Два лика января - Патриция Хайсмит

— Думаю, нам следует здесь перекусить и что-нибудь выпить.

Они пробыли в ресторанчике более двух часов. Выпили узо, к которому подали салат из редиса, хрена и лука. Затем поели жареной рыбы с сыроватым картофелем и распили пару бутылок крепкого белого вина. Хозяин ресторанчика, получив от них щедрые чаевые, не возражал, чтобы они оставили свои чемоданы на всю ночь. Райдел объяснил ему, что они, мол, опоздали на самолет в Афины и теперь им придется возвращаться в город. Переночуют они у своего знакомого, у которого останавливались перед этим, но не хотят обременять его переносом чемоданов обратно в дом. Они заберут их завтра днем около часу по пути в аэропорт. Райдел предложил Честеру взять лишь спортивную сумку. Выйдя из ресторанчика, они вернулись на центральную улицу, где их высадил автобус.

Ираклионский Музей античности был открыт. Они провели в нем больше часа, осматривая скульптуры, амфоры и украшения. Когда Колетта ушла в туалет «попудрить нос», Райдел пересказал Честеру то, что слышал утром по радио.

— Смерть Георга Папанополоса произошла в результате пролома черепа. Сообщение было очень коротким. Вашего имени не упоминали. Объявили лишь название гостиницы и сколько времени он был мертв: около двенадцати часов.

Честера прошиб холодный пот. Теперь случившееся попало в сводки новостей. Тысячи людей слышали это сообщение по радио.

— Наверное, об этом будет напечатано в сегодняшних газетах?

— Да, в афинских, — согласился Райдел. — Думаю, их привозят сюда на пароме с опозданием на сутки. А впрочем, это могут напечатать уже сегодня. Наверняка здесь выходит хотя бы одна вечерняя газета. И ваше имя будет упомянуто. Я имею в виду фамилию Макфарланд.

Честер поежился. Макфарланд — фамилия, которую придется забыть. Он боялся этого с той минуты, когда подал заявление на получение заграничного паспорта. Почему он не воспользовался фальшивым свидетельством о рождении? Честер Макфарланд. Это его настоящее имя. И это самое ужасное.

— Кроме того, на Крите есть радио, — продолжал Райдел. — Возможно, в выпуске новостей уже прошла дополнительная информация с описанием ваших примет.

— Да, но… — Честера охватил новый приступ страха. — Фотография, которая была у агента, старая. На ней я без усов и у меня худое лицо. Может, мне следует их сбрить?

Райдел прищурился.

— Ваша жена возвращается. Полиция наверняка попросит персонал гостиницы описать вашу внешность. Не сбривайте усов. Лучше отпустите бороду. Это изменит вас больше.

Они зашли в дешевое кафе напротив музея и выпили чаю с пирожными, подкрепив силы перед прогулкой на мол, откуда хотели посмотреть на закат. Однако у воды оказалось слишком прохладно, и они продрогли. Кроме того, Колетте было тяжело ступать на высоких каблуках по гальке, устилавшей мол. Они заглянули в ресторан гостиницы «Астир», чтобы выпить и согреться. Бара в нем не оказалось, и им пришлось заказать себе коктейли в общем зале. Они были одни. Пустые, застланные белыми скатертями столики расходились вокруг, теряясь в неосвещенных углах зала. Честер чувствовал себя разбитым. Последнюю ночь он плохо спал. Он выпил на два бокала больше, чем Райдел и Колетта. Их разговор раздражал его. Скучная, пустая болтовня. Его жена рассказывала о Луизиане, о своей учебе в пансионе, о поездках домой в Виргинию два раза в год, о вечеринках на каникулах и о попытках в течение трех лет организовать в Байлокси драматический кружок, которые всякий раз разбивались о всеобщее безразличие. Райдел посочувствовал Колетте. Он ответил на ее вопросы о Массачусетсе, сказал, что учился в Йеле, но, как заметил Честер, был скуп на подробности. Затем, извинившись и сказав, что хочет поискать вечернюю газету, ушел.

— Сомневаюсь, что смогу продержаться всю ночь, — сказал Честер.

— Дорогой, оставь виски. Выпей лучше кофе. Разве это не чудесно: не смыкать глаз всю ночь, нашу первую ночь на Крите?

Честер поскреб подбородок. Щетина издала скрежещущий звук. Следует ли ему отпускать бороду? Будет ли от этого прок? А как же фотография в паспорте? Дельный ли совет дал Райдел?

— Думаю, мне не помешает еще глоток виски.

— Ах, дорогой, — укоризненно покачала головой Колетта.

— Не хочешь, чтобы я заказывал? Ну что ж, у меня с собой фляга. И проще, и дешевле, — добавил он язвительно и даже не воспользовался своим пустым бокалом.

