Серебряная подкова - Джавад Тарджеманов

Так шумела бойкой торговлей и безудержным весельем ярмарка в течение двух месяцев. Но вот приходил ей конец, и жизнь замирала. Исчезали причудливые строения, многотысячные толпы людей, отплывали суда - и снова пусто было на песчаной равнине, окутанной мраком ненастной осенней ночи.

Багровое зимнее солнце опускалось к Волге за дальней окраиной Макарьева.

Засунув руки в боковые карманы дубленки, подаренной дедом, Коля стоял на покатой крыше сенного сарая и неотрывно глядел на гладкую, как разостланная скатерть широкую подмонастырскую равнину, вспоминая чудо-ярмарку.

Белые поля и бледно-синеватое раздолье Волги просматривались до высот противоположного берега Кругом - снег, а в середине пустыни - десяток уцелевших строений и застрявших у берега в замерзшей воде барок Чуть ле вее - на снежной глади вырисовывались величественные здания монастыря. Постройки его казались рожденными самой землей, на которой они стоят. Кубы церквей и соборов, цилиндры башен, пирамиды шатров и колоколен ка залось, вырастали так же легко, естественно, как многовековые могучие дубы соседнего леса.

Мальчик на крыше, не чувствуя холода, любовался дивным искусством неизвестных зодчих, в котором природа и произведения человеческих рук сливались так чудесно в единое целое. Он поежился и невольно повернулся спиной к ветру. Его взору открылись теперь заваленные снегом проулки. Многие окна домов и лачужек в лучах заходящего солнца полыхали огнем.

Всю неделю с того дня, как вернулись они в Макарьев, Коля провел дома. У деда было свое небольшое хозяйство: сараи, погреба, скотный двор, огород и птичник За яблоньками у липовой рощи приютилась пасека на дюжину колод. Здесь и поселился дед после разорения когда большой старый дом был продан с молотка за полцены.

Бабушка не перенесла удара, захворала и вскоре умерла Суровый дед сразу же привязался к мальчику и вскоре кошмары гимназической жизни перестали тревожить Колю. Он то и дело приходил к деду в комнату с торопливым рассказом о том, что увидел, что услышал и что просто пришло ему в голову.

- Сегодня дочитаю "Странствования Телемака". Ладно, дедушки? спрашивал он, с ногами забираясь в глубокое старое кресло.

- Дочитаем потом, а сейчас прогуляемся. Куда пойдем - увидишь.

Спустя минуту вдвоем они шли по улице. Интересно - куда?

Коля, зная твердое слово деда, не стал допытываться.

Подошли к дому, совсем не похожему на другие. Вместо настоящих окон вверху, под крышей, были незастекленные продолговатые отверстия. Кузница! И кузнец в кожаном фартуке и в кожаных рукавицах весь перемазан сажей только зубы да глаза блестят. Он ловко поворачивал клещами кусок железа на пылающих угольях, будто мясо жарил. Его подручный, молодой парнишка, нажимал на ручку меха, похожего на гармошку. Мех этот, как странное чудовище с журавлиным клювом, дул на угли, похрипывая, точно задыхался. Кузнец неожиданно выхватил раскаленное железо из горна, перекинул его на большую наковальню и, ловко поворачивая клещами, начал бить молотком. Искры огненными стайками разлетались по сторонам, как стрелы: да, без кожаного фартука тут не обойтись.

А раскаленное добела железо уже покраснело, будто застыдилось, что с ним так обращаются грубо. Еще несколько ударов - и снова захрипели мехи, запылали угли. Снова побелевший кусок железа перелетел на большую наковальню.

Вскоре удивленный Коля схватил деда за руку:

- Смотри, дедушка! Ведь это же петушок! Железный!

Дед и кузнец улыбались, а готовый петушок, остывая, шипел в деревянной лохани с водой. Клубы густого пара поднялись над лоханью. Кузнец постучал молотом по другому куску железа и, вынув петушка из воды, насадил его на еще теплый железный прут.

- Готово, - сказал он. - Бери, сынок, на память.

- Спасибо, - сказал Коля, принимая подарок. Петушок был еще теплый, будто живой.

Дед посоветовал Коле укрепить его на садовую калитку.

- Утром увидишь петушка в окно и сам бодрый встанешь...

Такие прогулки деда с внуком были частыми. В другой раз побывали они на ветряной мельнице. Коля не думал что самая обыкновенная мельница может оказаться такой интересной. О том, что машет она крыльями, ворочает жернова и золотистые зерна перетирает в струйки белой муки знал он раньше... Но теперь само зерно в рассказах дедушки становилось необычным, даже сказочным - еще до мельницы чего только с ним не случалось: его жали, сушили в стогах, молотили, провеивали...

