Ключ к бессмертию - Сергей Пономаренко

Зал был заполнен на три четверти, но представление все не начиналось. Зрители стали роптать, раздавались возмущенные голоса, потом топот и свист. Шум все нарастал, готовясь превратиться в бурю, заглушая начавший играть оркестр – администрация пыталась с его помощью утихомирить публику. Наконец на арену вышел мужчина в черном фраке и громким, слегка дрожащим голосом сообщил:

– Дамы и господа! Произошло чрезвычайное происшествие: братья Зенон и Витольд Сименс оказались мошенниками и, похитив деньги из кассы, скрылись в неизвестном направлении. О краже сообщили…

В зале начался ураган возмущенных криков и свиста, заглушив дальнейшие слова ведущего, в него стали бросать все, что попадалось под руку, и он поспешно убежал за кулисы. Несколько человек бросились за ним следом. Все сразу ринулись к выходу, устроив столпотворение, словно в зале начался пожар.

– Простите, мой любезный друг, это была моя ужасная ошибка. Мне давно следовало усвоить, что чудес не бывает, их обещание оборачивается обманом.

Василь посмотрел на Ангелину и удивился перемене, происшедшей в ней. Она как-то в мгновение поблекла, даже ее драгоценности, казалось, перестали блестеть.

– Не переживайте так. – Василь попробовал пошутить: – Чудо все же произошло – нас оставили с носом, поманив иллюзией. Зато ведущему не оторвали голову, и потопа в зале не было.

– Вы не понимаете, Василий, – я так жаждала чуда! – жалобным тоном произнесла Ангелина. – Обман, кругом обман!

Когда вышли из Гиппо-Паласа, Ангелина, взяв Василя под руку, тихо попросила:

– Пожалуйста, отвезите меня домой.

Сев в экипаж, Ангелина сказала извозчику:

– В Ирпень!

– Вы живете за городом?

– Что тут удивительного? Там свежий воздух, тишина и… одиночество.

– Это так неудобно – каждый день ездить в город.

– Я живу там более десяти лет, так что уже привыкла. Хотите, я расскажу про свою жизнь?

– Как пожелаете.

Когда в сгущающихся сумерках подъехали к дому Ангелины, Василь невольно залюбовался им. Он был какой-то нереальный, словно сказочный[22]. Хотя он был одноэтажным, в нем ощущалась необычайная легкость, воздушность. Дом был с мансардой в виде башенки с пирамидальной остроконечной крышей, с балконом, коваными узорчатыми перилами. Накрытие крыльца поддерживали четыре деревянные колонны, украшенные тонкой резьбой. Поражала непредсказуемость архитектурного решения – с каждой стороны дом выглядел по-иному.

– Это настоящее произведение искусства! – восторженно воскликнул Василь. – Кто построил это чудо?

– Идемте в дом, я все вам расскажу и чаем напою.

– Мне, право, неудобно, – заколебался Василь, оглядываясь. Местность была пустынной, лесистой, и лишь вдалеке светились огоньки домов. – Возвращаться довольно далеко, извозчика тут будет сложно найти. А ночь уже на пороге.

– Если барин заплатит щедро, то можно и подождать, – сразу откликнулся кучер экипажа – ему не хотелось возвращаться назад порожняком.

– Здесь рядом есть железнодорожная станция, через два часа будет идти поезд из Ковеля на Киев. Вы им доберетесь до города гораздо быстрее и комфортнее. Прошу вас, Василий, побудьте со мной эти два часа – на душе очень горько и тяжело.

– Как вам будет угодно.

Василь рассчитался с извозчиком и отпустил его. Он ощущал противоречивые чувства: с одной стороны, у него было желание поскорее вернуться в библиотеку и, несмотря на позднее время, поработать. И еще он с нетерпением ждал ночи и – чем черт не шутит – нового удивительного сновидения. С другой стороны, Ангелина у него вызывала острое любопытство. В ней было много странного, к тому же она была владелицей этого удивительного дома.

Подойдя к крыльцу, Ангелина остановилась и попросила Василя зажечь висящий керосиновый фонарь.

– Жаль, что сейчас темно, я хотела бы вам показать с тыльной стороны дома деревянную беседку, от нее идут ступеньки вниз, к пойме реки Ирпень. Летом тут чудесно! – Ангелина почему-то тяжко вздохнула и, поднявшись на крыльцо, ключом открыла дверь.

– Прислуги я больше не держу, живу тут одна.

Войдя в дом, они сняли верхнюю одежду и прошли по длинному коридору мимо двух дверей в просторную гостиную с камином, облицованным изящными изразцами. Ангелина зажгла свечи в двух старинных бронзовых канделябрах, и в комнате сразу стало светлее. Василь заметил две двери, видимо, ведущие в спальни. Дорогая мебель, да и сам дом, говорили о значительном достатке хозяйки, вот только здесь было довольно прохладно.

