Литературная Газета 6282 ( № 27 2010) - Литературка Литературная Газета

Александр ЕРМАК

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,6 Проголосовало: 5 чел. 12345

Комментарии: 21.07.2010 19:12:19 - Ольга Быкова пишет:

Какая тема! И это только начало!

Как библиоману, который обожает бумажные книги (пардон, носители) и презирает (пока) электронные, мне было очень интересно читать. Спасибо автору. Хотелось бы, чтобы тема была продолжена.

16.07.2010 20:10:22 - Евгений С пишет:

Не все так просто

Интернет - это отдельная стихия. Информация здесь живет по своим законам. Потому смею усомниться в безоблачности будущего "без пиратов". Пример программного обеспечения с открытым кодом (бесплатного по своей сути ПО) говорит о другом.

14.07.2010 14:28:11 - Алексей Викторович Зырянов пишет:

Спасибо

Ермаку огромнейшее "мерси". Информация, наконец, исчерпывающая.

О чём говорит след на песке?

Литература

О чём говорит след на песке?

ШТУДИИ

Елена ЗЕЙФЕРТ, доктор филологических наук

Большакова А.Ю. От сущности к имени . Теории архетипа. – Ч. I. – Ульяновск, 2010. – 208 с.

Архетип – одна из наиболее сложных и загадочных гуманитарных категорий. Пользуясь архетипом как инструментом исследования, литературовед словно становится археологом, а порой даже детективом, воссоздающим цельный образ по оставленному отпечатку в душе человека. Перед учёным – непростой алгоритм: перевод неясного праобраза из сферы бессознательного в область осознанного.

Расшифровывать архетип – значит идти от невыявленной сущности к её имени, как предлагает в своей новой книге известный литературовед и критик, доктор филологических наук Алла Большакова. От догадки, аллюзии к наименованию, от еле заметного пунктира к сплошной линии.

Буквальное значение слова «архетип» в переводе с греческого – «первообраз», «отпечаток», изначальный оригинальный образец. Его свойства – первичность, идеальность, повторяемость в произведениях разных времён и народов. К примеру, выделяют три основных архетипических женских типа: это Женщина-Мать, Женщина-Дева и Женщина-Демон. Два последних противоположны как средоточия светлого, идеального небесного начала и пороков, соблазнов. Сравните Лилит и гётевскую Гретхен, Миледи и чеховскую Мисюсь. Заметим, что положительных женских образов мировой классикой создано значительно больше, чем отрицательных. Это связано с особой природой архетипа, способного вызывать трепетное, священное отношение к образам. Архетип напрямую связан с нравственным ядром произведения.

А. Большакова существенно дополняет теорию архетипа и чётче очерчивает его историю. Она аргументированно полемизирует с Юнгом, Аверинцевым, Мелетинским. Реконструирует «родословную» архетипа, куда входят понятия, сходные с ним по смыслу: «эйдос» Платона, «монады» Лейбница, «трансцендентальные идеи» Гегеля, «первообразы» Шеллинга, «символы» Лосева. Бережно подходит к слову, оттенкам его значения – с опорой на «Словарь русского языка XI–XVII вв.», «Толковый словарь живого великорусского языка» В. Даля и другие словарные издания.

Познаваем ли архетип? Уже много лет идёт дискуссия о невозможности рационального изучения архетипа – дескать, он доступен лишь интуиции.

А. Большакова утверждает познаваемость архетипа, показывая это на практике. Автор книги – мастер текстового анализа и интерпретации – приглашает читателя в «мир литературных образцов». Робинзон Крузо в романе Д. Дефо обнаруживает на берегу след босой человеческой ноги. А. Большакова находит наглядное сходство размышлений Крузо по поводу этого следа и процесса реконструкции архетипа. В попытке представить человека, оставившего отпечаток, героя Дефо охватывает то радость, то страх: подобное волнение возникает у человека, когда он сталкивается с загадкой архетипа.

