Вечера княжны Джавахи. Сказания старой Барбалэ - Лидия Чарская

Страшно, жутко становится от этих воплей старой Барбалэ. Плачет, разливается старуха, бросается к больной, покрывает поцелуями свесившийся конец одеяла из белой мягкой бурки, целует горячие ручонки и черные локоны княжны. Потом, как безумная, кидается к князю:

— Батоно! Батоно! Сокол Дагестанских ущелий! Орел могучий Кавказских гор! Прежде, чем отдать сокровище наше под нож, дозволь старой служанке, верной Барбалэ, испробовать испытанное средство. Девчонкой еще слыхала от наших старух. Дозволь, батоно! А там, когда не поможет, режьте ее, мою ясочку, розу Господних садов. Велик Всемогущий, и Милостива святая Нина, её заступница! Дозволь, батоно, дозволь!

— Что хочешь, делай, старуха! Один Господь волен ее спасти… — обрывается в бессилии голос князя, бледнеет пуще красивое, гордое лицо. — И да поможет тебе Всемогущий, моя добрая Барбалэ — через минуту молчания добавляет обезумевший от горя отец.

Но Барбалэ уже не слышит.

Склонилась к изголовью Нины и тихо шепчет больной:

— Хочешь сказочку, джан, хочешь, славную, забавную сказочку скажет тебе, сладкий луч мысли моей, твоя старая Барбалэ?

Ни звука в ответ. То же клокотание и хрип в горле. Слова не может произнести княжна. Но она слышит, она понимает, она в полном сознании. Вздрагивают черные ресницы, что-то слабо проскальзывает, не то улыбка, не то невыраженное желание, по ссохшимся открытым горячим губкам.

Но понимает и без слов свою питомицу старая Барбалэ. Кивает радостно головой старуха: — поняла! поняла, — и опускается на стул подле кровати, берет в морщинистые сухие руки горячую ручонку больной и, тихо и нежно поглаживая ее, начинает свою сказку.

Беден, нищ, обездолен молодой Дев, сын Гамида. Говорили люди Деву, когда собирался он жениться на Заре, красавице с черными глазами: — «Ой, Дев, одумайся. Если горя не видал, увидишь, когда пойдут дети. Чем кормить их, — пресными чуреками станешь? Опомнись, глупый джигит!»

Не послушался Дев. Полюбилась ему Зара черноокая пуще солнца весеннего, пуще звездочки ночной. Пуще коня своего кабардинского полюбил он девушку.

Поженились они, наперекор людским советам да пересудам, на зло безысходной своей нужде.

Через год родился у них сынишка Гарун, а еще через год дочка Фатима, и еще за нею через год опять двое ребяток-близнецов. Что было делать Деву? Дети кушать просили, молодая жена попрекать стала: зачем женился, когда нечем самому прокормиться?

Нечего делать было Деву. Продал он своего кабардинца, на вырученные деньги купил корову. Оставалось еще немного от продажи — нанял на это работников Дев, обнес с ними высоким тыном свою саклю, чтобы не пришли барантачи да лесные хищники в его усадьбу.

Жил Дев вдали от аула, на опушке густого леса, и боялся он нападения разбойников и диких зверей. Теперь нечего было ему бояться. Крепкая, высокая ограда защищала от врагов его бедную усадьбу. Целый день работал Дев на дворе, по хозяйству, Зара няньчила ребят и стряпала обед. А корова — кормилица всего Девова хозяйства — паслась на опушке леса, пощипывая траву.

Был жаркий июньский вечер. Пряно благоухали азалии, в долинах дышали теплым туманом утесы, а на зеленой опушке было свежо и прохладно. Мирно паслась корова Дева, а сам он после рабочего дня отдыхал, растянувшись под шатром густолиственной чинары. Незаметно стемнело, подкралась ночь. Месяц выплыл на небо и осветил окрестность.

Вдруг жалобное мычание донеслось издали до слуха Дева.

Вскочил, как встрепанный, с травы Дев. Глядит — нет коровы. Углубилась она в чащу, пока он сладко дремал в холодке. И опять жалобное мычание достигло его слуха.

Корова точно жаловалась, молила о помощи и звала к себе.

Не помня себя, бросился в чащу Дев. По дороге, на всякий случай выломал он дубину, толстую и тяжелую — что твое бревно.

Углубился с нею в лес и видит: несколько десятков волков нападают на его корову. А она отбивается от них рогами, кружится и мечется в их замкнутом кругу и жалобным мычанием взывает о помощи.

Велик Аллах! Что было делать ему! Поднял свою дубину Дев над головою и ну колотить ею вправо и влево наседавших на него и корову волков. А другой рукой ухватил веревку, привязанную к рогам коровы, и потащил за нее животное.

