Мифы Туринской плащаницы - Евгения Грановская

– Бабушка, я не…

– Не вздумай отпираться. Соседка видела тебя со сворой других паршивцев! И ты у них верховодил! – Она выпрямилась и снова потянулась за бутылкой, но остановилась, повернулась к мальчику и резко спросила: – Знаешь, что такое другой мир?

– Нет, – ответил он.

– Это ад! Место, где тебя будут жарить, как свинью, пока ты не превратишься в эскалоп!

Мальчик заплакал.

– Это неправда, – сказал он сквозь слезы. – Такого места нет.

– А вот и есть! И ты туда попадешь! Будь уверен, маленький мерзавец! – Старуха повернулась, но вместо бутылки взяла с тумбочки толстую книгу с крестом на обложке. – На вот, держи! – сказала она и пихнула книгу ему в лицо. – Почитай! Тут про все это написано!

Мальчик прижал книгу к груди и, всхлипывая, побежал к себе в комнату.

– Поджаришься! – крикнула ему вслед старуха, заливаясь пьяным, гортанным смехом. – Поджаришься, как кусок свинины!

Забежав в комнату, мальчик захлопнул дверь и прижался к ней спиной. Переведя дух, он поднес к глазам тяжелую книгу и открыл ее наугад. Взгляд его упал на отчеркнутую карандашом строчку, и он прочел:

«Сыплются кости наши в челюсти преисподней!»

Мальчик быстро перекинул страницы и увидел другую выделенную надпись:

«И будет он мучим в огне и сере!»

Мальчик захлопнул книгу и снова заплакал. Он понял, что бабка права. Рано или поздно он попадет в ад, в то страшное место, где жарят его отца и где – рано или поздно – предстоит жариться ему самому.

– Эй! – крикнула бабка. – Эй, малыш, ты слышишь меня? А ну, поди сюда!

Мальчик отложил тяжелую книгу, открыл дверь и нехотя поплелся в гостиную.

Бабушка по-прежнему сидела в кресле. Ее маленькие черные глаза, похожие на запутавшихся в морщинистой паутине жирных мух, смотрели на внука мутно и неприязненно, лицо в свете настольной лампы стало похоже на обтянутый дряблой кожей череп.

– Что, бабушка? – спросил мальчик, с опаской поглядывая на старуху.

– Принеси мне нитки из кладовки! – потребовала она.

– Хорошо. – Мальчик послушно повернулся и зашагал к кладовке.

Открыв дверцу, он нажал на кнопку выключателя – лампочка на мгновение зажглась, но тут же, цокнув, погасла. Мальчик пощелкал выключателем, но толку от этого не было. «Перегорела», – понял он, чувствуя досаду.

– Бабушка, а где твои нитки? – крикнул мальчик.

– На полке поищи! На дальней!

Чтобы пробраться к дальней полке, нужно было войти в темную кладовку. Мальчик не считал себя трусом, и все же заходить в пропахшую пылью кладовку было неприятно.

– Ты там что, уснул? – сердито спросила бабушка. – Давай скорее!

Мальчик набрал полную грудь воздуха и двинулся в глубь кладовки – шаг, второй, третий… И вот наконец он возле полок. Глаза немного привыкли к темноте, и мальчик почувствовал себя увереннее. Он протянул руку и принялся шарить пальцами по пыльной полке. И вдруг – в первое мгновение мальчик даже не успел понять, что произошло, – за его спиной что-то грохнуло, и свет исчез совсем.

– Попался, птенчик! – раздался из-за двери насмешливый голос старухи.

Мальчик быстро повернулся и кинулся к двери. Он ударил с разбегу по дверце руками, но она не открылась.

– Бабушка, что ты делаешь? – крикнул мальчик.

– Воспитываю тебя, маленький паршивец! – сказала старуха. – Думаешь, я не знаю, что ты учудил сегодня вместе со своими дружками? Это ведь ты поджег школьный тир! И не отпирайся – я знаю, что ты! Больше некому!

– Бабушка, открой дверь! – крикнул мальчик.

– Ну уж нет, – просипела за дверью старуха и захихикала своим гадким, шамкающим смехом. – Посиди и подумай над своим поведением! Это матери на тебя плевать, а я сделаю из тебя человека.

– Бабушка, я не поджигал тир! Это не я, это старшие мальчишки! Бабушка, мне страшно!

– Это хорошо, что страшно, – прошамкала старуха. – Посиди часок взаперти. Это научит тебя ценить свободу.

За дверью зашаркали тапочки, и мальчик понял, что бабушка уходит.

– Открой! – крикнул он гневно. – Открой, бабка!

Мальчик принялся дергать дверную ручку, бить по двери кулаками. Но дверь не поддавалась, а из комнаты не доносилось ни звука. Мальчик кричал, грозил, просил, умолял и в конце концов разрыдался.

