Суд времени. Выпуски № 01-11 - Сергей Кургинян

Кургинян: Я любил Советский Союз, люблю его, и буду всегда бороться за то, чтобы народы нашей страны объединились. Давайте разберемся хотя бы в том, что же получилось за счет этого чудовищного предательства? Что же получилось за счет всего того, что было содеяно? Стали ли государства постсоветского пространства устойчивыми? В какой степени связано то, что распался СССР, с гигантским количеством гражданских войн, которые образовались между его кусками? Ведь каждый из этих кусков был начинен собственными противоречиями, которые сдерживались только наличием Советского Союза. Все демоны, загнанные Советским Союзом в подполье, вылезли наружу — это были абсолютно не демоны демократии. Я прошу ответить на этот вопрос Сергея Бабурина. Стали ли государства постсоветского пространства устойчивыми?

Бабурин: Беловежское соглашение — бесспорная катастрофа — породило 19 государств. 15 из них — бывшие союзные республики сами себя признали, отказались признать 4 других, которые в лице Карабаха, Приднестровья, Абхазии, Южной Осетии тоже хотели воспользоваться правом на независимость, суверенитет, но им сказали: «Нет, вы — второй сорт». А именно они…

Кургинян: «Если делима Канада, то делим и Квебек», да?

Бабурин: Именно они не вышли из состава Советского Союза. Конечно, никакой устойчивости нет. О чем говорит сегодняшняя трагедия Киргизии — кровь льется там. Сто тысяч мирных жителей, погибших в Таджикистане в 1992 году в результате гражданской войны.

Кургинян: Значит, этот развал, если я Вас верно понимаю, этот развал привел не к счастью и комфорту, а к крови и гибели миллионов?

Бабурин: Кровь, прежде всего, кровь — в Приднестровье, в Абхазии, в Южной Осетии, в том же Карабахе — 1992-й и следующие годы — обострение военной ситуации и взаимная неприязнь и ненависть.

Сванидзе: Я прошу прощения, ваше время истекло. Спасибо.

Кургинян: Я полностью получил ответ, который меня удовлетворяет.

Сванидзе: Сторона защиты имеет возможность задать вопрос свидетелю обвинения.

Млечин: Сергей Николаевич, Вы полагаете, что вот эти все конфликты, которые возникли на территории бывшего Советского Союза, порождены распадом Советского Союза или, может быть, эти… зерна этих конфликтов существовали и раньше, но просто в Советском Союзе, при существовавшей тогда системе эти конфликты не были решены, и вспыхнули они при первой же возможности?

Бабурин: Более того, эти зерна существовали задолго до Советского Союза, потому что межнациональные отношения — это тонкая вещь! И не Советский Союз породил это. И в этом отношении эти конфликты могли быть приглушены и разрешены при сильной союзной власти, как это было на протяжении многих десятилетий.

Млечин: Извините, Вы сказали «могли быть разрешены», но не были, значит, разрешены при сильной советской власти?

Бабурин: Были!

Млечин: Так как они вспыхнули сразу…

Бабурин: Потому что не было вот этого…

Млечин: То есть они были приглушены, но не разрешены, правильно я Вас понимаю, да?

Бабурин: Правильно, но в то время можно было поехать отдыхать на Кавказ, не брав с собой автомат и гранатомет, и останавливаться ночью на машине. Попробуйте сделать это сейчас. Я уже не говорю о том, что выиграли кто? Выиграли республики, у которых есть сырье. Туркмения качает газ, Азербайджан — нефть, Российская Федерация — газ и нефть. И — дележ нефтяных и газовых денег. Промышленность во всех республиках без исключения упала на несколько порядков вниз. Мы сделали огромный рывок к тому, чтобы стать сырьевым придатком для Западной Европы и Соединенных Штатов Америки.

Млечин: Сергей Николаевич, и все-таки я хотел бы уточнить — значит, конфликты существовали, и при сильной советской власти, как Вы говорите, они могли быть разрешены…

Бабурин: И при сильной царской — тоже.

Млечин: Можно я договорю, Сергей Николаевич, извините, ради бога, да?

Бабурин: Я прошу прощения.

Млечин: Значит, и они, как Вы говорите, могли быть разрешены при сильной советской власти. Но конфликты не были разрешены, они остались, они сохранились, сильная советская власть с конфликтами…

Бабурин: Одно слово лишнее.

