Укразия - Николай Борисов

— Нет, я проверил.

— Китайская могила. Ничего не разберу.

Снова перед ними яркий синий туман, и Тзень-Фу-Синь, улыбаясь во весь рот, склонившись, открыл замаскированную дверь.

— Добро пожаловать…

Вошли. И сразу их шаги утонули в мягких, настланных на полу, коврах.

Катя и Макаров прибыли в «курильню Ван-Рооза».

Компания генерала кутила. Генерал Биллинг, в расстегнутом френче, с жаром рассказывал анекдот, сам первый трясясь от смеха. Каменщиков усиленно ухаживал за Сама-ровой, стараясь сорвать поцелуй с ее красивых губ, и Сама-рова лукаво каждый раз уклонялась, поджимая губы, чтобы затем сразу улыбнуться неудачнику в лицо.

— Когда… Очаровательная?

— А вам зачем?

— Я не могу более.

— Причина уважительная — и смех Самаровой окончательно поощрил генерала и укрепил его веру в свои крупные дарования рассказчика. Он на мгновение остановился… Этим мгновением решил воспользоваться Энгер.

— Генерал, разрешите.

— Разрешаю, разрешаю и оставьте наконец меня в покое.

Капитан Иванов, нервно прихлебывая вино, улыбнулся глазами Энгеру, который закусив губу, отошел в сторону.

Другие офицеры «брудершафтились», бессмысленно выпучив глаза друг на друга, и говорили в упор:

— Болван.

— Идиот…

И целовались…

В уголку другая пьяная группа пробовала петь, но далее одного куплета никак не могла пойти.

И поэтому, когда Тзень-Фу-Синь, улыбаясь, снова раздвинул струящуюся занавесь перед входившими в общий зал Катей и Макаровым, их сразу встретил бессмысленный смех и куплеты

«Нам каждый гость дается богом…»[18]

и две пары глаз этих вечно чутких, внимательных, проникнутых серьезностью и силой ротмистра Энгера и капитана Иванова. Генерал даже обернулся, наблюдая Катю, увидя ее изящную ножку.

Макаров, небрежно усевшись за столик, окинул внимательно веселым взглядом всю комнату. Катя села, заложив ногу за ногу так, что одну ногу, до колена, выставила совершенно напоказ. Тзень-Фу-Синь принес бокалы с вином…

Генералу стало не по себе, он усиленно стрелял глазами в Катю, не замечая, что его любовь, Самарова, с восторгом и страстью прижалась губами к губам Каменщикова.

Катя подняла бокал до уровня глаз и так взглянула на генерала, что тот даже привстал.

«Вот бабенка, огонь…» — пронеслось в уме генерала.

Макаров встал и, четко повернувшись к генералу, сказал:

— Разрешите мне выпить за героическую добрармию в лице ее славного представителя — вас, ваше превосходительство.

Каменщиков даже бросил целоваться и сразу отрезвленными глазами глянул на Макарова.

«Где я его видел?» — мелькнула у него мысль.

Генерал встал. О, он не мог отказать в удовольствии чокнуться с таким любезным господином. Самарова потянула его к себе, но генерал, освободившись, чувствуя себя неотразимым, пошел к Макарову в сопровождении Каменщикова.

Чокнулись. Особенно чокнулся генерал с Катей.

— Разрешите мне просить вас к моему столику.

И генерал предложил руку Кате. Торжествующий пошел с ней. Самарова резко повернулась и занялась Энгером. Макаров, непринужденно усевшись, подозвал Тзень-Фу-Синя и, вынув из кармана бумажник, ловко и быстро показал присутствующим наличие денег. Вынув очень крупную купюру и дав китайцу, Макаров сказал:

— Шампанского.

Этот жест понравился всем, и даже подозрительный Каменщиков улыбнулся.

Деньги произвели впечатление на всех. Самарова сразу сделалась любезна с Макаровым. Начался легкий диалог, легкий флирт и пьяный туман заструился из шампанского. Стало легко, весело. И только один Энгер иронически улыбался не то своим мыслям, не то маскараду Кати и Макарова.

В комнату вошли англичане.

Генерал, увидя их, сразу вскочил и, торопливо застегнув френч как раз на две пуговицы выше, бросился к ним приглашать за столик.

Барлетт, улыбнувшись, поблагодарил.

— Благодарю за честь, генерал, я сяду рядом.

И прошел с Дройдом к столику рядом… Энгер, воспользовавшись приходом англичан, приведших в порядок генерала, отозвал его в сторону и сделал обстоятельный доклад о загадочном убийстве князя.

Генерал даже побледнел.

— Как? Да как они смели!

— Я не удивлюсь, если кто-нибудь из этой сволочи проберется ж сюда.

— Тоже скажете, — улыбнулся генерал. — Да я их сразу определю… Меня, старого стреляного воробья, на мякине не проведешь.

