Ангел-мечтатель (СИ) - Ирина Буря

Я взяла с Анатолий слово ознакомить его соплеменников с историей Татьяны — хоть насильно — и никак ее при этом не редактировать. Пусть живое слово с земли услышат!

Сама я эту историю тоже всю, конечно, прочитала — и много нового узнала. Как о том, что стояло за известными мне событиями, так и о себе самой.

Светке, например, совершенно незачем было так издалека начинать — мало ли кто что в студенческие годы творил. Пусть на своего Олега сейчас посмотрит.

И Тоша тоже хорош — почему, если человек твердо идет к поставленной цели и всегда говорит, что думает, его всегда хищником воспринимают?

Макс существенно пополнил мой личный счет к небожителям, подробно описав бесконечные гонения своих соплеменников со стороны светлых.

Но и Стас, как ни странно, тоже. Я представить себе не могла, среди каких интриг ему приходится изворачиваться, чтобы постоянно прикрывать того же Анатолия с Тошей, налаживать нормальные рабочие контакты с тем же Максом и хотя бы пытаться укоротить руки казалось бы своим, но страдающим манией величия коллегам.

Вот в последнем я бы с удовольствием однажды поучаствовала …

Выбор между предложениями Стаса и Макса снова сделался крайне сложным.

Но главное — мой существенно расширившийся летучий отряд опять оказался на высоте, и история у нас получилась — не оторвешься.

И Татьяна в ней прорисовалась как живая.

И вот так — собрав ее по крохотным кусочкам воедино — мы ее и вернули.

Увидев ее на экране телефона, я ахнула. Ничего себе, посмертный лик! Мало того, что она лет двадцать сбросила, так еще и так похорошела, что меня впервые на моей памяти завистью кольнуло. Раньше, когда мы с ней и Светкой где-то собирались, это меня всегда глазами провожали — с восхищением, если ума хватало глазами ограничиться, а теперь, после ее «похорон» нам со Светкой уже в два раза чаще нужно в парикмахерскую ходить, на покраску.

Интересно, мелькнула у меня язвительная мысль, это только у светлых — за политически правильный выбор — такую премию выдают? Тогда, пожалуй, Стасу может крупно повезти …

Темные, правда — судя по Максу — в состоянии сами, по своему усмотрению, внешность менять …

Нет, это просто свинство — заманивать людей такой неотразимой ерундой!

Встряхнувшись, я прислушалась к стройному хору восторгов по поводу возвращения нашей блудной подруги. Понятно, растаяли и патокой закапали — точь-в-точь, как Макс накануне предсказывал. А проверить, в полном ли объеме ее память восстановилась? Забыли, в чьи руки завершение этого процесса пришлось отдать? На слово ему поверили?

Всесторонне протестировав память Татьяны, я наконец задала самый неотложный вопрос, который просто лежал на поверхности и который тоже никто почему-то еще не озвучил.

Я, конечно, предпочла бы, чтобы Татьяна сама на землю вернулась — выполнил ее поводырь назойливый свою задачу, затащил ее таки в свои выси, мог бы там теперь и остаться, наслаждаясь своим триумфом. Но весь опыт моего с ним общения подсказывал мне, что он теперь себе какое-нибудь наставничество придумает, ординатуру, аспирантуру, тренинги — все, что угодно, лишь бы ее из когтей своих не выпустить.

В любом случае, к их возвращению нужно было готовиться. Не являться же им по старому месту жительства аки чуду воскрешения. Там у нас что верующих, что атеистов удар хватит — одно дело просить в церкви чуда, а другое — напроситься. Значит, придется снять им пока квартиру где-то в другом городе, но недалеко, чтобы под рукой были… Или даже заняться продажей их старой — мелкий наверняка к ним переедет… Черт, а за ним и Дара, скорее всего, увяжется! Значит, город нужно искать с подходящим университетом, и работу там для Татьяны — Анатолий обойдется, я ему много лет назад путевку в профессиональную жизнь дала …

Услышав, что Татьяне придется пройти курс ангельского обучения, я с облегчением выдохнула. Объем необходимых приготовлений даже навскидку выглядел весьма приличным, и на скорую руку серьезные дела не делаются — не хватало мне еще сердечного приступа у Светки или Татьяниных родителей из-за ерундовой промашки.

И все же, привычно структурируя в уме возникшую передо мной задачу и выстраивая последовательность действий, неким краешком сознания я отметила необычную уклончивость Татьяны в ее ответе об учебе. Никогда такого за ней раньше не водилось: она всегда либо слушала собеседника — большей частью, либо говорила, как думала — то есть нелогично и сбивчиво.

Интересно-интересно, это чему же обучают будущих ангелов? Ну, невидимками становиться — это понятно. И гипнозом всякую чушь людям в головы вбивать — это тоже наверняка. Больше никаких особо выдающихся умений я ни в Татьянином балаболе, ни в Тоше не замечала. Всех своих вершин они в земных профессиях достигли. Из Анатолия еще, правда, и пропаганда вечно фонтаном била — к месту и не к месту. Пропаганда великого, мудрого, любвеобильного и милосердного ангельства — в противовес недалекому человечеству, естественно. Это что — и Татьяна скоро будет так же мозги промывать?

Не будет этого. Не дам я ей превратиться в одного из этих снобов. Я пройду этот курс обучения вместе с ней — заочно. Будет мне пересказывать все, чем ее зомбировать попытаются, а я уж найду возможность заставить ее увидеть всю абсурдность услышанного. Тем более, что у меня уже было средство поддерживать с ней постоянную связь.

Когда Анатолий вызвал всех нас для разговора о воспоминаниях и выяснилось, что мобильный работает у него и за пределами земли, я только хмыкнула: откуда, говорите, все великое родом будет? А потом до меня дошло, что отныне можно и не ждать новостей из этих запредельных высей, как у моря погоды, а самой себя в курс событий вводить — и отслеживать заодно, куда они движутся.

Оказалось, однако, что эти ангельские недоумки даже на величайшие изобретения ограничения у себя ввели — только потому, что те были сделаны людьми. Напрямую вызвать Анатолия я не могла — только через Тошу. Ну, понятно — нужно ничтожных человечков через коммутатор пропускать! Чтобы фильтровать их. Тоша, правда, божился мне, что у Анатолия просто линия не отвечает — ну да, на четыре звонка из пяти.

Одним словом, Татьяна мне всегда звонила. Это было лучше, чем ничего, но я чувствовала, что она все больше отстраняется. Нет, она расспрашивала меня о наших делах и выслушивала, как всегда, внимательно, но о себе говорила все меньше и неохотнее. У хранителей, например, по ее словам,