Джен - Петр Немировский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вышел в зал ожидания и сел в кресло. В двери отделения вскоре вошла какая-то женщина в длинной юбке и шляпке, лицом и фигурой отдаленно похожая на Джен, — видимо, ее сестра Сара. Побыла там какое-то время и вышла.
Затем туда быстро вошла молодая женщина в парике, полноватая, с красивыми чертами лица. Я решил, что это Ракел — ее дочка.
Затем в ICU вошел доктор Шварц. Приблизительно через полчаса он вышел и, увидев меня, сидящего в кресле, брезгливо скривился.
Я глядел ему вслед, и злая мысль шевельнулась в моем сердце. А ведь Джен столько лет была его любовницей! При этом целый год флиртовала со мной. И легла со мной в постель — из какой-то своей женской прихоти!
А если ее сын погибнет? Или выживет, но навсегда останется инвалидом? Я припомнил Маргарет, что с ней творилось после смерти ее сына! Да и вообще: что я здесь делаю? Какое отношение имею к ее горю? Мне надо готовиться к последнему экзамену. У меня самого забот — по горло. Нужно разобраться со своей жизнью.
Я сел в машину и завел двигатель. Я долго держал пластмассовую головку ключа, вставленного в замок зажигания. Говоря начистоту — я же никогда не любил Джен. Просто томился душевной скукой, одиночеством. Нужно было скрасить серые холостяцкие будни, хоть чем-то себя развлечь. Играл роль влюбленного принца... Фея-лебедь, Одетта, слетевшая корона…
Возле меня остановилась машина. Водитель спросил, не отъезжаю ли, не освобождаю ли место. Я внимательно посмотрел на него.
— Нет, не отъезжаю, — выключил двигатель. Снова вернулся в отделение для критических.
Судя по показаниям приборов, состояние Майкла ухудшилось. Возрос риск нового кровоизлияния. Медсестра чаще подходила к нему, проверяя датчики.
Лицо Майкла стало серее прежнего. И какая-то странная, холодная тень стала покрывать его.
Вокруг его кровати стояли несколько женщин и мужчин, судя по всему, самые близкие родственники.
Джен вся сжалась в комочек. В маленький серый комочек...
***
Не хочу вспоминать тот день, когда в похоронном доме, где собралось невероятное количество людей, раввин говорил о том, что даже Господь плачет сегодня, потому что Майкла больше нет с нами.
Раввин стоял за кафедрой, седобородый старик в черном костюме и шляпе. Он говорил на английском, иногда переходил на идиш или иврит.
А за окнами похоронного дома шел проливной дождь, и казалось, этот дождь будет лить и лить, пока не зальет всё вокруг и всё не уйдет под воду.
Отряхнув сложенные зонтики, в похоронный дом входили новые люди. Было много молодежи и детей. Было и несколько мне знакомых лиц — сотрудников госпиталя. Но большинство пришедших я не знал.
— Майкл был отличным парнем, добрым и скромным, честным и веселым, — говорил раввин. — Но Всевышний так рассудил, решив забрать Майкла от нас к Себе. И теперь весь Дом Израиля страдает, потому что Майкл больше не с нами. Ведь уход даже одного еврея — это трагедия для всего народа, и теперь наш народ разрушен, как некогда был разрушен наш Храм...
Раввин то и дело умолкал, его голос все чаще дрожал, было видно, что ему сейчас очень трудно все это говорить и подбирать слова утешения, потому что перед ним, завернутый в белую материю с вышитой серебристой звездой, стоял гроб, в котором лежал двадцатилетний парень.
Плачь, раввин, плачь! Ищи слова нашего примирения с жизнью и с Богом. Тебе тоже трудно сейчас. Потому что нет ответов у нас — за что и почему гнев Божий порой к нам так силен и страшен, сильнее Его великой милости к нам…
После молитвы мужчины подошли к стоявшему на тележке гробу и медленно покатили его к распахнутым наружным дверям, туда, где лил нескончаемый дождь.
Джен вели за гробом под руки две женщины. Она так кричала, что у меня до сих пор (даже когда я пишу эти строки) стоит в ушах ее крик и я вижу ее изуродованное мукой лицо.
Черное платье и распахнутый плащ съехали набок, черная шляпка слетела с ее головы в лужу. Джен наклонилась, чтобы шляпку поднять, затем вдруг села на корточки и кричала, кричала, обхватив голову руками.
Майкл! Майкл!..
Глава 13
Я пытался разузнать об этой трагедии все, что мог. Складывалась вот такая картина.
В тот злосчастный день Майкл вывихнул себе руку, поэтому за рулем его машины оказался Френсис. Водительские права у Френсиса были, но опыт вождения — минимальный. Они возвращались ночью из какого-то клуба в Гарлеме. Погода была дождливая, дорога скользкая. Вот парень и не справился с управлением. Причем скорость он не превышал, скрытая камера перед поворотом на Третью авеню показала, что «Тойота» Майкла ехала на допустимой скорости. На повороте водитель резко притормозил, машина пошла юзом, и ее, развернув, бросило на встречную полосу, по которой ехал автобус...
Френсис и Фрэя сидели спереди, были пристегнуты ремнями, вдобавок их уберегли воздушные мешки. А Майкл — сзади, пристегнут не был.
Френсис был абсолютно трезвым — ни алкоголя, ни травы, никакой другой наркотической дряни в его крови не обнаружили.
В общем, никто не виноват. Никто. Нет виновных. Так бывает. Но один — в могиле, а другой — в следственном изоляторе тюрьмы.
Возможно, обвинений Френсису не предъявили бы и его, недолго подержав и во всем разобравшись, освободили, если бы… он вдруг не заявил, что умышленно убил Майкла! И стал доказывать следователям, что намеренно создал аварийную ситуацию, специально развернул машину так, чтобы попасть под автобус и чтобы Майкл погиб.
Зачем он это сделал? Каковы мотивы? Якобы на почве ревности — ревновал Фрэю к Майклу. Еще Френсис уверял, что он член банды «Латин Кингз».
Допрашивают Френсиса, пытаются определить степень его вменяемости и разобраться, что в его словах правда, а что нет. Допрашивают Фрэю. Прокуратура запросила в нашей клинике распечатки записей моих сессий с Френсисом. Так что следователи теперь читают всю его историю за последний год, как он хотел вступить в банду, резал себе руки и играл в панк-группе.
А для меня все было ясно и так: ни любовный треугольник, ни «Латин Кингз» к случившемуся не имеют отношения.
Во-первых, Фрэя лесбиянка
