Собачий файл - Сергей Лукницкий

В аэропорту «Мальпенсо», на платной стоянке доктора Черви ждала серебристая «Альфа-Ромео». Будучи бизнесменом, а значит, деловым человеком, доктор Черви правильно рассчитал, что думать о своей царице он сможет и в самолете, и в собственной машине, услышать ее голос — только в машине, если позвонит ей оттуда по телефону. А вот полистать план дел, которые необходимо сделать в ближайшее время, чтобы побыстрее вернуться в Россию, надо теперь: сидя за рулем, он не сможет сразу и вести машину, и разговаривать с Москвой, и листать свой план, даже несмотря на то, что его машина устроена так и напичкана таким количеством электроники, что часто позволяет своему хозяину не отвлекаться на дорогу от сладостных мыслей.

Тем не менее, доктор Черви не хотел рисковать.

В длинном перечне дел, занесенном в кожаный блокнот, он увидел много разной муры и вспомнил, что на этой неделе ему предстоит и получение ссуд от имеющих с ним общие soldi предприятий, и заказ билетов на «Аль-Италию», чтобы вернуться в Москву, и обзвон партнеров (это сделают помощники), и обхаживание юриста, все еще не дающего «добро» на перспективный проект.

Первый пункт плана сразу привлек внимание. Цифра «один» была обведена красным фломастером. Первое — кратко — «Агат».

В то время, когда изящный, легкий, огромный самолет «Аль-Италия» уже бежал по земле, намереваясь вот-вот остановиться, чтобы доктор Черви мог поскорее дойти до машины и соединиться по телефону со своей ненаглядной, в голове доктора уже созрел замечательный план решения маленькой четвероногой проблемы, к которой доктор Черви относился весьма серьезно. Доктор даже на секунду не допускал мысли, что, в сущности, этот кот ему не нужен; он был тонким человеком и знал, что, когда мы любим женщину, мы любим и в ней, и вокруг нее — все.

Доктор Черви прибыл на свою виллу в превосходном настроении, ведь в машине, за три тысячи километров от ненаглядной, он услышал слова любви. Это придало ему сил, поэтому, решив не откладывать дело в долгий ящик и отдав несколько распоряжений клеркам, он пересел в машину попроще, и на ней уже отправился к ветеринару, собираясь решить несколько важных вопросов.

Здесь доктору Черви повезло даже больше, чем он рассчитывал. Ветеринар умел делать не только прививки, но и прекрасно ориентировался в деле, значительней которого сегодня для доктора Черви не существовало.

Ветеринар объяснил почтенному бизнесмену, что надо делать, и даже не взял с него за совет дополнительного гонорара, потому что давно, как он сам сказал, не видел таких восторженных глаз.

Доктор Черви поехал домой.

И появился в ветклинике только через три дня, ибо за эти три дня он объехал все, какие были в его городе, кошачьи питомники и живодерни; объехал и всех знакомых, у которых мог бы быть товар, столь необходимый сегодня итальянскому предпринимателю.

Во второй визит перед словоохотливым ветеринаром предстал высокий плотный джентльмен в хорошем костюме, с большой кастрюлей в руках. Едва ветеринар приподнял крышку, из кастрюли прямо на него не выпрыгнул, не выскочил, а брызнул отвратительный бурый котище…

— Кес ке се? — почему-то по-французски спросил доктора Черви ветеринар.

— Это мой кот, Кожако, — любезно ответствовал тот, не придумав новому коту другого имени, — мой любимый кот. Он жил со мной на вилле, поэтому не обращайте внимания, что он немного диковат. Мне предстоит далекое путешествие, поэтому я пришел к вам — не могу надолго расстаться со своим любимцем. На вилле мы не регистрировали его, а вот сейчас я прошу вас сделать ему необходимые прививки и выдать документы, которые мне понадобятся, когда я буду проходить таможенный контроль. Мы едем за границу.

— Куда же? — поинтересовался ветеринар, пытаясь отыскать слетевшие очки и с опаской поглядывая на страшилище, забравшееся по полкам на самый верх книжного стеллажа.

— В Россию, — ответил доктор Черви.

— В России таким экстремистам самое место, — произнес обиженный ветеринар, насмотревшийся телевизионных репортажей о развале СССР.

Тем не менее, их разговор тек по лирическому руслу. А вот будь очки по-прежнему на ветеринаре, от него, несомненно, не укрылись бы свежие царапины на руках доктора Черви, полученные сегодня утром, когда доктор гонялся за своим «любимцем» по одной из самых престижных помоек Милана возле городской тюрьмы.

