат, расписанный голубыми волнами. Длинные, без малейшей примеси седины волосы рассыпались по плечам, придавая шестидесятичетырехлетней Кэйсо-ин поразительно молодой вид. Сано не видел лица, склоненного над мужчиной, свернувшимся калачиком на ее полных руках.

Цунаёси Токугава, верховный военный диктатор Японии, уткнулся в пышную грудь своей матери. Его черные дворцовые халаты обтягивали подогнутые колени, выбритая макушка без обычной черной шапки выглядела беззащитной, как у ребенка. Послышалось слезливое бормотание:

— …так боюсь, так несчастен… Все всегда чего-то от меня хотят… ждут силы и мудрости, как у моего предка Иэясу Токугавы… никогда не знаю, что нужно сказать или сделать… глупый, слабый, недостойный своего поста…

Госпожа Кэйсо-ин погладила сына по голове, успокаивающе прошептала:

— Ну же, ну же, мой милый мальчик. — Ее надтреснутый голос выдавал возраст, скрываемый обманчивой внешностью. — Мама с тобой. Она все сделает как надо.

Цунаёси Токугава обмяк, удовлетворенно засопел. Госпожа Кэйсо-ин взяла длинную серебряную трубку, лежавшую на курительном подносе, затянулась, закашлялась и опять нежно заговорила с сыном:

— Чтобы заработать счастье, надо строить храмы, поддерживать монахов и проводить больше священных праздников.

— Но, мать, это совсем не просто, — заныл сёгун. — Я не знаю, как это сделать.

— Дай денег священнику Рюко, и он обо всем позаботится.

— А что, если канцлер Янагисава или Совет старейшин не согласятся? — Голос Цунаёси Токугавы задрожал от страха перед возможным неодобрением подчиненных.

— Просто скажи им, что твое решение — закон, — посоветовала госпожа Кэйсо-ин.

— Хорошо, мама, — вздохнул сёгун.

Заслышав шаги в коридоре, Сано отпрянул от двери, смущенный и изумленный увиденным. Слухи о влиянии Кэйсо-ин на Цунаёси Токугаву оказались правдой. Она была истая буддистка, которой руководил амбициозный, стремящийся к власти Рюко, ее любимый священник и, как слышал Сано, любовник. Несомненно, именно Рюко убедил ее обратиться к сёгуну за деньгами. Такая большая власть в их руках означала серьезную угрозу стабильности страны. Не один раз в истории буддистские монахи собирали армии и бросали вызов власти самураев. Ирония заключалась в том, что целый штат чиновниц оберегал Цунаёси от неразборчивых в средствах наложниц, но не мог защитить от самой опасной из всех женщин!

Госпожа Шизуру вышла из-за угла и направилась к покоям своей хозяйки. По невидимому сигналу изнутри она сказала:

— Госпожа Кэйсо-ин примет вас сейчас.

Они вошли в комнату. Госпожа Кэйсо-ин сидела в одиночестве, попыхивая своей трубкой. От сёгуна простыл и след, только парчовые занавеси за ее спиной колыхались, словно кто-то только что проскользнул через них. Сано и Хирата опустились на колени и поклонились.

— Сёсакан Сано и его старший вассал Хирата, — объявила Шизуру, встав на колени рядом с госпожой Кэйсо-ин.

Мать сёгуна с искренним интересом посмотрела на посетителей.

— Значит, это вы раскрыли столько непостижимых тайн? Любопытно!

С близкого расстояния она уже не казалась такой молодой. Круглое лицо с мелкими правильными чертами было когда-то привлекательным, но белая пудра не могла полностью скрыть глубоких морщин, избороздивших кожу. Ярко нарумяненные щеки и напомаженные губы немного оживляли лицо, но картину портили глаза с красными прожилками и пожелтевшими белками. Двойной подбородок лежал на полной груди, обвисшей от возраста. Ее черные волосы были явно окрашены. Улыбка открывала вычерненные зубы с двумя пустотами в верхнем ряду, придававшими лицу некую вульгарную простоту. «А ведь она простолюдинка», — подумал Сано, припоминая историю ее жизни.

