Несказочные сказки - Николай Гуданец

Бессмысленно перемигивались светофоры. Пожалуй, никто в городе не мог бы толком объяснить, куда и зачем он идет. За ночь на столбах установили серые груши громкоговорителей. Вовсю гремели бравурные марши. Время от времени музыка умолкала, и диктор начинал торжественную речь о Пришельцах, о Контакте, просил граждан соблюдать спокойствие и порядок. После каждого сообщения повторяли телефоны Комитета, основной и добавочный, снова и снова просили не обращаться в Комитет за справками, не звонить по любому поводу.

На крышах томились люди с театральными и призматическими биноклями. Бурным всеобщим ликованием было встречено переданное по трансляции известие о замеченной где-то вчнтате Миннесота летающей тарелке.

На всем лежал отпечаток громадного ожидания.

В тот день, наверно, только Виктор вышел на улицу без фотоаппарата. Стоя высоко на ступеньках университета, он вглядывался в запруженный людьми бульвар, ища Зою. Она появилась в половине третьего — выскользнула из толпы и, не переводя дыхания, взбежала по ступенькам.

— Сумасшедший день, — сказала она вместо приветствия. — Думала, вообще не дойду…

Она держалась спокойно, на удивление спокойно, тем самым ясно давая Виктору понять, что, хотя она и согласилась прийти, это еще ровным счетом ничего не значит.

Они пробрались сквозь толпу на площадь перед Домом Лектора, обогнули его приземистое пряничное здание и попали в Парк Двоих. Как ни странно, им сразу удалось найти незанятую двухместную скамейку в нише сиреневых кустов. Отсюда им видны были крыша университета, грузная твердыня Орловской башни, возвышавшаяся вдалеке над деревьями, и очередь, широкими зигзагами тянувшаяся от Дома Лектора в парк и почти достигавшая клумбы с римским фонтаном. По главной лиственной анфиладе парка поспешно шагали группки людей и впадали в безостановочно катящиеся по Петровскому бульвару толпы.

— Ну так. что ты мне хочешь сказать? — спросила Зоя.

— Прежде всего то, что я был неправ.

— Согласна. Но понимаешь, Витя… — она подыскивала слова. — Что было, то было. Я не знаю, кто у кого должен просить прощения. Скорее всего, мы оба. И давай не будем больше на эту тему.

Слова ее звучали не прощением, а отповедью. Но все-таки она пришла. Все-таки. Виктор промолчал.

— Выходит, ты позвал меня только для того, чтобы попросить прощения? Так?

— Будем думать, что так.

— Поздно, Витя. Просто поздно. И давай закончим этот разговор.

— Это твое последнее слово?

— Да. И поверь, я все-таки очень хорошо к тебе отношусь.

Нет ничего печальнее, чем когда девушка говорит, что она хорошо к тебе относится.

— Ладно, — сказал Виктор. Ее тон не вызывал никаких сомнений относительно того, что все кончено. Но так они могли поговорить и по телефону, ей вовсе незачем было приходить…

Виктор чуть подвинулся на скамейке, чтобы сирень не заслоняла ему солнца.

— Отодвигаешься? — насмешливо спросила Зоя.

Он не ответил. Немного помедлил, собираясь с духом.

— Протяни руку, — велел он.

— Ты разве не понял, что я сказала?.

— Протяни не мне. Просто перед собой. Вот так, ладонью вверх.

В замешательстве она подставила солнцу ладонь, — Ну и?..

Ветви сирени дрогнули. Вздохнул ветер, и в центре этого звука, на ладони Зои, возникло яблоко. Зоя вскочила.

— Что это?!

— Яблоко. Попробуй, должно быть, сладкое.

Зоя онемело уставилась на Виктора.

— Ну да, это я его сотворил, — сказал он. — И яблоко, и пальму, и дождь из апельсинов. Все это я.

— Ты что, с ума сошел?..

— Нет. Вот оно, яблоко. Я мог бы вырастить еще одну пальму. В доказательство. Но- от этого очень голова болит. Так что поверь на слово.

Зоя выронила яблоко, ойкнула, нагнулась за ним.

— Дай сюда, оно теперь немытое, — приказал Виктор.

Их руки встретились, и яблоко пропало, дунув на прощание в ладони.

— Как же это… — Зоя растерянно огляделась, словно бы ища пропажу. — Это — ты?. Как ты это делаешь?!

И он рассказал ей все.

— Понимаешь, я совсем не подумал, что начнется вся эта суматоха с Пришельцами, — заключил он. — Хотя, конечно, как же иначе? Теперь, выходят, я разыграл весь мир. Даже неловко как-то признаваться. Ждали Пришельцев, а оказалось, просто студент Терентьев баловаться изволил.

— А ТЫ УВЕРЕН, ЧТО ЭТО НЕ ПРИШЕЛЬЦЫ? — спросила Зоя.

— Н-нет, — сказал он. — Не может быть.

— Подумай хорошенько.

— Нет. Зачем это им?

— Очень просто. Они испытывают землянина. Выясняют, как поведет себя всемогущий человек. Может, потому тебе ничего и не дается в руки? Может, такова программа испытания?

— Нет.

— Подумай. Тогда откуда это?

— Нет, — упрямо повторил Виктор. — Я сам.

Он был потрясен ее догадкой.

— В любом случае надо, чтобы тебя исследовали.

— Ты думаешь? А вот я еще не решил. Дай мне сначала самому во всем разобраться. Подопытным кроликом побыть всегда успею… — Он нервно засмеялся. — Я же и так все знаю. Я могу фокусировать энергию солнца и изменять структуру воздуха на уровне элементарных частиц., Понятно? Ничего тебе не понятно. Это же дает- мне неограниченную власть над миром. То есть шире — над материей. Ясно?

— Да ты что?!

— Я ничего. Пока я ничего не решил.

— Неужели ты будешь держать это в тайне?

— Почему бы и нет?

— Тогда я сейчас же позвоню в Комитет…

— И что скажешь? Брось. Ты же попадешь в сумасшедший дом, только и всего.

Зоя замoлчала, впившись глазами в лицо Виктора.

— Послушай, — сказал он, меняя тон. — Я понимаю, я говорю дикие вещи. Страшные. Но представь себя в моей шкуре. Помоги, Зоя. Честное слово, я боюсь свихнуться от всего этого. Если еще не свихнулся,

— Похоже, что так оно и есть.

— Ну извини, извини… Я же не в себе.

Зоя задумалась.

— Ты понимаешь, сколько всего ты можешь сделать? — спросила она.

— Чего?

— Да все, что угодно. Мало ли в чем нуждаются люди…

Виктор сцепил руки на коленях и глубоко вздохнул.

— Так, — сказал он. — Теперь послушай. Начнем с того, что, в принципе, я могу завалить весь мир хлебом. Или золотом. Чем угодно. Вообще — представим, что у людей будет все. Любые вещи. Разве главное в этом? Тогда в чем оно? Ну ладно, я устрою золотой век. А не станут люди стадом поросят вокруг дармовой кормушки? А? Ну ладно, ладно, я переборщил… Или, представь, я завалю всю планету золотом. Так оно же просто обесценится. Найдется другой эквивалент. Люди же не могут без ценностей. Не те, так эти ценности, кому какие по душе. Деньги, слава и все такое… А я вот пришел и отнял все эти побрякушки. Оно ведь обидится, человечество-то, оно ребенок еще…