Анжелика. Путь в Версаль - Анн Голон

Изумрудные глаза сверкнули, и она прошипела:

— Чертов сыч!

Эта реплика развеселила полицейского, он громко рассмеялся:

— Мадам, можно подумать, что вы много общались с представителями городского дна.

Анжелика пожала плечами, подошла к камину и, чтобы не выдать волнения, стала помешивать щипцами угли в камине.

— Вы боитесь, не правда ли? — продолжил Дегре, растягивая звуки, как житель парижских пригородов. — Боитесь за своего ненаглядного Грязного Поэта? Должен вас предупредить: на сей раз он действительно окажется на виселице.

Молодая женщина удержалась от ответа, хотя ей хотелось крикнуть: «Он никогда не окажется на виселице! Нельзя повесить поэта с Нового моста. Он упорхнет, как тощая птица, и усядется на башнях собора Парижской Богоматери».

Ее нервы были напряжены, как натянутые струны. Она снова помешала угли, склонив лицо к огню. Прошлой ночью на лбу у нее появился небольшой ожог — след от головешки. Почему Дегре не уходит? Но ей нравится, когда он рядом. Вне всякого сомнения, старая привычка.

— Какое имя вы упомянули? — внезапно воскликнула она. — Дю Плесси-Бельер? Маркиз?

— Теперь вы желаете услышать титулы? Хорошо! Действительно, речь идет о маркизе дю Плесси-Бельер, бригадном генерале короля… Вы слышали о победителе при Норжене?

— Филипп! — прошептала Анжелика.

Отчего же она не узнала его в тот миг, когда он снял маску и смерил ее тем презрительным взглядом холодных голубых глаз, каким некогда смотрел на кузину в сером платье? Филипп дю Плесси-Бельер! У нее перед глазами возник замок Плесси, похожий на белую кувшинку посреди тенистого пруда…

— Как странно, Дегре! Этот молодой человек — один из моих родственников, мой кузен, который жил в нескольких лье от нашего замка. В детстве мы играли вместе.

— А теперь, когда маленький кузен пришел поиграть с вами в трактире, вы решили его пощадить?

— Вполне возможно. В конце концов, их было тринадцать. С маркизом де Тормом как раз получится нужное число.

— А не опрометчиво ли с вашей стороны, моя дорогая, доверять свои секреты чертову сычу?

— То, о чем я вам рассказываю, не поможет вам разыскать владельца типографии, где печатают стихи Грязного Поэта, и выяснить, как памфлеты попадают в Лувр. А впрочем, вы меня не предадите!

— Нет, мадам, ВАС я не предам, но я вас и не обману. На сей раз Грязный Поэт будет повешен!

— Ну, это мы еще посмотрим!

— Увы! Мы это увидим, — ответил полицейский. — До свидания, мадам.

После ухода Дегре молодая женщина никак не могла справиться с охватившей ее дрожью. На улице Фран-Буржуа завывал ветер, а в ее сердце бушевала буря. Анжелика уже познала тревогу, страдания, боль, но теперь она испытывала глубокое отчаяние, а слезы, обычно приносившие успокоение и облегчение, так и не пролились.

Вернувшись в Париж, Одиже тут же бросился к Анжелике; его честное лицо выражало искреннее сопереживание. Он притянул ее в объятия, но Анжелика попыталась оттолкнуть дворецкого.

— Милая моя, произошла ужасная драма. Только не надо так убиваться. Какое у вас трагическое выражение лица! Вы меня пугаете!

— Это катастрофа, страшная катастрофа! Теперь, когда трактир «Красная маска» исчез, откуда я возьму деньги? Цеховые организации не обязаны меня защищать. Сегодня мой договор с мэтром Буржю и гроша ломаного не стоит. Мои сбережения скоро подойдут к концу. Совсем недавно я вложила крупную сумму в ремонт обеденного зала, пополнила запасы вина, крепких настоек и ликеров. Давид еще сможет потребовать компенсации в Канцелярии пожаров, но все знают, насколько прижимисты там служащие. В любом случае, бедный мальчик потерял все свое наследство, так что я не могу попросить у него даже малой толики из тех денег, что он получит. Все, что я построила с таким трудом, рухнуло… Что со мной станется?

Одиже коснулся щекой нежного шелка волос Анжелики.

— Ничего не бойтесь, любовь моя. Пока я рядом, вы и ваши дети не будете нуждаться ни в чем. Я не богат, но располагаю достаточными средствами, чтобы помочь вам. А как только я открою дело, мы будем работать вместе, как и договаривались.

Женщина вырвалась из его объятий.

— Но я хотела не этого! — воскликнула она. — Я не желаю работать у вас в качестве служанки…

— Не в качестве служанки, Анжелика.

— Служанка или супруга, все сводится к одному. Я хотела вложить свою долю в предприятие, чтобы быть равным партнером…

— Так вот что вас задевает, Анжелика! Я начинаю думать, что Бог наказал вас за гордыню. Зачем вы по-прежнему твердите о равенстве мужчин и женщин? Это почти ересь. Если бы вы скромно заняли место, отведенное Господом для особ вашего пола, вы были бы намного счастливее. Женщина сотворена для того, чтобы жить у домашнего очага, под защитой супруга, о котором она должна нежно заботиться, как и о детях, рожденных от их союза.

— Какая прелестная картина! — зло усмехнулась Анжелика. — Так вы вообразили себе, что подобное безмятежное существование никогда меня не прельщало? Того и гляди, вы заставите меня поверить, будто я исключительно ради собственного удовольствия ввязалась в драку с двумя малышами на руках. Послушайте, Одиже, убирайтесь вон! Вы просто глупец, меня от вас тошнит.

— Анжелика!

— Уходите, прошу вас.

Анжелика не могла больше терпеть присутствия Одиже. Так же непереносим был для нее вид хнычущей Барбы, ошалевшего Давида, смущенной Жавотты. Ее раздражало даже присутствие малышей, которые, почувствовав, что их мир в опасности, инстинктивно удвоили свои крики и капризы. Так ведут себя все дети. Но Анжелика была совершенно измучена. Чего все они хотят от нее? Она больше ничего не в силах сделать, буря подхватила и увлекла ее в безумный водоворот, в котором, как огромные птицы, кружились белые листы с ядовитыми памфлетами Грязного Поэта.

Еще не до конца поправившись, Давид неожиданно поднялся с постели. Свой первый опыт борьбы за наследство юноша получил после смерти отца, и теперь прекрасно отдавал себе отчет в том, что ему предстоит непростое предприятие, схожее с изнурительной битвой, стратегию которой следует разработать заранее. Сначала необходимо заявить о своих правах, преодолеть всевозможные препятствия и вырвать наследство из лап скряг чиновников, которые попытаются его оспорить. Но как единственный родственник мэтра Буржю, он хорошо вооружен. Комната, которую ему предоставил покойный ротисье, находилась в здании, расположенном на другом конце двора, и пожар ее пощадил. Там сохранилась сумка с документами, которую Давид берег как зеницу ока. С этими бумагами он наверняка сумеет постоять за себя.