Земля - Виталий Бабенко

В общем, поднял я ее, одернул юбку, отряхнул, успокоил — мы дальше двинулись.

Путь вверх и путь вниз — один и тот же путь.

Гераклит

Все. Точка. Фант повернулся к Иоланте и понял, что она давно не спит — наблюдает за ним.

— Ну, ты узнал что-нибудь? — говорит Иоланта. — Я тут вздремнула чуток.

— Пошли в Обсерваторию, — скромно предлагает Фант, выключая компьютер. — Здесь недалеко.

— Слава Богу, хоть Обсерватория на месте, — томно говорит Иоланта. — Я уж думала, ты как всегда все перепутал.

Кукиш с маслом и ядом

Путь в Обсерваторию был недолог, но тягуч. Идти пришлось по длиннющему коридору, самодвижущаяся дорожка бездействовала, светосвод почему-то жарил в полную силу, словно бы и не компьютер управлял терморегуляцией, а какой-нибудь запойный истопник.

Вдобавок, редкие фонтанчики с питьевой водой, как на грех, не работали, и вообще казалось непонятным, что могло с ними приключиться, разве что работники водопровода все разом снялись с места и двинулись в гости к дядюшке того самого Хасана из газетного киоска, чтобы принять участие в торжестве астрономического значения.

Но вот наконец лифты, быстрый подъем, двери раздвинулись, и глазам наших героев открылся большой зал с фонтаном посредине. От фонтана начинались два пандуса, которые широкими дугами вели к противоположной стене — выпуклой, с неуловимыми переходами одного объема в другой, — словно стену эту не просто построили, а долго формовали, нудно перебирая одно за другим уравнения высшей топологии. Эти выступающие формы сильно напоминали часть инопланетного летательного аппарата, который замер на покрытии яруса, чтобы через секунду свободно воспарить в небеса… то бишь, проломить светосвод.

Фант готов был биться об заклад, что это не Обсерватория, а недавно возведенный санаторий для особо ответственных работников агрокосмического комплекса. И… проиграл бы. Потому что изящный перст указателя был направлен именно на «инопланетный аппарат» и надпись — почему-то на двух языках — гласила: «Обсерватория. Obserpatory». Очевидно, местных школьников специально водили к этому указателю, дабы на практике доказать, что английский язык — не досужая выдумка надоедливых учителей, не легенда далекой Земли, а объективная реальность.

О да! Космические пришельцы знали толк в летательных аппаратах. А создатели этого сооружения прекрасно разбирались в законах совершенства. Стеклобетонные панели сверкали так, словно на изготовление их пошел чистейший кварцевый песок, плиты облицовки едва не опалесцировали, отливая волшебным муаровым блеском, в огромных зеркальных плоскостях играли краски радужного светосвода и плескались изумрудные кроны пальмандариновых деревцев, рассаженных по периметру зала. В глянцевой листве, словно новенькие наполеондоры, лучились червонным сиянием источающие благоухание плоды. Разве могла за всем этим великолепием скрываться обыкновенная Обсерватория? О нет, этот Сезам был достоин только сокровищницы Али-Бабы. Или, на худой конец, несметных закромов легендарного Монте-Кристо. Или, уж в крайнем случае, объединенного золотого запаса Микронезии.

А в уголке этого грандиозного живописного полотна, словно косая ленточка анонса на обложке журнала (словно помета «подделка» на оригинальном с виду пейзаже гения), значилось объявление: «Сегодня санитарный день». Неприметное и скромное, оно тем не менее перечеркивало панораму от края до края и от пола до потолка. Несчастный Али-Баба! Он бы еще смирился, если бы богатства разбойников были закрыты на переучет. Но тайник не открылся по другой причине: ужасные грабители, вместо того чтобы вершить набеги, нарядились в фартуки и, насвистывая песенки, принялись смахивать пыль с бриллиантов…

— Так, — произнесла Иоланта сквозь зубы, внимательно перечитывая объявление. — Больше я с тобой никогда никуда не поеду. Во-первых, из Курортного Сектора с этого дня — ни шагу. Если, конечно, мы сможем туда вернуться. А во-вторых, в будущем году я проведу отпуск ОДНА, И буду делать что захочу, когда захочу и именно таким манером, каким мне заблагорассудится. А заблагорассудится мне сидеть на одном месте, каждый день загорать и купаться в Большом Бассейне. Понял?

Если бы я захотел, то назвал бы эту речь тирадой. Но Фант уже опередил меня.

— Ничего себе тирада! — так он и высказался. — И заявочка ничего себе! Ну хорошо. На будущий год увидим. Но сейчас-то еще ничего не потеряно. У меня с собой писательское удостоверение.

И справка о предоставлении пансиона. Посмотрим, как они посмеют нас не пустить.

— Посмотрим, сказал слепой. — ответствовала Иоланта, потирая виски.

…И Фант смело шагнул во дворец.

Едва он ступил на пандус, как движущаяся лента понесла его, часть стены с тихим свистом унеслась ввысь, и вот уже Фант — в царстве астрономических грез.

Истинно: великолепие этого чертога можно было полностью постичь только изнутри, где — в силу тонко учтенных законов перспективы — сказочная постройка казалась еще больше, чем выглядела снаружи. Стены были отделаны деревянными панелями неопределимого сорта, но, без сомнения, высокого качества. Красовались мозаичные панно, сработанные чуткими руками орпосовских умельцев. Тускло и правдиво блестела чеканка. Спокойным водопадом стекала откуда-то сверху лестница, застланная тяжелым — без орнаментальной пышности — ковром. Где-то в недрах таились кафе и бар. Музыка, которая подтверждала бы их существование, по санитарным причинам не доносилась — очевидно, музыканты занимались полировкой роялей и перетягиванием арф, — зато вывеска «Кафе-бар» помещалась на самом видном месте. Ей не хватало только одного — неонового сияния.

Фанту показалось на время, что он попал в зал заседаний высшего эшелона власти, и единственное, в чем задержка, — ждут опаздывающего по престарелости Муамара Каддафи. Впрочем, через минуту наваждение исчезло. Здесь вообще никого не ждали. И в первую очередь не ждали его самого — Фанта.

По огромному вестибюлю бродили какие-то заспанные личности. Наиболее утомившиеся от сражений с антисанитарией дремали в удобных креслах, нежась вблизи необъятных демонстрационных экранов. Фант не удивился бы, если, попав в заветный обсервационный зал, обнаружил бы там самых рьяных поборников гигиены. Он так и видел, как они лежат, свернувшись калачиками под мощными телескопами, и созерцают прохладные сны, убаюканные низкотемпературной спячкой. А вокруг — результат недавнего сражения с переносчиками заразных заболеваний — валяются легионы растерзанных трупов — крыс, тараканов, блох, вшей, малярийных комаров и мух цеце.