Дикари-людоеды оставляли на острове останки жертв – следы, из которых невозможно «сложить» жизнь. Однако идея архетипического возрождения доминирует в романе Дефо о выживании одинокого морехода. Обратный процесс «превращения» человека в след самого себя А. Большакова обнаруживает в «Живых мощах» Тургенева. Деревенская красавица Лукерья, в результате несчастного случая обречённая на неподвижность, стала «живой мумией»: «Передо мной лежало человеческое существо, но что это было такое? Голова совершенно высохшая, одноцветная, бронзовая – ни дать ни взять икона старинного письма…» Иконизация Лукерьи в произведении Тургенева происходит через христианское сострадание.

Автор книги изучает в основном литературный архетип, но без смежных областей не обойтись. Первоначально сформировавшись в философии, психологии, мифопоэтике, понятие «архетип» заняло свою нишу в культурологии, социологии, филологии. А. Большакова затрагивает в своей книге архетипы из разных сфер, подчёркивая их фундаментальное отличие друг от друга.

Знание об архетипе не эстетическая игра. Оно направлено на восстановление человеческой идентичности, а это особенно важно в наше время, когда частное подавляется всеобщим. «Декодировка» архетипов возвращает утраченные ценности, затерянные в пассивном запасе коллективной памяти (В. Марков), позволяет сопротивляться разрушительности исторического времени (А. Эсалнек). С помощью архетипа эффективно изучение этнических картин мира, к примеру, уточнение черт русской ментальности.

«От сущности к имени» – первая часть будущего пятитомника А. Большаковой, каждая книга в котором имеет самостоятельное значение. Остальные четыре книги выйдут в печать в ближайшее время. Они будут посвящены рождению теории архетипа от Платона до Юнга и его последователей, современным теориям архетипа 1990–2000 гг. и собственно литературному архетипу в мировой классике.

Сила художника, пишет А. Большакова, – в умении говорить архетипами. По словам Юнга, «тот, кто говорит архетипами, глаголет как бы тысячей голосов».

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Работа по площадям

Литература

Работа по площадям

СЕТЕРАТУРА

Николай КАЛИНИЧЕНКО

С давних пор в мировой культуре существуют два полюса. Речь идёт об искусстве высоком и площадном (общедоступном). Лубок традиционно относился ко второй разновидности. Для мастеров, создающих «потешные листы», основной задачей было просто и доходчиво передать образную информацию, или, как сейчас говорят, доставить «мессидж». Одной картинки для этого, как правило, оказывалось мало. Лубочные историйки сопровождали литературным пояснением. Автор в нескольких словах разбирал показанную на рисунке ситуацию. Получалось нечто среднее между коротким репортажем и подписью к экспонату в музее: «Цирюльник хочет раскольнику бороду стричь. Раскольник говорит…»

Шли годы, менялись приоритеты, множились стили. Появились афиши, плакаты, комиксы. Со временем слово «площадное искусство» исчезло из обиходного языка, уступая место терминам «массовое» и «популярное». Средневековая городская площадь, на которой разыгрывались все самые значимые и драматические события социальной жизни, ушла в небытие. Из взаимодействия произведения искусства и потребителя выпала важная деталь – наличие толпы. Многозначное дискуссионное мнение с непременным бурным обсуждением оказывало сильное влияние не только на участников спора, но и на сам объект. Это совсем не те интеллигентные беседы, какие мы можем наблюдать в музеях и на выставках. Речь идёт о колоритном народном многоголосии, когда все пытаются говорить одновременно и верх берёт тот, кто кричит громче. Мнение непрофессионала, высказанное с убеждённостью закоренелого невежды, создаёт вокруг объекта обсуждения поле из заблуждений и предрассудков. Плохонькая картинка обрастает небывалым смыслом. Этот эффект достигается во многом благодаря литературному пояснению. Попробуйте взять обычный детский рисунок и добавить к нему короткую историю. Вы увидите, как изменится ваше отношение к этой милой «мазне».

Причём тот же приём малоэффективен с профессиональными работами. Вот почему для картин русских художников-нонконформистов – из тех, что избрали лубок в качестве стилистической платформы для идейного поиска, характерна нарочитая простота, граничащая с примитивизмом. Они оставляют место для текста. Такой подход к изображению, кроме всего прочего, позволяет выдержать основной курс современного искусства, направленный на декларацию внутреннего мира автора.