Кэйсо-ин была дочерью киотского зеленщика. Когда ее отец умер, мать стала служанкой и любовницей повара в имении принца-регента. Там Кэйсо-ин завела дружбу с дочерью одного знатного горожанина. Ее подруга, став наложницей Иэмицу Токугавы, взяла Кэйсо-ин с собой в замок Эдо, и Кэйсо-ин тоже стала наложницей Иэмицу. В двадцать лет она родила ему сына и обеспечила себе самую высокую из доступных женщинам позиций: официальная супруга одного сёгуна и мать следующего. С тех пор Кэйсо-ин жила в роскоши, правя на женской половине.

— Мой досточтимый сын много рассказывал мне о ваших приключениях, — сказала госпожа Кэйсо-ин. — Я рада с вами познакомиться. — Опустив ресницы, она явила Сано и Хирате свое застенчивое очарование, которым когда-то соблазнился отец Цунаёси Токугавы. Потом горестно вздохнула. — Но какой печальный случай привел вас сюда: умерла госпожа Харумэ. Трагедия! Мы, женщины, опасаемся за свои жизни.

Однако видимо, не в натуре госпожи Кэйсо-ин было долго предаваться печали. Она игриво улыбнулась Сано.

— Но когда вы здесь, чтобы спасти нас, я чувствую себя лучше. Ваш помощник сказал госпоже Шизуру, что вы горите желанием предотвратить эпидемию. Скажите же нам, что делать. Мы хотим быть полезными.

— Госпожа Харумэ умерла не от болезни, поэтому эпидемии не будет, — сказал Сано, довольный, что мать сёгуна оказалась столь покладистой. С ее положением и влиянием она могла бы при желании помешать его расследованию, а ведь все обитатели Больших Внутренних Покоев являются подозреваемыми в этом щекотливом с политической точки зрения преступлении, включая и ее саму. Зато мысли госпожи Шизуру остались тайной. Лицо отосиёри было бесстрастным, но напряженная поза выражала неприятие. — Госпожа Харумэ была убита при помощи яда.

Обе женщины какое-то время молча смотрели широко раскрытыми глазами. Сано заметил непонятную искру, вспыхнувшую в глазах госпожи Шизуру, прежде чем та отвела взгляд.

— Яд? Я потрясена! — Закатив глаза и раскрыв рот, Кэйсо-ин повалилась спиной на подушки и тяжело задышала. — Я задыхаюсь. Мне нужен воздух! — Госпожа Шизуру кинулась к своей хозяйке, но та взмахом руки остановила ее и кивнула Хирате: — Молодой человек, помогите мне!

Бросив смущенный взгляд на Сано, молодой вассал подошел к госпоже Кэйсо-ин, взял ее веер и живо им заработал. Вскоре ее дыхание стало ровным, тело расслабилось. Когда Хирата помогал женщине сесть, та на мгновение припала к нему, улыбаясь.

— Такой сильный, красивый и добрый. Аригато.

— До итасимаситэ, — промямлил в ответ Хирата и со вздохом облегчения поспешно вернулся на свое место рядом с Сано.

Сано с тревогой взглянул на помощника. Обычно Хирата уверенно держался в присутствии свидетелей любого пола и социального положения, сейчас же он сидел сгорбившись и опустив голову. В чем дело? И что означает реакция женщин? Факт отравления на самом деле новость для них? Обморок Кэйсо-ин казался вполне настоящим, но Сано интересовало, знала ли или хотя бы догадывалась об убийстве отосиёри.

— Кто мог убить бедную Харумэ? — печально проговорила Кэйсо-ин. Она попыхивала своей трубкой, слезы бежали по щекам, оставляя дорожки на многослойном макияже. — Такая нежная девочка, такая очаровательная и живая. — Кэйсо-ин неожиданно улыбнулась, демонстрируя ямочки на щеках. — Харумэ напоминала меня в молодости. Когда-то я была красавицей, всеобщей любимицей.

Она вздохнула.

— Харумэ была такой же и пользовалась большим успехом. Она великолепно пела и играла на самисэне. Когда она шутила, все смеялись. Поэтому я и выбрала ее в прислужницы. Она знала, как сделать людей счастливыми. Я любила ее как дочь.

Сано посмотрел на госпожу Шизуру. Отосиёри сидела, плотно сжав губы и явно не разделяла мнения Кэйсо-ин по поводу погибшей девушки.

— Что вы думаете о госпоже Харумэ? — обратился Сано к Шизуру. — Какой она вам представляется?