Волки так и замерли от неожиданности в первую минуту. Откуда, дивились, мог взяться человек? Но не долго смущались они внезапным появлением Дева с его дубинкой. С новым оглушительным воем приступили они к нему и к корове, норовя загрызть и человека и животное крепкими, острыми зубами. Дев не растерялся, однако. Работала его дубинка. А сам он, под отчаянный вой хищников и мычание коровы, окруженный со всех сторон волками, двигался по направлению к своей сакле.

Вот и она стоит, вся облитая сиянием месяца. Крепко-накрепко заперты её ворота. Уснула Зара с детьми, позабыв отодвинуть запор у входа.

Стал изо всех сил стучаться в ворота Дев.

— Отвори, Зара, отопри, во имя Аллаха! Волки одолели, отопри скорей!

Но Зара, как нарочно, не слышит крика. Видно, уснула крепко. Ни жалобного мычания не слышит, ни воя волков, ни просьб Дева, а голодные лесные хищники так и надсаживаются, что есть мочи, так и воют, норовя в то же время схватить за ноги Дева и его корову. Видит Дев — плохо его дело… Наседают проклятые волки. Так и лезут, так и лезут на него, и нет от них защиты и спасения. Подумал он минуту, другую… Смерил глазами забор: больно высок, не перепрыгнуть его корове. И вот осенила взволнованную голову Дева новая мысль, хорошая мысль. Сам пророк вдохнул ее ему вместе с дыханием ночи.

Напряг все свои силы, все мускулы Дев. Схватил сильными руками поперек туловища корову и перебросил ее через забор, во двор усадьбы. А за нею следом и сам перепрыгнул. Завыли от обманутой надежды одураченные волки и, беснуясь и кусая друг друга, со всех ног кинулись в лес искать другой добычи.

А Дев чуть не прыгал от радости, избавившись от лихой беды, и благодарил Аллаха за спасение.

Глаз не сомкнул Дев всю эту ночь.

И от радости не спалось ему, и гордость его одолела. «Вот какой я силач-богатырь! — думалось Деву. — Небось, не найдется, пожалуй, другого такого во всем мире джигита-силача?»

Хотелось ему разбудить жену и рассказать ей все: как нападали волки, как перебросил он корову через забор, и похвастать перед нею своей богатырской силой. Да неловко стало ему. Что она такое — Зара? Женщина! А женщина разве сможет оценить силу такого богатыря, как он? Сама она слабая былинка перед ним, Девом. Аллах с нею! Пусть спит и видит райские сады пророка во сне. А ему, Деву, все же надо померяться с кем-нибудь силой, похвастать перед другим таким же, как он, сильным, узнать, есть ли такой другой богатырь, как он, Дев, на белом свете?

До утренней зари не спал Дев. А как брызнуло солнце на вершине гор алым потоком лучей восхода, вскочил он со своей деревянной тахты, набросил на себя бешмет, нахлобучил на голову папаху и, не говоря ни слова жене, ушел тайком из дома искать человека, который смог бы померяться удальством и силой с ним, джигитом, Девом-богатырем.

Идет густым темным лесом Дев, по узкой, едва заметной тропинке. Шепчут что-то столетние каштаны, дубы, шелестит орешник, неслышно лепечут высокие травочки. Белки прыгают по ветвям дерев, барсук пробирается к реке на водопой. Зайчонок высовывает из зеленой травы свою острую мордочку. Где-то шумит река и булькает серебристыми струйками, рассказывая свою вечную сказку. Вот сверкнул ручей за кущей деревьев. Открылся взорам Дева покатый берег. У берега на большом камне сидит человек и удит рыбу. Посмотрел на него Дев и ахнул. Такого огромного человека он еще и не видывал. Пробрал невольный страх Дева перед великаном, подошел к нему и сказал:

— Помоги тебе Аллах с ангелами! Хорошо ли клюет рыба нынче?

И вдруг, взглянув на удочку, которую держал великан, отступил в изумлении Дев. Не простое удилище было в руках рыболова, а огромный, тяжелый и толстый брус, точно толстый ствол векового каштана держал он в своих исполинских пальцах.

— Знаю, зачем ты пришел сюда, Дев, — произнес рыболов с усмешкой, — ищешь человека, который был бы сильнее тебя. Попробуй померяться со мною силою. Возьми этот брус в руки, и ты увидишь, кто сильнее — ты или я?

И он протянул Деву свое огромное удилище.

Тот едва только взял его, как выпустил из рук и отступил от воды, обливаясь потом. Страшная тяжесть удилища едва не сбила его с ног.

Усмехнулся снова рыболов-великан и сказал Деву:

— Удивляет тебя моя сила, сын мой! Пойдешь дальше и не таких еще силачей встретишь по дороге, Ступай вдоль берега реки.

Поклонился рыболову Дев, преисполненный уважения к его силе, и пошел по указанному ему пути. Вскоре увидел он второго рыбака-великана, закинувшего в реку такое огромное удилище-дерево, которое совсем пригнуло к земле Дева, когда он, по предложению рыболова, взял его в руки.