Демократия и декаданс медиа - Джон Кин

ИЛЛ. 6. Централизованные, децентрализованные и распределенные сети

Источник: Джованни Наварриа.

Эти сетевые, связанные с коммутацией пакетов, качества, обществ, насыщенных медиа, гарантируют то, что сообщения могут приобретать вирусный характер, даже когда они сталкиваются с организованным сопротивлением. Это значит, что общества, насыщенные медиа, склонны к спорам и разногласиям. Некоторые наблюдатели утверждают, что необходимо новое понимание власти как «совместно разделяемой слабости», чтобы осмыслить влияние сетей на распределение власти в том или ином социальном порядке. Этот тезис гласит, что те, у кого есть власть над другими, постоянно подвергаются непредвиденным обратным реакциям, становятся мишенью для возмущения и бунта. Манипуляция безвластными людьми, их прессинг и запугивание – все это становится сложным; не имеющие власти быстро находят средства сетевой коммуникации, при помощи которых они могут отомстить власть имущим. Получить власть, не сдерживаемую никакими противовесами, становится сложнее, и намного проще – ее потерять. Это тренд, примерами которого выступают такие сетевые политические инициативы, как южнокорейский сайт гражданской журналистики OhmyNews, сайт UK Uncut, индийский сетевой сервис I Paid a Bribe («Я заплатил взятку»), американская сеть политических кампаний MoveOn.org Political Action и СМС-активизм того рода, что способствовал смещению филиппинского президента Джозефа Эстрады. Общую формулу этого тренда предложил американский исследователь и активист Клэй Ширки: в сравнении с эпохами, когда господствовали газеты, телеграф, радио и телевидение, эра коммуникационного изобилия – это, как он говорит, время, когда «стало проще действовать группой». Благодаря сетевым коммуникациям и простым инструментам до невиданного уровня выросла гражданская «способность к выражению». Ширки пишет: «Поскольку коммуникационный ландшафт становится более плотным, более сложным, с большим числом участников, а сетевое население имеет теперь все больше доступной информации, оно получает больше возможностей публичного выступления, а его способность к проведению коллективных действий усиливается». Другие говорят о росте стремления к «самоорганизации» и «связном действии», запускаемом верой в то, что «жизнь может быть более кооперативной и децентрализованной, менее зависимой от традиционных моделей организации в рамках государства или большой компании»[61]. Другие же экспериментируют с этим принципом в области партийной политики, например, пытаясь оттеснить основные политические партии методами «текучей демократии». Примерами являются «Движение 5 звезд» Беппе Грилло в Италии и Пиратская партия в Германии. Также можно указать на исландскую Лучшую партию, которая в 2012 г. набрала достаточно голосов, чтобы войти в управление городского совета Рейкьявика. Причина успеха отчасти заключалась в том, что она пообещала не выполнять ни одного из своих обещаний, т. е. быть открыто коррумпированной, поскольку все остальные партии коррумпированы тайно.

Здесь нужно проявить определенную осторожность, поскольку, повторим еще раз, изменения, вызванные сетевыми инновациями, не являются плодом одного лишь технического проектирования или сетевого коммуникационного изобилия. Часто забывают то, что должно быть самоочевидным: происходящие изменения были запущены комплексом технических и человеческих причин, включая радикальные трансформации в экологии огласки общественных вопросов и их комментирования. Когда началась революция, провозгласившая коммуникационное изобилие, вся медийная инфраструктура, посредством которой производятся и распространяются новости о мировых событиях, стала еще более сложной и запутанной. Теперь она выглядит намного более беспорядочной, так что профессиональная новостная журналистика сегодня – это просто один из многих типов институтов, контролирующих власть. Во всех демократических государствах многие сотни и тысячи контролирующих институтов умело ведут свой бизнес – раскручивают вопросы, связанные с властью, что часто приводит к политическим последствиям. Доклады по правам человека, блоги, суды, сети профессиональных организаций и гражданских инициатив – это лишь несколько примеров механизмов контроля, сопровождения и запугивания, которые на фундаментальном уровне меняют дух и динамику демократии.