Незаметно подошла и третья неделя жизни в Макарьеве. Мать не могла нарадоваться, видя, как за это время расцвел ее мальчик. Пора было начинать занятия чтобы Коля не отстал от братьев. Она привезла из Казани все необходимые учебники. Два, три часа в день для начала - вполне достаточно...

- Коленька, пора заниматься! - напоминает мать с крыльца.

Коля стремглав слезает с крыши сарая, гладит на ходу мохнатого Шарика, который с радостным лаем рвется к нему, гремя цепью, и бежит на зов матери. Владея редким даром увлекательно рассказывать, она сумела так заинтересовать сына домашними уроками, что и трех часов оказалось мало. Жаль только, приходилось ему одному заниматься, без товарищей.

Занятия начинались обычно с арифметики. Прасковья Александровна считала, что математика приучает ребенка думать самостоятельно, излагать свои мысли коротко и ясно.

Уроки эти были особенно занимательными. Коля с увлечением выводил кривые цифры на доске. Но вот они уже не вмещаются, им тесно. Тогда мать подавала ему чернила из каких-то порошков, гусиное перо и несколько листов чистой бумаги:

- Пиши, сынок. Старайся только без ошибок.

Прасковья Александровна славилась в городе как белошвейка. До глубокой ночи сидела за шитьем на чужих, тихо напевая старинные русские песни, которые слышала от няни. Затаив дыхание Коля подолгу слушал ее пение, пока не засыпал. Иногда, заслонив свечу рукой, она подходила к нему, закрывала ноги одеялом и тихонько целовала голову. "Такой мамы нет ни у кого", думал он. Случалось, она угадывала даже то, чего Коля и сказать не успел. Еще издали увидит его и чувствует, с какой новостью бежит он домой. Читает по лицу, как по книге. Да, мать у него необыкновенная.

Но как ни любил ее Коля, иной раз, бывало, и не послушается. Однажды она запретила ему лазить по чердакам и копаться там в разном хламе, тем более брать запыленные книги для взрослых, пока мать сама их не прочитает. Но разве можно удержаться? Его тянуло к этому хламу. Там стоял большущий, окованный железными полосами сундук, набитый книгами, большими картами, свернутыми в трубку, и рукописями. Раз, отыскивая убежавшего кота, наткнулся Коля на это бесценное сокровище и замер от восторга. Чего только там не было! Но все это свалено в беспорядке. Видно, кто-то уже тут рылся. Не Саша ли? Не потому ли он так много знает?

Коля бережно листал одну книгу за другой. Рассматривал переплет, читал заглавие. Потом какая-то книга привлекла его своими рисунками. Он читал ее стоя и в то же время настороженно прислушивался к шагам на лестнице.

Даже придумал подтягивать протянутые для белья веревки, на тот случай, если кто-нибудь заглянет.

Поначалу хитрость удавалась. Чуть скрипнут ступеньки он уже как ни в чем не бывало поправляет веревку.

Но случилось раз Коле так увлечься книгой, что не заметил он, когда мать поднялась на чердак и замерла в изумлении.

- Маменька, прости, - сказал он тихо.

- Коля, Коля!.. Как же ты посмел? Ведь я просила...

К тому же весь окоченел от холода...

В это время на чердак заглянул и дедушка.

- Нашелся! Я же говорил, Параша, только тут его найдешь, раз целыми часами пропадает... Не твоего ума книжонки эти, малыш, - обращался он то к внуку, то к дочери. - Что ни говори, Параша, в последние годы с ума спятил Сергей Степанович. За большие деньги стал покупать образа и старые книги. Кто ни скажет ему, вот, мол, в такой-то деревне у такого-то мужика имеется редкостная книжка, - глаза у него так и загораются. И поскачет сломя голову за много верст к мужику за книгой. Видишь, какой сундук заполнил! А ты, мой друг, запомни: больше сюда ни шагу! Слышишь?

- Слышу, - отозвался Коля.

- И ежели еще раз тебя тут замечу, так и знай - запру чердак насовсем... Возьми-ка эту вот связку книг, и марш отсюда!.. В мою комнату занесешь! - крикнул он вдогонку внуку.

В свое время, кроме псалтыря и "Московских ведомостей", дедушка ничего не читал. Теперь же, под старость ничто в жизни так не привлекало его, как старые книги. По целым вечерам просиживал он в своей комнате на диване читая без разбора все, что попадалось под руку Любил и побеседовать о прочитанном. Однажды, после памятного случая с внуком, дедушка заговорил о загадочных вещах.

- А знаете ли вы, - сообщил он торжественно, - что из плоских, одинаковый обход имеющих фигур круг - самая большая, а между объемными телами - шар? А слыхали вы о квадрате круга? Сколько больших людей билось над тем, чтобы из круга построить равновеликий квадрат - и не могут. Вот ведь как! Или будто существуют славные софисовые столбы, на коих, сказывают, ученый муж Меркурий начертал начальные правила геометрии. Не чудеса ли?..