Ему вдруг показалось, что старуха ушла. Что там, за дверью кладовки, никого нет, что там такая же жуткая тьма, что и внутри. И везде тьма – во всем мире! – беспросветная тьма, куда не проникает ни один луч света.

Мальчик закрыл лицо руками и заплакал. Борьба с дверью вымотала его, и, проплакав еще пять минут, он вдруг уснул.

Проснулся он неожиданно. Открыл глаза и сначала даже не понял, где находится. А поняв, тут же вскочил на ноги и снова ударил по двери кулаками.

– Бабушка! – крикнул он. – Бабушка!

За дверью послышался шорох. Мерцающий свет в щелях вдруг погас, но тут же замерцал снова. Кто-то тихо прошел мимо двери.

Мальчик приник к щели, стараясь что-нибудь увидеть. И вдруг черная тень упала на щель с той стороны, и кто-то хрипло зашептал, обдав лицо мальчика страшным, зловонным запахом:

– Ты все еще там, маленький ублюдок?

– Да, – тихо пробормотал он.

Мальчик понял, что это за запах. Так – гнилостно-сладковато – пахнет рот бабушки после того, как она выпьет несколько рюмок коньяка. И едва он это понял, как дверь открылась, и жесткие, костлявые пальцы старухи схватили его за волосы…

17

Костолом вышел на стукача-агента по кличке Щепа, повинуясь приказам, которые звучали у него в голове. Случилось это накануне вечером. А сегодня утром он вновь пришел к Щепе.

Стукач приветствовал его веселым возгласом:

– Привет, верзила! Не ждал тебя так рано.

– Ты сам назначил время, – глухо сказал Костолом.

– Ну да, назначил, – согласился стукач и поскреб пятерней в затылке. – Но я навскидку сказал. Приблизительно.

Лицо Костолома было непроницаемо. Щепа – со всеми его обезьяньими ужимками, прыщами и самодовольными гримасками – казался Костолому отвратительной пародией на человека.

– Ты узнал? – спросил Костолом, усаживаясь в кресло и вытягивая ноги.

Щепа кивнул:

– Угу.

– Рассказывай.

Щепа прищурил блеклые глазки, облизнулся и быстро проговорил:

– Сначала деньги, брат.

Костолом достал бумажник и отсчитал Щепе пятьсот рублей. Стукач сгреб со стола деньги и насмешливо проговорил:

– Мог бы и еще пару сотен добавить. За оперативность.

– Обойдешься, – сухо сказал Костолом.

– Ну, хорошо. – Щепа откинулся на спинку кресла и небрежно произнес: – Этим делом занимается капитан Соловьев. Но это только номинально. Капитан перепоручил расследование молодой практикантке. Ее имя – Евгения Гранович. Девчонка лет двадцати с небольшим. С ней все время видят молодого священника. Вот эта парочка тебе и нужна.

Щепа достал из ящика стола фотографию и протянул ее Костолому:

– Вот. Это та самая девчонка!

Костолом взял фотографию и внимательно на нее посмотрел.

– Хорошо, – сказал он. – Ты сделал свою работу и заслужил премию.

Услышав про премию, Щепа тут же подался вперед. Его красноватые глаза алчно блеснули.

Костолом достал из бумажника еще две сотенные бумажки и, словно не замечая протянутой руки Щепы, швырнул их на стол. Щепа схватил купюры и с довольным видом запихал их в карман.

– Мы в расчете, сатана? – спокойно спросил Костолом.

– Да, но…

– Что?

Щепа омерзительно улыбнулся.

– Ты, наверное, хочешь, чтобы я и дальше информировал тебя об этом деле.

– И что? – поинтересовался Костолом, чуть склонив голову набок и внимательно разглядывая прыщавое лицо Щепы.

– Тогда это дело нужно проавансировать, – нагло и в то же время подобострастно улыбнувшись, заявил Щепа. – Послушай, верзила…

Щепа хотел взять Костолома за рукав, но тот отшатнулся как бы в ужасе и воскликнул:

– Отойди от меня, сатана!

Лицо Щепы оцепенело.

– Ты чего? – проговорил он. – Я ведь могу и обидеться. Тебе нужна конфиденциальность? Отлично! Но за конфиденциальность надо платить.

Костолом нахмурился и задумчиво произнес:

– Огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем.

– Это из Библии? – насторожился Щепа. – А зачем ты мне это говоришь?

Костолом, не отвечая, протянул руку и схватил Щепу за горло. Подержал немного, затем разжал железные пальцы. Щепа, схватившись руками за горло, закашлялся. Прокашлявшись, он поднял на Костолома полный ужаса взгляд.

– Ты что… – прохрипел он. – Ты зачем…

Костолом отвел от него взгляд и брезгливо поморщился.

– Ты мне надоел, – сказал он.

Щепа вдруг вскочил с кресла и бросился к двери. Когда стукач взялся за дверную ручку, Костолом, не глядя на него, вскинул пистолет и дважды нажал на спусковой крючок. Первая пуля вошла Щепе между лопаток, вторая пробила ему череп.