Время жить. Трилогия (СИ) - Тарнавский Виктор Вадимович

Не без робости Билон первым прикоснулся к опоре. Металл был холодным – здесь была постоянная тень. Корабль нависал над головой – огромный, чужой, непонятный, пугающе необычный. И было очень тихо, даже ветер, вечный ветер пустыни, в это утро был совсем не сильным и неслышным.

Медленно, молча, стараясь не поднимать шума, Билон и Собеско пошли в обход корабля. Билон шел впереди, а Собеско двигался, все больше забирая влево и скорее удаляясь от корабля, стремясь одновременно видеть Билона и самому удерживаться в поле зрения Эргемара.

Корабль был безмолвен. Он ничем не реагировал на незваных гостей, словно они были слишком незначительными по сравнению с его размерами и мощью. Азарт, вначале охвативший Билона, начал понемногу уступать место подавленности. Тишина действовала на нервы, а неподвижность и громадность корабля пугали.

Пленка в фотоаппарате кончилась. Билон остановился, начал обратную перемотку и внезапно уловил краем глаза движение в доселе непроницаемой корабельной броне. Забыв о фотоаппарате, Билон поспешно поднял к глазам кинокамеру и нажал на спуск.

Он не ошибся. Действительно, из корабельного металла выдвинулся небольшой предмет, похожий на гриб с плоской шляпкой. Из щели под шляпкой, как на секунду показалось Билону, будто сверкнул глаз объектива.

Раздался щелчок. Пленка кончилась. Билон опустил кинокамеру и вдруг заметил, что привлекший его внимание грибок был не один. Стараясь как можно быстрее перемотать пленку, Билон начал медленно отступать по направлению к Собеско. Грибки – их в его поле зрения было около двадцати – больше не проявляли ни малейшей активности, но Билону казалось, будто оттуда следят за ним чьи-то недобрые глаза.

Поменяв пленку, Билон сделал несколько снимков и, пятясь и спотыкаясь, поспешил обратно. Но, добежав до Собеско, он устыдился собственного страха. Ничего больше не происходило, все по-прежнему было тихо и спокойно, и Собеско стоял, широко расставив ноги на неровном склоне.

– Ты видишь? – громко спросил Билон и ободренный звуком собственного голоса, добавил: – Они заметили нас.

Собеско молча кивнул. Со своего места он видел, что грибки не разбросаны в беспорядке. Они образовали три кольца – одно в нижней части корабля и два – выше перегиба, там, где металл плавно загибался, очерчивая контуры гигантской юлы.

Страх у Билона уже прошел. Вспоминая прочитанные им фантастические романы о встречах с представителями иных миров, он медленно пошел вперед, по направлению к ближайшему грибку. Майдер Билон был готов ко встрече с представителями иной цивилизации. Он ждал ее.

Корабль был уже совсем близко. Билон остановился.

– Привет! – закричал он, задирая голову. – Я Майдер Билон, а там мой друг Кен Собеско! Мы приветствуем вас на Филлине! Выходите! Мы ваши друзья! Мы готовы встретиться с вами!

Но корабль молчал. Он больше ничем не реагировал на Майдера Билона. Пришельцы не желали с ним разговаривать.

Билон ждал. Он ждал минуту, две, пять. Все по-прежнему было тихо. Нет, корабль все же определенно казался зловещим. Он был чужим, недобрым, подозрительным. Билон уже не ждал от него ничего хорошего.

На вершине Собеско и Билона встретил Эргемар, отснявший все пленки, потный и уставший от жары и от лежания на горячих камнях, но в хорошем настроении.

Вскоре хорошее настроение вернулось и к Билону. Корабль остался позади, и навеянные им страхи развеялись. Билон оживленно обсуждал с Эргемаром различные версии и с нетерпением предвкушал сенсацию, которую он произведет в мире своим сообщением. Жизнь снова казалась ему прекрасной.

Глава 5. Ослепительные перспективы

Любая сенсация нуждается, в первую очередь, в широкой огласке. Поэтому теперь главной задачей Билона стала доставка добытой информации по назначению. Справился он с этой задачей великолепно, хотя, справедливости ради, надо отметить, что главная роль в этом принадлежала не ему.