Млечин: Сергей Николаевич, ну можно я договорю, извините ради бога?!

Бабурин: Вот только не приписывайте мне того, чего я не говорил.

Млечин: Вы сейчас поправите меня.

Бабурин: Да.

Млечин: Давайте я еще раз задам вопрос. Правильно ли я Вас понимаю, что эти конфликты национальные существовали? При сильной советской власти, говорите Вы, они могли быть решены, но не были решены, раз они вспыхнули сразу…

Бабурин: Вот Вы, как и господа с той скамьи, все время пытаетесь акцентировать советское или коммунистическое — я сказал, при сильной власти! Нам сегодня нужна сильная власть…

Млечин: Но советская власть была сильная?

Бабурин: Советская — это другое…

Млечин: Не сильная?

Бабурин: Вот когда вы ностальгировали, почему коммунисты в декабре не вышли на защиту… против Беловежья…

Млечин: Я не ностальгировал.

Сванидзе: Десять секунд, десять секунд у Вас.

Бабурин: Извините, компартия была запрещена уже во всех республиках! Какие коммунисты, господа?! Вы о чем?

Млечин: Сергей Николаевич, Вы не ответили на мой вопрос.

Бабурин: Я отвечаю.

Млечин: Советская власть была сильная?

Сванидзе: Прошу прощения…

Бабурин: Сегодня межнациональные конфликты нужно снимать.

Сванидзе: Прошу прощения, время истекло. Время истекло.

Млечин: Но их не сняли при советской власти. Благодарю Вас.

Сванидзе: Сторона защиты — вопросы вашим свидетелям.

Млечин: Можно я продолжу допрос свидетеля, который участвует в нашем заседании уже третий день? Они в момент распада Советского Союза и подписания «Беловежских соглашений» руководили парламентами своих республик — Украины и Белоруссии.

Сванидзе: Да, прошу Вас.

Млечин: Благодарю Вас. Действительно, посмотрите — на территории бывшего Советского Союза сколько конфликтов, сколько крови пролилось за эти годы? Может быть, не стоило все-таки этого затевать, а?

Шушкевич: Во-первых, конфликты начались до подписания «Беловежских соглашений» — уже, когда был первый Съезд народных депутатов. Вспомним, как решались конфликты этой сильной властью. Переселение крымско-татарского народа и прочих народов — это же чудовищно! Кроме того, вспомним, что это была империя, колонии которой были… граничили с ними… — Российская империя. Беларусь — это была колония. Почему-то мне не задают вопрос: «Когда Беларусь стала частью России?» Я вам отвечу — она стала после третьего раздела Польши, в 1794 году. А до этого она не была частью России. Она время от времени завоевывалась, но потом она, в общем-то, возвращалась снова в Великое княжество Литовское. Так что не надо подымать эти вопросы. Ни один вопрос не был разрешен достойным образом. Неужели можно было продолжать такой державе существовать, в которой единственным методом, в общем-то, стабильности и сильной власти было уничтожение всех единомышленных… Новочеркасск вспомните — «не было конфликтов в Советском Союзе» — и другие конфликты… Вспомните, что было в социалистическом лагере, вспомните Венгрию, Чехословакию, Польшу. Понимаете, все уничтожалось силой. И здесь уже этой силы перестало хватать, потому что нужно работать умом, а не силой, когда создается такая ситуация. Так вот, мы просто позволили, позволили утвердить то, что народы могут попытаться жить самостоятельно, индивидуумы могут решать свой вопрос индивидуально, а не в коллективе.

Млечин: Спасибо большое. Леонид Макарович, могу ли я вам задать тот же вопрос? Ну, все-таки, сколько крови пролилось, ну стоило ли это того? Скажите, пожалуйста, нашим зрителям, это важный вопрос.

Сванидзе: Полминуты на ответ, пожалуйста.

Кравчук: Ну, вы знаете, если брать, сколько пролилось крови, то я уже называл цифру — от голода у нас — поименно, с посыланням [по-русски, «со ссылкой» — прим. стенографа] на документ — было погублено 3,5 миллиона человек в Украине, только от голода! Я не говорю от репрессиях, от войны, которую Украина не начинала, от других, скажем, вмешательств Советского Союза в интересы других стран и Европы и так далее. Скажите, пожалуйста…

Сванидзе: Спасибо. Время истекло, я прошу прощения.