Энгер улыбнулся.

— К примеру, что вы думаете об этих…

— Что? Эти? Вот чудак!.. Ротмистр, вы меня уморите… и, смеясь, генерал снова сел за стол, а Самарова, овладев Эн-гером, тянула к нему свои обнаженные руки.

Дройд обратил внимание на Катю.

— Посмотрите, Барлетт, какая прелесть.

— Да. Я одобряю вкус.

Дройд, приподняв бокал, глазами улыбнулся Кате, губами посылая ей поцелуй. Катя, улыбнувшись, подняла бокал, и они вместе, мысленно чокнувшись, выпили.

Энгер и Иванов, не отрываясь, изучали Макарова и этим выводили его из равновесия. Он внушительно напрягал память, вспоминая, где он встречался с ними, и не мог вспомнить. Но это спокойствия ему не дало, и только железная воля и желание добиться намеченной цели удерживало его от ухода.

— Кажется, влопались…

Капитан Иванов, прихлебывая вино, прищурившись наблюдал за Энгером и Самаровой, и иногда его тонкое нервное лицо освещалось такой иронической улыбкой, что увидевшему эту улыбку сразу бы сделалось холодно.

Джон едва добрался до курильни, ругаясь и отпихивая крыс ногами, и прямо наткнулся в синем провале на Тзень-Фу-Синя.

— А, мы, кажется, немного знакомы?

— Тзень-Фу-Синь твой вечный слуга.

— Вот вы мне и понадобились.

И Тзень-Фу-Синь кольцевым коридором провел Джона в ложу, и сразу около Джона выросли и вино, и трубка, и лампочка для накаливания опийных шариков.

Несколько затяжек черного дыма, и голова Джона немного отяжелела. Перед ним, как в тумане, плавал общий зал, и Джон улыбнулся, узнав Барлетта и Энгера.

Перед Джоном вырос Ван-Рооз. Низкий поклон.

— Что угодно от нас благородному англичанину?

— Человека, — ответил Джон, вынимая трубку и все еще не имея сил сконцентрировать свою волю и мысль на реальности.

Как в тумане, плавали перед ним глаза Ван-Рооза.

Вот его руки разжались, и перед Джоном, на ладонях китайца, блеснули две костяные таблички.

— Красная или белая?

Джон вздрогнул, фантастика носила чересчур реальный характер. Всунул свою трубку с кепстеном в рот. Несколько привычных затяжек вернули Джону его обычное хладнокровие и ясность мысли.

Джон, улыбнувшись и выпустив залп дыма, коснулся рукой красной таблички.

Ван-Рооз поклонился и исчез, растворившись за струящейся занавесью.

Залп кепстена…

Тзень-Фу-Синь склонился перед Джоном.

— Что угодно?

Джон задумался. Он не мог привести в логическую связь мысль о красных с этим экзотическим китайцем. Он не знал, что Тзень-Фу-Синь был одним из командиров интернациональной бригады. Не знал и того, что несколько часов назад Тзень-Фу-Синь от офицера контр-разведки получил приказ следить за подпольниками-коммунистами.

Только сегодня замкнулся круг мечты Джона, только сегодня Тзень-Фу-Синь узнал подпольных лиц и только сегодня он связался с подпольем.

— Что угодно англичанину?.. — и нагнувшись ближе, прошептал: — красные здесь… что передать?

Джон вздрогнул, — Передать деньги. Нет, нет… Записку об освобождении пленного.

Быстро, четко, решительно Джон вынул записку и передал китайцу. Китаец поклонился.

И снова в ложе только дым кепстена.

Макаров уже полулежал на диване рядом о Самаровой и, сложив в трубку пачку денег, дразнил Самарову, хлопая ими по ее ладони. Она не могла их схватить и заливалась счастливым смехом.

Через зал прошел Тзень-Фу-Синь.

И одновременно ротмистр Энгер и капитан Иванов встали и вышли из зала в противоположную дверь. Каменщиков, наблюдавший за ними, наморщив лоб, мгновение колебался. А затем, отправив в рот остатки вина, колеблющейся пьяной походкой направился к выходу.

Лентулов на мгновение остановился в провале под круглым качающимся фонарем курильни и казался черной летучей мышью, так как ветер злобно надувал пиджак. Ветер был прав, он один знал, что это провокатор. И он кричал, захлебываясь от бешенства.

Проооовооо-окаааатооор…

Но кроме ветра это знал также и «7 + 2».

Глава XXIV. Последнее дело провокатора

Кольцевой коридор замкнул круг деятельности провокатора и затянул вокруг его шеи смертельную петлю, из которой уже не было спасения. Если бы Лентулов знал, что здесь, в узком коридорчике, завешенном коврами, его ждала расшифровка, он не шел бы так смело и радостно. Но перед ним улыбались ему новые шуршащие деньги…