Прибой желаний - Берил Полдеро

— Пустите меня!

— Ну же, Джейн! — Марк оказался настолько силен, что вырваться было невозможно. Он сжимал ее в объятиях. — Так сколько же раз в прошлом вы пользовались этим прелестным тельцем, чтобы добиться своего? — Он повел плечами и так коснулся грудью женской груди, что Джейн почувствовала, как под мягкой тканью теннисной рубашки отвердели ее соски.

Она тихо застонала от стыда и тоски. Марк не скрывал своего презрения к ней, но, вопреки здравому смыслу, ее тело отзывалось на близость, она теряла власть над собой.

— Нет!

Он поднял бровь, не ослабляя хватки.

— Вы хотите сказать, что этого не делали, или обещаете, что больше никогда не будете? — Марк отпустил ее так внезапно, что девушка чуть не упала. — Но поскольку первое — факт задокументированный, а второе с вашими внешними данными — маловероятно, простите мне мое недоверие. Только предупреждаю, Джейн, ваши чары меня не собьют. Даже несколько минут секса не изменят моего мнения о вас.

— Да как вы!.. — Джейн трясло, она еле держалась на ногах. — Я никогда не лягу с вами в постель, Марк Стоун!

— А если это будет плата за свободу? — Его глаза блестели. — Сможете, и охотно, если это окажется в ваших интересах. В конце концов, мужчиной больше — мужчиной меньше…

— Ненавижу! — хрипло прошептала она.

— Конечно, только я от этого не стану хуже спать. До вечера! И не пытайтесь улизнуть, Джейн. Пожалеете.

Шантажист развернулся и пошел по дорожке не оглядываясь. Джейн смотрела ему вслед. Боль не превращалась в гнев. Может, в чем-то Марк и прав. Статьи в газетах, суждения людей, знавших ее и Дэвида, увлечение Эмми — все вместе создавало образ женщины аморальной. Она понимала, как случилось, что Марк воспринимает ее именно такой, но от этого не становилось легче. Безумно больно и обидно, что он видит факты, но не может рассмотреть того, что стоит за ними.

5

В этот вечер, как, впрочем, и обычно, бар был полон. Хорошая еда плюс басни Гарри о пиратах, нападавших на корабли, неизменно завлекали посетителей. Гостиница, несмотря на то что находилась в стороне от туристических трасс, имела неплохой доход.

Хозяин кивнул им из-за стойки, но был слишком занят, чтобы подойти поболтать. Джейн была этому рада. Гарри знал ее лучше, чем кто-либо в деревне, и мог уловить неладное. Она постаралась выглядеть достойно — облачилась в синее шелковое платье, подкрасилась, чтобы скрыть бледность, но все это была лишь оболочка, обман. Душа ее кровоточила от ран, нанесенных Марком.

Дочь Гарри Лиза провела их к столу у окна, за которым открывался вид на море и бухту. По тому, как Лиза улыбнулась Марку, было ясно, что он ей понравился. Его мрачного обаяния, силы и самоуверенности было достаточно, чтобы вскружить голову любой девчонке. Но Джейн знала, что лежит за этим внешним спокойствием, какое черное сердце бьется в этой груди!

Пока Марк делал заказ, она огляделась. Среди посетителей знакомых не было, за исключением, пожалуй, одного светловолосого мужчины, сидевшего в одиночестве за столом у двери. Подняв бокал, он поприветствовал ее. Джейн не могла вспомнить, где видела его раньше, поэтому пристально на него посмотрела в надежде узнать, а когда отвернулась, тут же встретила презрительный взгляд Марка Стоуна.

— Опять за старое, Джейн? Быстренько же залечилось ваше разбитое сердце! Крис забыт, манит свежая добыча? — Он глядел на нее с отвращением. — Однако, боюсь, придется умерить ваш аппетит, разрушить ближайшие планы. Мы должны сосредоточиться на предстоящей вечеринке.

Нет, он не ревновал, в этом Джейн была уверена, но ее нервы были так взвинчены, что слова Марка и откровенно издевательский тон ножом прошлись по старым, с трудом зажившим ранам. Сколько раз Дэвид вот так же обвинял ее, зло отчитывал за намерения, которых у нее никогда не было! Муж становился невыносимым, когда они выходили в свет: выслеживал ее, как ястреб добычу, взвешивал каждое ее слово, считал все улыбки. Довел до того, что Джейн стала избегать разговоров с мужчинами, опасаясь новых столкновений с мужем. Однако Дэвид никогда не выказывал своих чувств прилюдно. Для окружающих он всегда оставался милым, остроумным человеком, друзья его уважали. Джейн боялась того момента, когда они покидали званый вечер или когда последний гость уезжал из их дома. С Дэвида моментально слетала маска, ревность превращала его лицо в карикатуру на сдержанность и воспитанность, которыми он славился в обществе. Он начинал бичевание словами. Поток отвратительных обвинений топил любую попытку протестовать, и Джейн наконец перестала это делать.

— Я… — Горло сжала судорога, слезы застлали глаза и вдруг покатились по щекам.

— Что с вами? — встревоженно спросил Марк. — Вы больны? — Он взял ее руку и с силой сжал. — В чем дело, Джейн?

— Вы… вы делаете мне больно, — прошептала она.

Он понял ее буквально — разжал пальцы, но руки не отпустил, а погладил, как бы распрямляя, хрупкую ладонь.

— Прошу прощения. Я не хотел.

— Не хотели? — Джейн смотрела на их соединенные руки, и поэтому не заметила, как на его лице в этот момент появилось иное выражение — что-то вроде отблеска нежности. — Вы делаете мне больно с первой минуты нашей встречи, Марк.

— Я никогда не имел такого намерения.

— Простите, в это трудно поверить! Я думаю, ваша цель и смысл всех ваших действий — это причинить мне боль и тем заставить заплатить за грехи! Вы получаете от этого удовольствие!

Отблеск исчез.

— Все, что я хотел и хочу, это чтобы моя сестра не страдала.

— И это извиняет ваши поступки? — Джейн говорила громко и вдруг сообразила, что привлекает внимание окружающих. Она высвободила руку. — Неужели вы не понимаете, что посещение дома вашей сестры меня оскорбит? Что я не могу участвовать в том, что мне кажется ненормальным?

— Ну и что? Вы прекрасная актриса, Джейн. Вы чуть меня не одурачили, я видел великолепную игру. Боюсь только, ваше искусство напрасно. Вы пойдете со мной к Сью, а ваше черствое, расчетливое сердечко пусть отдохнет. Иначе ваше следующее представление будет для бульварных газет!

Он подозвал Лизу и спокойно уточнил заказ. Джейн машинально попросила те же блюда. Аппетит у нее пропал. Лицо Марка смягчилось, когда он отвечал на какой-то вопрос Лизы, и это снова отозвалось болью в ее сердце. Из всех несправедливостей, с которыми Джейн пришлось столкнуться в жизни, именно эта — непоколебимая вера Марка в ее способность совершить такие ужасные вещи — казалась самой несправедливой.

— Итак! — Марк соединил кончики пальцев. — Вам было двадцать семь, вы изучали искусство в Лондоне, затем внезапно оказались в Новой Зеландии и прожили там до тридцати. Вот почему газетам так трудно было узнать о вас подробности. Родители умерли. Что касается вашего замужества, ну, пожалуй, это мы обойдем…