Райдел вернулся с газетой. Честер хотел было попросить ее, но увидел, что она на греческом. Райдел сел, отыскал на первой полосе заметку, оглянулся через плечо — он сидел спиной к залу — и начал читать вслух:

— «Сегодня утром в… кладовой гостиницы „Кингз-палас“ найдено тело детектива национальной полиции Георга Папанополоса, тридцати двух лет. Убитого обнаружила уборщица Стефания Гричос, двадцати трех лет. Согласно заключению экспертизы, смерть наступила вследствие раздробления черепной коробки. Как предполагают, убийство совершено Честером Критоном Макфарландом, сорока двух лет, американским гражданином, разыскиваемым за махинации… махинации с ценными бумагами, — поправился Райдел, — поиски которого и привели детектива в гостиницу. Макфарланд и его жена Элизабет… — он посмотрел на Колетту, она нервно кивнула, — занимали номер на том же этаже, где было найдено тело Папанополоса. Обнаружены следы крови в ванной комнате и на ковре в номере, в котором останавливались Макфарланды, а также в коридоре на ковровой дорожке, ведущей к кладовой. — Райдел сделал паузу и отпил воды, даже не взглянув на Честера и Колетту, жадно ловивших каждое его слово. — Макфарланды покинули гостиницу вчера вечером в начале восьмого, — продолжал Райдел тихим бесстрастным голосом, — заявив одному из служащих гостиницы, что отправляются ночным поездом в Италию. Проведенная проверка поездов, автобусов и самолетов ничего не дала…» — Райдел замолчал и посмотрел сначала на Честера, потом на Колетту.

Она молча сидела в напряженной позе, положив руки на стол, и нервно ковыряла под ногтем большого пальца. Бросив взгляд на жену, Честер прочел в ее глазах испуг и, как ему показалось, укор.

— Это не все, — добавил Райдел, — «Полиция полагает, что Макфарланды не покидали Греции и, возможно, уже сменили фамилию. Георг Папанополос оставил после себя…» И так далее.

Колетта посмотрела на Райдела.

— Продолжайте. «Оставил после себя…»

Молодой человек кашлянул и прочитал:

— «…жену Лидию, тридцати пяти лет, сына Георга, пятнадцати лет, дочь Дорию, двенадцати лет, двух братьев, Филиппа и Кристофера Папанополос, оба живут в Ламии, и сестру Евгению Милос, проживает в Афинах».

Райдел отложил газету. Честер встретил его взгляд и почувствовал неловкость. Он выпрямился на стуле.

— Не все так плохо, — сказал Райдел. — Здесь ничего не сказано о том, что вас могут искать на Крите, и не дано описание вашей внешности. Это лучшее, что может быть при данных обстоятельствах.

— Но ведь он мертв. — Колетта потерла лоб кончиками пальцев.

Честер налил себе немного виски, затем, опрокинув фляжку, вылил остатки. Ему хотелось поднять испортившееся настроение, даже если он малость захмелеет. Почему бы и нет? Не собирается же он всю ночь напролет изводиться из-за этой истории, в которую влип, не имея возможности даже короткого сна.

— Если все так хорошо, давайте за это выпьем.

Райдел вначале отказался, но затем передумал и кивнул.

Одиннадцать часов застали их в большом, похожем на амбар ресторане, который, судя по всему, был также и ночным клубом, стоявшим на берегу у самой воды. Честер силился вспомнить, как оказался здесь. Несколькими часами раньше они, кажется, где-то ужинали. Впрочем, он не был уверен. Колетта танцевала с Райделом на крохотной танцплощадке. Располагалась она далеко, едва ли не в полумиле от столика, за которым сидел Честер, однако оркестр играл столь громко, что у него раскалывалась голова. Он угрюмо покосился на соседний стол, широкий, круглый, за которым восседало целое семейство греков. Отец, мать, бабушка и дети. У детей были кукольные личики. Несколько минут спустя на обратном пути из грязного туалета Честер подошел, пошатываясь, к их столу и потрепал за подбородок одну из девчушек. Ответом ему был холодный, непонимающий взгляд. Честер вспомнил, что он в Греции, а не в Америке, в какой-нибудь пиццерии в Манхэттене на Третьей авеню. Малышка не поняла ни слова из того, что он ей сказал, а ее родители смотрели на него с подозрением, возможно решив, будто Честер сказал ей что-нибудь неприличное. Он снова уснул.

Честер проснулся, почувствовав, что кто-то трясет его за плечо. Перед ним стоял Райдел. Он был в пальто, на лице у него застыла тревожная улыбка.

— Закрывают. Нужно идти.

Хуже всего то, что нигде не было ни одного такси. Честер шел, пошатываясь, поддерживаемый под руки Райделом и Колеттой, и чувствовал стыд оттого, что нуждается в посторонней помощи.