– Василий, вам будет незатруднительно разжечь камин? Там уже все приготовлено, спички лежат на полочке. А я пойду переоденусь.

Василь разжег огонь в камине и осмотрелся. Его внимание привлекли фотографии на стене. Вот сама Ангелина в наряде балерины, стоит на пуантах. Здесь ей, наверное, лет семнадцать. Вот она постарше, участвует в спектакле. Сценические фотографии чередовались с фотографиями на отдыхе, в путешествиях, ресторанах, иногда попадались групповые фотографии. Но вот его внимание привлекла фотография полного седого мужчины в дорогом костюме, которому явно было далеко за шестьдесят. «Это отец Ангелины?»

– Это мой бывший любовник и благодетель, Иван Иванович Чоколов, бывший гласный городской думы, бывший хороший семьянин, – неожиданно за спиной раздался ироничный голос Ангелины. – Музыкальный эстет и любитель прекрасного. Этот дом, все в нем, включая меня, – его собственность, хотя по бумагам хозяйка я. Даже имя Ангелина не мое настоящее, а сценический псевдоним. Мне казалось, что оно красивее моего.

Василь обернулся. Ангелина стояла почти вплотную к нему, на ней было другое, более просторное, но также глубоко декольтированное платье, на плечи она набросила пуховый платок. В обеих руках она держала по бокалу с темно-красным вином.

– Господин Чоколов – это…

– Это старший брат известного вам Николая Ивановича Чоколова[23]. Иван Иванович приметил меня, когда я выступала на сцене. Начал забрасывать подарками, водить по ресторанам, увеселительным заведениям. У балерин очень короткий век, и, как я уже говорила, стать примой-балериной театра у меня не получалось. А возвращаться в нищету у меня не было желания.

– Откуда вы родом?

– Пусть это останется моей тайной – не хочу вспоминать далекое прошлое. Взвесив все, я стала любовницей Иван Ивановича, человека насколько щедрого, настолько и ревнивого. Он построил для меня этот терем.

– Так вот что он мне напомнил! – воскликнул Василь. – Терем, конечно терем!

– В далеком прошлом бояре держали своих жен в подобных теремах, и они никуда не могли пойти. Гаремы у турецких султанов были гораздо роскошнее, и там было общество хотя бы других жен и наложниц господина. В тереме женщина была обречена на одиночество, а общалась разве что со слугами. Вот такую жизнь мне уготовил Иван Иванович. Раньше в доме была прислуга – горничная Авдотья и садовник Григорий. Впрочем, мне грех жаловаться, Иван Иванович меня очень любил, потакал всем моим прихотям, с ним мы объездили пол-Европы, так что житие в тереме было не очень обременительным. Вот только он не выполнил своего обещания развестись с женой и жениться на мне. В 1913 году он скончался от сердечного приступа.

– Вы его любили? – неожиданно вырвалось у Василя.

– Не знаю, скорее уважала и жалела. Он был очень искренний и добрый человек. После его смерти в театр я уже не могла вернуться – возраст не тот, да и навыки балетные утратила. Мои небольшие сбережения быстро растаяли. Но главное – я влюбилась!

Ангелина подошла к роялю, и только теперь Василь заметил там фотографию молодого мужчины с пышной шевелюрой и дерзким взглядом. На фотографии была траурная ленточка. Василь присел за стол. Эта молодая красивая женщина свободных взглядов манила его, горячила ему кровь, вызывала у него необычное возбуждение. Теперь он понял, почему она показалась ему знакомой. Три года назад у Василя случился в Нежине бурный роман с красавицей Варей. Она была у него первой женщиной. Его удивляло то, что она старалась их отношения сохранить в тайне, придумывая для этого причины. Когда же он решил сделать ей официальное предложение, она призналась ему, что обручена и в скором времени выйдет замуж. Василь был поражен, ведь она много раз говорила, что любит его! Варя разъяснила ему эту пикантную ситуацию так: она любит и Василя, и своего избранника, но разной любовью. Поэтому предпочитает выйти замуж не за Василя. Сердечная рана у Василя долго кровоточила, и он старался забыться, с головой уходя в учебу и работу. Ангелина при внешней несхожести с Варей очень ее напоминала манерой разговора и своим поведением, и его сердечная рана, уже зарубцевавшаяся, напомнила о себе. Все очарование и красота стоящей перед ним женщины поблекли – «Король-то голый!». Василя будто пронзила мысль: «Зачем я здесь нахожусь? Эта женщина опасна и лжива».