Высокий глерд - Гай Юлий Орловский

Она нахмурилась, я видел, как борется, готовая возразить, но удержали от спора то ли страх, то ли женская хитрость, не знаю, не до того, голова пухнет от диких идей, как вернуть эту дуру в ее дурное королевство и забыть этот кошмар.

— А почему вот эти женщины легкого поведения, — проговорила она, — все голые или почти голые?

— Там пляж, — объяснил я. — Вон река, видите, ваше величество? В одежде не купаются. И утонуть можно, и плавать неудобно. А самое главное, конечно, на пляже вся на виду, и сразу видно, прямая у нее спина или горбатая, отвисает живот или подвязала шарфом, есть на коже отвратительные пятна или нет…

Она вспыхнула.

— Ты хочешь сказать, у нас женщины уродливые?

— Хочу сказать, — ответил я дипломатично, — даже сказал, что у вас уродливых не отличишь от красивых!.. У вас все скрыто! И кто женится, тот покупает кота в мешке! Разве это честно?

Она поморщилась.

— У нас достойные женщины. А здесь только легкого и очень легкого поведения. Общедоступные, верно?

— Верно, — согласился я.

— А почему они все так любят показываться… я правильно сказала?., лежа?

— А вашему величеству догадаться трудно? — спросил я с издевкой. — Полагают, что так выглядят… интереснее. Когда лежа, как понимаете, грудь не свисает, а чтоб не слишком сдвинулась в стороны, как бывает с очень крупной и основательно размятой, можно как бы невзначай придержать локтями, а то и откровенно ладонями.

Она снова осмотрела слайды очень внимательно.

— А что, вот так особенно интересны?

Я пожал плечами.

— Эти дуры полагают, что да, очень даже. Ну, вы же знаете, ваше величество, женщины все дуры. Если что в голову одной взбредет, другие тут же переймут и сделают

вид, что сами додумались. Потому все такие одинаковые, как из инкубатора.

Она брезгливо передернула плечами.

— Как хорошо, что я не женщина!

— Вообще–то у женщин набор поз очень невелик, — сообщил я. — Это особенно видно, когда запустишь вот такое слайд–шоу. Не больше четырех–пяти, а каждая дает небольшие корреляции в количестве двух–трех штук. Но основных все–таки четыре–пять. Может быть, даже меньше.

— А почему многие прижимают к груди пушистые игрушки?

— Косят под малолеток, — объяснил я. — Многие из мужчин предпочитают помоложе, еще моложе, а иные так и вовсе цапают несовершеннолетних. Эти, что с мишками, рассчитывают на педофилов, что наравне с инцестом и скотоложством было признано расширенной нормой гуманного и демократического общества.

— А чего вон та закусила ожерелье? — не унималась она. — Это же некрасиво — брать его в рот!

— Зато можно показать зубки, — возразил я. — Вон, дескать, какие, белые и ровные, как жемчужинки в ожерелье!.. Заодно и губы, а еще и рот приоткроет, влажный и зовущий…

Она пробормотала в недоумении:

— А рот зачем?

Я взглянул на ее средневековое лицо, замялся.

— Да так… дуры просто. У дур всегда рот приоткрыт. Потому и пользуются спросом. Ваше величество, у вас на свежем воздухе аппетит еще не разыгрался?.. Сейчас шашлычки будут готовы.

Она вскинула брови, в голосе прозвучала настороженность:

— Что это?

— Куски мяса на прутиках, — объяснил я, — жарятся на угольях. Как у дикарей и принято!.. Хочу вас чем–то родным обрадовать.

Она посмотрела на меня с сомнением.

— Здесь нет ни мяса, ни дров…

— Не беспокойтесь, ваше величество, — сказал я бодро. — Все будет! Вы пока досматривайте слайд–шоу, а я тут мигом…

Глава 9

Она в самом деле повернулась к экрану, а я вытащил из багажника древесный уголь, у меня полмешка осталось с прошлого раза, в субботу собирались с братвой оттянуться тут же на озере…

Наверное, простого человека слишком быстро тащим в хайтековское будущее. Чем технологичнее работа и квартира, тем с большей охотой выбираются вот так «на природу», мечтают жить в лесу в шалаше, в отпуск едут в самые дикие места, на байдарках спускаются по опасным горным речушкам…

Для самого массового бегства в приятную дикость существуют эти выезды на шашлыки. Я потыкал в экран мобильника, экран сразу показал спрятанные в кустах мангалы и шашлычницы с набором шампуров, это для дикарей, что вообще приходят пешком, но у меня все в багажнике, а вытащить и разложить до нормальных размеров занимает пару минут.

Она поглядывала иногда, как я из крохотной коробочки сделал большую, вытянул суставчатые ножки и установил ящик мангала на комфортной высоте, чтобы готовить, не нагибая спину.

