Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт - Фаня Шифман

Будешь делать, как мы скажем.

Вот тут-то и дедушка им выговор сделал, и особенно Яэль с Йоэлем. Эрез попытался взять с них слово, что они не будут обижать младшую сестру. О чём-то и Яэль, и Эрез говорили с папой и мамой. Я только слышала много раз повторенные наши имена и странную фразу, что меня надо беречь. От чего?

В общем, завтра вылетаем… Как приеду — созвонимся, постараюсь сразу прибежать.

Ты бы знала, как классно мне было в Австралии! Жалко расставаться с Яэль и моими сестрёнками, с девочками из школы, с художественной студией, с заповедниками и парками. Но всё равно дома лучше! И по вас всех соскучилась…

Если бы только братья вели себя по-другому… Жаль, что даже Австралия их не излечила от их дурацкого силуфо-куля…от дружбы с этим ужасным Тумбелем… …

А что у вас? Как мама и маленький Бухи? Ведь он уже ба-альшой кроха? Ужасно хочу вас всех наконец-то увидеть. Поэтому пока что передай всем мой большой привет.

2. Городской романс

А теперь расскажем о том, что происходило в Эрании, пока семья Блох отдыхала в Австралии.

Привычно погруженные в паутину жизненной текучки, эранийцы словно бы не замечали странной суеты, которая взвихрилась вокруг их любимого Парка. И уж, конечно, понятия не имели, что источник этой суеты — престижная эранийская фирма «Лулиания».

По вечерам, как всегда, живописные аллеи, пляжи, спортивные площадки, кафе, рестораны и концертные Лужайки привлекали посетителей Парка, как эранийцев, так и гостей города. Офелия Тишкер всё так же вела репортажи из любимого места эранийских элитариев, именуемого «Цедефошрия». При этом она не забывала привычно поругивать остальные Лужайки и их посетителей, с особой страстью обрушивая тучи критических стрел на «Цлилей Рина» и на исполняемую там музыку.

Эранийцы поначалу почти не прореагировали на лёгкую зыбь туманных намёков в двух-трёх коротеньких сообщениях в прессе о том, что в Эрании в обозримом будущем грядёт Большой музыкальный Турнир, то есть конкурс между различными музыкальными ансамблями и коллективами, представляющими популярные в Арцене стили, течения и направления. Не сразу и не все поняли, зачем и кому потребовалось это отнюдь не дешёвое мероприятие, в чём его смысл. Разумеется, на все высказанные и невысказанные вопросы, как всегда, давала многословные ответы Офелия Тишкер:

«Настало время определиться с культурными предпочтениями нашего общества. Не самым лучшим образом перед лицом мировой культуры выглядит постоянная борьба культурных пристрастий, сотрясающих общество, претендующее на полноправное представительство в мировой культуре. С таким, с позволения сказать, «культурным плюрализмом», ничего общего не имеющим с истинным плюрализмом и свободой самовыражения, нам никогда не занять подобающего места в семье цивилизованных народов. Выбор нашей культурной столицы, Эрании, по праву считающейся жемчужиной Арцены, обусловлен наличием в городе прекрасного, самого лучшего в Арцене Парка и самой лучшей Большой акустической Ракушки во всемирно известной и любимой эранийскими элитариями и интеллектуалами «Цедефошрии»!" Попутно и как бы между прочим почти в каждой своей статье Офелия прохаживалась по адресу руководителей многочисленных непомерно раздутых театров и ансамблей:

«Непозволительно медленно происходит рост мастерства этих коллективов, в программе которых до сих пор слишком мало того, что отвечало бы культурным запросам современного элитария-интеллектуала. А с некоторых пор мы в этой сфере наблюдаем попятное движение — к культурному регрессу. Приходится не без огорчения отметить, что руководители, а также спонсоры так называемых «традиционных направлений культуры и искусства» продолжают организовывать множество новых серых, бесцветных музыкальных ансамбликов, группочек, а также всевозможных театральных труппочек. Есть основание полагать, что непомерное раздутие их числа продиктовано не чем иным, как желанием, так сказать, «пристроить к культуре» потерпевших фиаско на прочих поприщах «родных и близких человечков». Мало того, что эти бесцветные и безвкусные ансамблики, группочки и труппочки непонятно, каким образом, заняли многочисленные живописные Лужайки и сцены-ракушки нашего любимого Парка. Они ещё и постоянно пристают к администрации «Цедефошрии» с необоснованными и назойливыми требованиями аренды престижного учреждения культуры, обладающего прекрасными концертными качествами, — для своих скучных и унылых выступлений, которые почти перестали привлекать массового зрителя. Любому непредвзятому наблюдателю ясно, что по причине резкого падения былого (не исключено — изначально сильно раздутого!) престижа, эти коллективчики деятелей (точнее — делателей!) «от искусства» стали абсолютно нерентабельны. Желанием любой ценой вернуть себе утраченный престиж, а с ним и ухнувшие в ту же бездонную бочку утраченного престижа доходы вызваны их притязания на самую престижную, самую лучшую сценическую площадку Эрании! Им кажется, что сама по себе престижная сцена вернёт им утраченную любовь народа! Не выйдет, хаверим! Серость — она и в Большой Ракушке серость!» К публикациям Офелии, где она привычно поливала помоями «Цлилей Рина» и всё, что с нею так или иначе связано, эранийцы уже привыкли. Но её последняя статейка, где она с подобной же страстной яростью набросилась на другие течения традиционной музыкальной культуры, немало удивила и даже возмутила тех эранийцев, которые любили свои Лужайки и выступающие на них ансамбли, но практически не посещали престижную «Цедефошрию». Люди шумно и бурно обсуждали статью Офелии.

Может быть, волна возмущения привычно поднялась, поплескалась, да и схлынула бы, если бы…

Если бы в пабе «У Одеда», что в Эрании-Бет возле рынка не произошёл скандальный инцидент. Началось с того, что владелец паба Одед Рагильский затеял спор с одним из завсегдатаев своего паба. В пылу спора, почти охрипнув от возмущения, он внезапно распалился и… вскочил на стол, за которым сидел его оппонент, выхватив у него из рук последний номер «Бокер-Эр» со статьёй Офелии. Потрясая газетой с упомянутой статьёй и возбуждённо притоптывая ногой, Одед начал громким голосом зачитывать самые острые фразы, на которые обыкновенно так щедра Офелия.

Никто не мог понять, какая муха его укусила… Распаляясь всё больше и больше, он неожиданно принялся рвать на мелкие кусочки газету и расшвыривать клочки по сторонам. Один из клочков бумаги угодил в кружку пива кого-то из сидящих поблизости от места, где ораторствовал Одед. Тот, рассвирепев, плеснул полную кружку в широкое, покрасневшее лицо разбушевавшегося Одеда, продолжавшего яростно пританцовывать на столе и самозабвенно кромсать газету. Никто не заметил, как началась всеобщая свалка, выплеснувшаяся из паба на улицу.