Первая жена (сборник) - Ольга Агурбаш

Майя еще не успела осознать смысл произнесенной мужем фразы, а он уже доставал с антресолей рюкзак, метался из кухни на балкон в поисках то одного, то другого…

Стоял декабрь. В Москве было холодно. Единственная теплая куртка Сани еле-еле прикрывала ему ягодицы, но не в осеннем же пальто лететь. Оно хоть и удлиненное, но совсем легкое. К тому же, какое пальто при разборе завалов? Решили, что лететь надо в куртке. Саня надел одновременно двое спортивных брюк, две пары носков…

Поговорить не успели. Майя только и смогла спросить упавшим голосом:

– Может, останешься?!

А он даже не ответил.

Она предприняла еще одну робкую попытку:

– Как же мы тут без тебя? Витька… вон еще совсем маленький…

Саня жестко посмотрел на жену:

– Сыну почти полтора года. Мужик уже! Матери позвони, пусть приедет, поможет. Если твоя не согласится, мою позови! И потом – не на войну же ты меня провожаешь. Через неделю-другую вернусь!

Но не через пару, не через три недели Саня домой не возвратился.

Пришло от него одно письмо дней через десять. Короткое, жесткое. За обрывистыми фразами скрывалось столько боли, что Майя даже не смогла сразу прочесть полторы страницы скупого текста. Останавливалась, откладывала листок в сторону, переводила дыхание и опять принималась читать. За каждым предложением ей виделась целая картина событий, тем более что телевизор и пресса продолжали вести репортажи с мест и недостатка в информации не было.

Саня писал: «Техника убогая, спасателей не хватает. Работают ребята из Франции, Швейцарии. Хорошие специалисты, но их мало. Мы в Спитаке. Города практически нет. Холодный ветер, пыль, трупный запах…

Из добровольцев многие уже уехали. Кого можно было вытащить из-под завалов, спасли в первые дни. Теперь если и достают, то только мертвых. Мародеры – суки! Расстреливал бы на месте! Извини… По-другому теперь ценю жизнь. Понимаю гораздо глубже, что люблю тебя. И Витьку!

Когда вернусь, не знаю… Надежды на спасение людей не осталось. Столько трупов кругом…»

Майя не могла понять одного. Ну если уже спасать некого, зачем тогда там находиться? Что еще делать? Очищать город от погибших? Хоронить? Разбирать завалы? Восстанавливать коммуникации? Да, наверное. Только ей тоже тяжело. Только она скучает и волнуется, и ждет. И на нервной почве у нее даже задержка. Притом большая.

Ой, Господи! Телефона нет, адреса обратного нет. У нее вообще такое впечатление, что Санино письмо бросили в ящик в Москве. Кто-то уезжал, видимо, оттуда, и Саня попросил опустить конверт здесь. Потому штамп обратный – тоже московский.

Саня, Саня! Когда же ты вернешься? Где тебя носит?

Сердце волновалось, по утрам мутило. Майя целыми днями не находила себе места. Делала привычные дела, гуляла с ребенком, бегала в магазин, а душа трепетала в тоске и тревоге по мужу.

Приехала Санина мама, сказала, что дней десять сможет пожить. Майя восприняла приезд свекрови своеобразно.

– Александра Петровна! – глаза горели, голос звенел. – Вы же сможете с Витенькой посидеть?

– Ну, конечно, Майечка, я ж для того и приехала. Ты своими делами занимайся, ходи куда тебе надо, а я во всем помогу…

– Александра Петровна! Поеду я, пожалуй, за Саней!

Та схватилась за сердце:

– Ой, милая! Да куда ж ты поедешь-то? Где его там искать?

– В Спитак полечу. Как-нибудь найду. Уже больше трех недель его нет. Новый год без него встречала… Не могу больше… И скучаю, и волнуюсь…

Александра Петровна, хоть и простая была женщина, но чувства понимала. Сама она вышла замуж по большой любви и, несмотря на тяжелый характер мужа, продолжала любить его всю жизнь. Не очень-то склонная к анализу, она жила чувствами и в какой-то момент осознала, что это она любит своего мужа, что именно она проявляет к нему особое отношение – нежное и трепетное. А он… Он, похоже, только принимал ее любовь, да и то не слишком уважительно. И скорее, даже и не принимал, а просто пользовался.

Тогда Александре Петровне настолько тяжело было принять такое положение вещей, что она всячески откладывала свой внутренний монолог, боясь признаться самой себе в том, что счастливой взаимной любви у нее не получилось и что ее чувство, по большому счету, оказалось безответным.

Наблюдая семейную жизнь сына, Александра Петровна радовалась. Майя оказалась не просто хорошей хозяйкой и заботливой матерью ее внука, но, судя по всему, и любящей женой. Она безропотно отпустила невестку в далекий путь, сама не очень понимая, зачем та отправляется за тридевять земель. Просто чувствовала любовь Майи к своему Сане. А это было самое приятное и, пожалуй, самое главное, по ее мнению, в семейной жизни.