Едва насыпал древесный уголь, он вспыхнул сам, в мангале чувствительное дно из особого сплава. Нанизав мясо с дольками лука, я повернулся к королеве, дальше пойдет само, шампуры будут проворачиваться, а нагрев отрубится, когда мясо будет готово.

Королева при всей ее величественности… или величавости, надменности и высокомерии, все сильнее выдает в себе женскую основу, что невозможно увидеть в ее мире.

Там все знакомо, а здесь, в непонятном и страшноватом мире, в первую очередь замечает женщин, и в первую очередь ненавидит их.

По ее лицу всякий раз пробегало выражение неудовольствия, когда появлялась очередная кинозвезда или фотомодель, а при виде красоток на пляже или в спальне вообще вздрагивала и кривилась.

— Ваше величество, — сказал я, — в чужой монастырь не ходят со своим уставом. Уверен, в королевствах Гельмия, Пиксия, Дронтарий или еще в каких–то женщины одеваются как–то иначе, чем в королевстве Нижних Долин.

— Нигде не ходят обнаженными! — возразила она. — Даже в самых–самых борделях!

— А у нас весь мир бордель, — сообщил я. — И слово «распутная женщина» вычеркнуто, так как все женщины стали распутными, это стало нормой, и принято считать, что это хорошо. Даже те, кто с этим боролся, согласились, что да, вообще–то хорошо и так удобно, так удобно…

За спиной послышался шорох. Я оглянулся, лебеди выбрались на берег и, тяжело ступая широкими лягушачьими лапами, двинулись к нам, тяжело переваливаясь с боку на бок, словно перегруженные грузовики на узких колесах.

— Прожоры, — сказал я. — Ладно, сейчас дам еще…

Лебеди прекрасны только в воде, а когда выходят на

берег, то самые толстожопые гуси рядом с ними кажутся верхом изящества и грации, но мы толерантны от природы, любим не только красивых детей, уродливых ласкаем даже больше, так что достал последний бутерброд и сунул самцу в пасть.

— На!.. И королеве своей дай.

Лебедь грузно повернулся к нам мокрым толстым задом со слипшимися перьями, лебедиха пошла рядом, а уже у самой воды он выронил бутерброд, и они принялись расклевывать добычу.

Королева сказала ровным голосом:

— Демоны не истребили эту красоту?

— Демонам красота по фигу, — сообщил я.

— А что им нужно?

— Рациональность. Правильность. Торжество закона… Да много чего, но это неважно…

— А что важно?

Я потянул ноздрями.

— Важно то, что шашлычками уже пахнет… Еще пара минут, и можно начинать жрать. Если, конечно, ваше величество не предпочитает с кровью, а то в наших религиозных запретах нельзя с кровью, там проходит граница между людьми дикими и цивилизованными…

Шампуры не отличишь от деревянных прутьев, кое- где даже кора как бы не содрана, это для любителей дикости и естественности, но мне важнее то, что остывают мгновенно, не обожжешься.

Я с преувеличенно почтительнейшим поклоном передал первый шампур с ломтиками жареного мяса королеве, у женщин отсутствует чувство юмора, во всяком случае у высокопоставленных, она приняла как должное

и мой поклон, и все мои ужимки, мне даже стало почти неловко, я снял другой как бы прут и сел на бревно, но на самый дальний конец.

Она ела неспешно, ухитряясь даже процесс пожирания мяса делать с королевским достоинством, взгляд не отрывался от экрана, где сменяются кадры красоток, останавливаясь с каждой на пять секунд.

— Женщины предпочитают, — пояснил я, посмотрел на нее и поспешно уточнил: — Женщины нашего мира предпочитают смотреть на мужчин снизу вверх. Так удобнее, тем самым внушают им мысль быть увереннее, ведь они сильнее, они хозяева жизни, ну же, не трусь, ты же видишь, я уже лежу и смотрю на тебя с пугливым ожиданием…

Она поморщилась.

— Это отвратительно! Неважно, кто сильнее, но выказывать это нельзя… так откровенно.

Я посмотрел на нее с удивленным уважением.

— Ох… ваше величество, а ведь это основа полит- коррекгности! Кто бы подумал, что ее корни идут из такой мохнатой и дикой древности… Вот так и узнаешь порочащие наше общество сведения… Простите, забыл предложить вам вина, это просто преступление с моей стороны. Скажу в оправдание, что в нашем мире идет такая мощная пропаганда здорового образа жизни, что вот эта штучка на моем запястье подсчитывает, сколько я выпил и съел, и тут же ябедничает Главному Демону… ну, не самому главному, но все–таки крупному, а тот набрасывает штрафные баллы… Увы, демоны следят, следят за каждым.