Вначале дело в свои руки взяли Эргемар и Собеско, уже к вечеру посадившие свой вертолет на аэродроме Дурдукеу. Затем пришла очередь самого Билона. Примчавшись с аэродрома в свой номер в отеле, он мужественно подавил желание сначала принять душ и, даже не переодевшись, первым делом проявил в своей импровизированной фотолаборатории одну из отснятых пленок. Получив, вопреки мрачным прогнозам Эргемара, великолепные негативы, и едва дождавшись, пока пленка просохнет, Билон выдернул с вечеринки у посла Виллама Сентера и уже с его помощью отпечатал свыше полусотни фотографий, на которых фигурировали Собеско и корабль в разных видах и сочетаниях.

После этого эстафету принял отчаянно зевающий Виллам Сентер. Мало озабоченный невероятностью увиденного и услышанного, а может, просто не забивая себе этим голову, он вызвал по рации представителя "Ренгера" в Кушуде и, не особенно вдаваясь в подробности, но упомянув о сенсации века, попросил о присылке внеочередного самолета.

Представитель "Ренгера" в Кушуде, немало удивленный тем, что его подняли с постели глубокой ночью, кажется, в душе был романтиком. А может, ему уже настолько осточертела тяжкая работа в тропической малоцивилизованной стране, что он, как и Билон, был уже готов поверить во все что угодно. Или, может, даже посылка внеочередного самолета в Зерманд была для него чем-то заметным, нарушающим ежедневную беспросветную рутину. Во всяком случае, уже в восемь часов утра небольшой самолетик компании "Ренгер" с кушудскими опознавательными знаками к недоумению не введенных в курс дела служащих аэродрома совершил посадку в Дурдукеу. Всего через четверть часа самолет вылетел обратно, имея на борту важный груз в виде толстого пакета с непроявленными фото- и кинопленками, проявленными негативами, пачкой отпечатанных фотографий и подробным репортажем Майдера Билона о произошедших событиях.

В Кушуде самолет уже ждали. Ознакомившись с материалами, отправленными, по его просьбе, в незапечатанном конверте, представитель "Ренгера", несколько ошарашенный размахом сенсации, но не сбитый с толку, решил не доверять судьбу бесценного пакета кушудской почте и сам на том же самолете немедленно вылетел в столицу.

В столице он развернул очень бурную деятельность и, использовав все возможные связи, от кушудского министра почт и телеграфов и горданского посла до представителя горданской авиакомпании и командира летного экипажа, он добился того, что пакет тем же вечером был отправлен в Гордану транзитом через Барганд на рейсовых самолетах.

На территории Горданы бесценный пакет продолжил свое движение из рук в руки, и на следующие сутки он вместе с прочей утренней почтой оказался на столе заведующего международным отделом газеты "Курьер", проделав весь путь от Дурдукеу до горданской столицы Реперайтера за абсолютно неправдоподобный рекордный срок в два дня.

Шеф международного отдела имел в редакции репутацию педанта. Наверно поэтому он первым делом выбрал из всей утренней почты толстый пакет, отправленный из далекого Зерманда, исписанный всеми возможными выражениями, символизирующими важность и срочность, но скорее всего, не содержащий в себе ничего сверхважного и сверхсрочного.

Опять-таки, в силу своей педантичности, он не спеша проглядел толстую пачку фотографий, терпеливо прочитал от начала до конца длинную статью, написанную Билоном по горячим следам прямо в вертолете и поэтому не особенно отличающуюся ясностью почерка, потом еще раз посмотрел фотографии, теперь уже внимательно, послал в фотолабораторию непроявленные пленки, и только после этого направился на доклад к главному редактору.

Главный редактор не был педантом, но он был газетчиком. Поэтому он тоже внимательно прочитал текст сообщения, внимательно рассмотрел все фотографии и, мало веря в столь невероятную сенсацию, но все же надеясь на нее, позвонил в фотолабораторию, потребовав проявить все пленки и отпечатать снимки немедленно и вне всякой очереди. Одновременно с этим он отправил присланные из Зерманда готовые фотографии и негативы на экспертизу одному своему приятелю в криминалистическую лабораторию и стал ждать, на всякий случай распорядившись придержать пока первую полосу. Благо в международных и внутренних делах наступило временное затишье и по-настоящему важного материала, бесспорно достойного первой полосы, не предполагалось.