Майя бродила по разрушенному городу, не очень представляя себе, где, как и когда она найдет своего мужа. Редкие прохожие были настолько поглощены собственным горем, что спрашивать что-либо у них казалось Майе кощунственным. Палаточные городки, которые встречались повсеместно, пустовали. Видимо, люди работали, возвращаясь только на ночлег. Где она сама будет ночевать, Майя не представляла. Когда летела сюда, думала, что только она появится в городе, то сразу же наткнется на Саню. Он же писал, что кругом одни развалины, людей мало, только рабочие. Что же такого трудного в том, чтобы найти человека в практически пустом городе? Оказалось, совсем все не так. И с каждым часом ее затея казалась ей все более абсурдной.

Ближе к вечеру набрела она на военный лагерь, где были люди. Спросила, где могут быть добровольцы из Москвы.

– Ох, уж эти добровольцы! – недовольно сморщился немолодой человек в грязной телогрейке.

– А что? – недоуменно спросила Майя.

– Да вечно они конфликтуют! То со спасателями, то со строителями!

– Почему?

– Да потому, что одно рвение. Ни умения, ни опыта…

– Так, выходит, бесполезны они здесь? Не нужны? – сердце заколотилось. Майя так расстроилась от этих слов, что даже слезы подступили к глазам.

– Ну не так, конечно! Нужны! Рук-то не хватает! Просто требуются квалифицированные кадры, профессионалы, а ребята эти, добровольцы, кроме энтузиазма, ничем толком не обладают… Ну да ладно! Вы-то что хотели узнать?

– Я мужа ищу… – на этих словах Майя почему-то расплакалась. Неожиданно даже для себя самой.

Замерзшими руками она вытирала покрасневший нос. Платка в кармане не оказалось. Она стояла жалкая, заплаканная, никому здесь не нужная, перед усталым незнакомым человеком и твердила про себя только одно: «Дура! Дура самая настоящая!»

Ну зачем это было нужно? Приключений захотелось? Сына бросила, полетела бог знает куда… Ночь приближается, а она никого не нашла, ничего не узнала. Все бессмысленно, глупо, ненужно…

– Знаете что? – мужчина достал из кармана бинт, отмотал кусок, протянул Майе, чтобы она вытерла слезы. – Пойдемте со мной. Найдем вам место, переночуете, а завтра будем думать…

Оказалось, что отряды добровольцев давно расформированы. Это они организованно только отправлялись из своих городов, а здесь, на месте, все развивалось стихийно. Кто-то, трезво оценив ситуацию по прибытии, тут же предпочел вернуться. Кто-то, взвесив свои возможности, поработал несколько дней и тоже улетел. Другие, покрутившись в Спитаке, отправлялись по нескольку человек в Ленинакан, Кировакан, Степанаван. Там тоже здорово трясло, было много раненых, обездоленных. Помощь была нужна практически каждому.

Добровольцы действовали по своему собственному усмотрению. Кто-то прибивался к действующим отрядам спасателей, кто-то помогал медикам, кто самостоятельно находил себе работу: тут помочь, там подсобить… Чем они питались, где мылись, как сами выживали в этих жутких условиях, непонятно. Палатки, спальные мешки, консервы… Вот, собственно, и весь набор. А питьевая вода? А санитарно-гигиенические процедуры? Майя боялась этих очевидных вопросов, но они рождались в ее мозгу один за другим. Ответов она не находила. Предполагала, конечно, что доставка воды и еды каким-то образом организована властями повсеместно. Тем более что в телерепортажах мелькали подобные сообщения. Однако на месте все оказалось страшнее, безысходнее, трагичнее…

Возиться с Майей было некому. Покормили, пустили переночевать и посоветовали отправляться восвояси. Она и сама понимала, что не сможет проехать все пострадавшие города, что идея поиска мужа была незрелой и неумной и что нужно возвращаться. Промежуточные итоги поездки были неутешительны: Саню она не нашла и даже направление поиска не было ясно. К тому же чувствовала она себя неважно. И денег на билет назанимала, а теперь вся в долгах, а толку никакого… Кроме того, ей и обратный путь предстоит непростой. Ни билета, ни средств на жизнь, если вдруг придется ждать вылета.

«Дура, дура, дура…» – только и стучало у нее в голове, пока она на перекладных добиралась до аэропорта. Машины тряслись по разбитым дорогам, Майю укачивало, подташнивало и пару раз даже вырвало. Хорошо еще, она успевала предупредить водителей. Те резко останавливались, Майя выскакивала и, не добегая до обочины, сгибалась от спазмов. Мужчины брезгливо отворачивались, курили…