Все эти формы общественного контроля расцвели в новой галактике коммуникационного изобилия. Они не просто дают голос тем, кто был его лишен; они порождают эхо. Важным примером выступает испанское движение Los Indignados («Недовольные»), или «Движение 15 мая», которое использовало обширный спектр новых медиаинструментов для отслеживания эпизодов жестокого обращения со стороны полиции, программ по сокращению социального бюджета, случаев конфискации домов, коррупции в кредитно-банковской системе, несправедливых электоральных законов, устаревших парламентских процедур, цензурирования «неудобных» новостей в центральных медиа, а также для сопротивления всем этим явлениям[62]. Политические эффекты подобных движений усиливаются ростом новых агрессивных форм профессиональной и гражданской журналистики. Уходит в прошлое журналистика, гордившаяся приверженностью принципу «комментарии свободны, но факты святы» (это выражение придумал в 1921 г. Ч. П. Скотт, долгое время работавший на посту редактора «Manchester Guardian») и основанной на фактах «объективности», т. е. идеалам, рожденным в эпоху представительной демократии, пусть даже на практике они всегда оставались исключением. Мы видим теперь, как вместо «ритуалов объективности»[63] распространяются «рекламные» и «прикольные» стили коммерческой журналистики, те жанры письма, которые определяются рейтингами, политическими связями, продажами и посещаемостью. Встречается едкая политическая сатира, иногда просто разящая наповал, вроде той, что была популяризирована в Индии благодаря еженедельному шоу «Poll Khol» на телеканале STAR, в котором роль комедийного ведущего играет мультипликационная обезьяна. Также в нем используются новостные клипы и саундтреки из болливудских фильмов (название программы переводится как «открытые выборы», но на самом деле оно происходит от популярной метафоры на хинди, означающей «открыть тайную историю»). Все эти методы не слишком хорошо совмещаются с разговорами о «честности» (как известном критерии хорошей журналистики, провозглашенном Юбером Бёв-Мери, основателем и первым издателем газеты «Le Monde»). Также мы видим открытые нападки на профессиональную «этаблированную» журналистику, связанные с распространением так называемой гражданской журналистики и анклавами самодельных изданий[64]. Силы профессиональной и гражданской журналистики часто пересекаются, и когда это происходит (как в случае «The Guardian»), они явно гордятся своим вкладом в движение макрекерства. Они любят подчеркивать, что отрицательного ответа для них не существует, что их работа – раскрывать вещи, ранее скрытые, сообщать о происходящем, бичевать глупцов и осложнять жизнь лжецам и ворам. Они уверены, что функция журналистики не сводится к удовольствию, ущербу, «объективности» или «сбалансированности». Скорее, ее цель – обнажать язвы, находить слова, чтобы выступить против несправедливости, дать жертвам власти возможность говорить от собственного лица. Иногда они утверждают, что журналистика должна руководствоваться инстинктами хищника, даже если это значит, что будут и жертвы. Порой такие разговоры играют роль всего лишь самооправдания, и (как мы вскоре поймем) следует с большим скепсисом относиться к тому, что многие профессиональные и гражданские журналисты любят выдавать себя за повивальных бабок «истины». Но, если принимать во внимание этот дерзкий стиль независимой журналистики, вряд ли можно удивляться тому, что публичные обвинения в коррупции и мошенничестве стали ныне обычным делом.

Вскоре мы увидим, что новая эпоха коммуникационного изобилия отягощена тенденциями, которые противоречат базовому демократическому принципу, согласно которому у всех граждан есть равное право высказывать свои мнения и периодически устраивать своим представителям взбучку. Такие взбучки и в самом деле устраивают, но в ранее невиданном масштабе и с неслыханной силой. Фигурально выражаясь, коммуникационное изобилие словно нож рассекает все властные связи между правительством, бизнесом и остальной частью гражданского общества. Кажется, что в эпоху медийного насыщения скандалам нет конца; бывают моменты, когда так называемые гейты, т. е. особенно громкие скандалы, выбивают почву из-под ног целых правительств. Частота и интенсивность раскручиваемых медиа «гейтов» изрядно пугают власть имущих; и хотя скандалы могут оказывать отрицательное влияние на дух и институты демократии, они служат трезвым напоминанием о вечной проблеме, с которой сталкивается любая политическая система, а именно о том, что люди во власти всегда стремятся организованно манипулировать теми, кто ниже их и кто с ними на одном уровне.