Загоняя бурого беса, доктор был движим одним желанием: поймать кота, оформить на него документы, привезти в Россию, там выпустить, а уж по этим документам вывезти в Европу скромного домашнего котика его любимой избранницы. Доктор Черви и не предполагал, что таким образом вывозят в другую страну шпионов.

Визит в клинику закончился удачно. Кот был пойман и посажен, вместо кастрюли, в найденную в офисе просторную клетку, специально предназначенную для транспортировки наших зверячих братьев; было и выдано удостоверение, что коту не возбраняется посетить златоглавую Россию. С лихвой расплатившись, чтобы масть кота в документах значилась черной, доктор Черви почел свою задачу выполненной.

Сквозь кордон встречавших итальянский рейс на площадь Шереметьевского аэропорта вышел высокий плотный человек с улыбающимися глазами.

В одной руке у него был чемодан, в другой — странное сооружение, из которого выглядывали дикие кошачьи глаза.

Прежде чем нанять такси, доктор Черви прошелся немного по площади.

Кто знает, о чем он думал в этот момент. Может быть, думал о каком-нибудь Пуффино, который был у него в детстве, а может, и о коте Кожако, который тоже когда-то был, но не принес ему счастья, хотя и стал чемпионом… А может, и об этом разбойнике, с которым он за последние дни подружился. Во всяком случае, доктор не думал о том, что этот кот не знает языка русских кошечек и не сможет здесь выжить. В России, если любишь, можно выжить всегда! И он поставил клетку на талый снег и открыл дверцу. Бурое чудовище вышло из клетки медленно. Оно жестко посмотрело на доктора Черви и медленно пошло прочь, не оглядываясь.

— Киска, — вдруг вспомнил доктор Черви, — ты же забыл угощение!

И с этими словами бизнесмен вынул из кармана пальто целое кольцо мягкой итальянской колбасы, которую сегодня утром в аэропорту Мальпенсо купил специально для этого кота за четырнадцать тысяч лир.

Читатель, конечно, уже понимает, чем закончилась эта в высшей степени правдивая история.

Да, вы угадали, Агат действительно по чужим документам был вывезен в Италию, но свободного западного мира не понял. Дня три он прожил в четырехзвездочном отеле со своей хозяйкой и ее обожателем, а при переезде в пятизвездочный — вдруг исчез.

Дама сердца доктора Черви была безутешна, но ровно настолько, чтобы дать возможность провидению самому распорядиться судьбой кота, — ведь если судьбы всего живого написаны на небесах, то, может быть, и не стоит вмешиваться в эти судьбы. Ее больше волновали царапины на руках мужа.

Однако всякому читающему наверняка любопытно было бы узнать, а по какому праву автор так легко и вольно распоряжается судьбой не только людей, но и кошек.

Им я хотел бы сказать: по праву сочинителя. Я и сам некогда совершал путешествия за границу на самолете, и в одной из таможенных кабинок однажды увидел огромного откормленного бурого кота. Того самого, которого доктор Черви привез и выпустил в России! Харчи российской таможенной службы пришлись по душе завсегдатаю итальянской помойки. А русские кошечки, как известно, ценятся во всем мире.

Да не осудит меня читатель за то, что не рассказал еще самого главного! Сейчас расскажу.

Месяца через четыре доктор Черви, заметно помолодевший, вместе с женой вернулся в Москву, и их московская квартира стала постепенно приобретать некоторую итальянскую завершенность, где чете разноязыких супругов под недремлющим руководством собаки Штучки и вседержительной судьбы ничего другого не оставалось, как только пестовать свое счастье.

Путь по прямой от Милана до Москвы — особенно пешком — удивительно далекий, к тому же очень трудный: надо пройти Австрию и Венгрию, а если не знать дороги, то и Польшу; а если еще и газет не читать, то даже Белоруссия с Украиной могут в таком путешествии показаться странами.

О, если бы кот Агат умел говорить, хотя бы как мы с вами, он рассказал бы невероятное количество занимательных и поучительных историй, которые произошли с ним на обратном пути.

Но об одной я поведаю вам, ведь Агат неспроста рассказал ее своей подруге — собаке Штучке, а уж она по простоте душевной шепнула мне.

Когда до Москвы оставалось совсем немного, Агат, проделавший последние шестьсот километров вдоль Минского шоссе, присел отдохнуть на тяжелую от копоти придорожную траву и был поражен непривычным шумом, который он, впрочем, без труда узнал, потому что часто слышал его по телевизору. Это был железный шум тяжелых танков. Агат поднял голову и увидел, что по дороге, через которую он должен был перебежать, ползут страшные машины.