Индо-пакистанский конфликт 1947-1948 годы - Михаил Юрьевич Крысин

Любопытно, что руководство «Всеиндийской мусульманской лиги» и ее кашмирского филиала – «Мусульманской конференции Джамму и Кашмира» – полностью поддержали репрессивные меры Рам Чандра Кака, Скотта и Пауэлла. Руководство Лиги призвало мусульман Кашмира держаться подальше от движения «Вон из Кашмира!», охарактеризовав его как «агитацию кучки недовольных, направленную на уничтожение законности и порядка», чуть ли не как «советских агентов». Джинна издал специальное заявление, в котором говорилось, что «кашмирские мусульмане не поддерживают движение «Вон из Кашмира!». Правда, он все же советовал махарадже «устранить поводы для недовольства своих подданных», но это были лишь слова. Ведь лидеры «Мусульманской конференции», которые столько говорили о «тирании династии Догра», в эти дни называли индуса-махараджу не иначе как «тенью бога на земле».

Майских репрессий 1946 года избежали только двое видных деятелей НКК – Гулям Садык и Бакши Гулям Мохаммед, которые в то время находились в Индии. Последний в июне 1946 года при помощи Индийского Национального конгресса издал заявление, в котором попытался оправдать перед махараджей действия НКК, которая будто бы «требовала установления ответственного правительства в княжестве и никоим образом не хотела оскорбить королевскую семью», и тем самым добивалась освобождения Абдуллы. В скором времени из Дели в Кашмир прибыл известный деятель ИНК Асаф Али, чтобы выступить на суде защитником Абдуллы. Ему удалось убедить Абдуллу, что сейчас главную опасность представляет не махараджа. На суде лидер НКК попытался объяснить, что, призывая махараджу покинуть Кашмир, он не имел в виду его свержения. Но эти оправдания прозвучали неубедительно, и Абдулла был приговорен к трем годам тюремного заключения.

Удавка для махараджи

Деятели Индийского Национального конгресса не случайно убеждали Абдуллу «помириться» с махараджей. По их мнению, главным врагом народов Индии были англичане, а не князья, с которыми до поры до времени можно было достичь компромисса. Весь ход событий показывал, что дни махараджи как правителя сочтены – его свержения требовали практически все политические силы Кашмира, разве что кроме верных ему индусских религиозно-общинных партий. Основную опасность представляли англичане, которые явно отводили махарадже какую-то роль в их игре – возможно роль пешки, а возможно и ферзя. В анонимном интервью один из лидеров НКК, находившийся в Индии во время майских репрессий 1946 года (предполагали, что это был Бакши Гулям Мохаммед), заметил по этому поводу: «Я опасаюсь, что Политический департамент дает нашему махарадже слишком длинную веревку чтобы повеситься…»21.

Игра англичан заключалась в следующем. Еще 15 января 1947 года Политический департамент направил правителям индийских княжеств секретную инструкцию, в которой говорилось, что Англия не собирается предоставлять правительству свободной Индии никаких прав в отношении княжеств, а наоборот, передаст князьям право самим решить свою судьбу. «Этот принцип, – говорилось в инструкции, – дает возможность княжествам торговаться о том, чтобы занять наиболее выгодную позицию в будущей Индии». Далее, князьям рекомендовалось назначить людей, которые будут вести переговоры с Британской Индией (с условием, чтобы это не были сами князья, так как иначе могут возникнуть ненужные вопросы о том, почему на переговорах не представлены народы княжеств и т. п.). В заключение в инструкции говорилось, что процесс предоставления независимости Индии потребует некоторого времени, в течение которого «могут произойти изменения в границах нынешних провинций и в отношениях между партиями, о чем должны помнить принцы». Последний параграф инструкции явно содержал намек на раздел Британской Индии и на то, что князья легко смогут пользоваться разногласиями между партиями и будущими доминионами Индией и Пакистаном22.

Как следовало из инструкции, «право самим решать свою судьбу» было предоставлено князьям только для того, чтобы сохранить их под контролем Политического департамента и его резидентов по крайней мере до 15 августа 1947 года. Маунтбэттен хорошо понимал, что выдвинутый им «Балканский план» – нереален в принципе. Сотни мелких индийских княжеств, долгие годы во всем зависевших от Британской Индии, не могли длительное время оставаться независимыми. Вот почему чиновники Политического департамента правительства Британской Индии, ранее склонявшие князей к объявлению независимости, в течение июня – августа 1947 г. успешно «разогнали» мелкие княжества по доминионам – в зависимости от воли их правителей и в соответствии с принципами «религиозного и географического тяготения». Это означало, что мусульманские княжества должны присоединиться к Пакистану, а индусские – к Индии. В результате к середине августа 1947 года независимыми оставались только два самых крупных княжества – Кашмир и Хайдарабад, а также крошечное княжество Джунагадх.

«Конфуз с Джунагадхом», по словам секретаря вице-короля, Кэмпбелл-Джонсона, произошел потому, что о нем просто забыли «в водовороте великих событий». Княжество Джунагадх, расположенное на полуострове Катхиавар, недалеко от Бомбея, управлялось мусульманским князем (навабом), хотя 82 % его населения составляли индусы. Понимая, что его железные дороги и порты являются неотъемлемой частью инфраструктуры Индии, 25 июля 1947 года правитель Джунагадха заявил об объединении с другими катхиаварскими княжествами и присоединении к Индийскому Союзу. Но 10 августа произошел дворцовый переворот: группа мусульман из Синда захватила власть, диваном стал Шах Наваз Бхутто, а наваб стал «пленником в собственном дворце». 15 сентября 1947 года Джинна одобрил подписанное навабом заявление о присоединении к Пакистану. Однако «в географическом и религиозном отношении», согласно инструкциям вице-короля, княжество «тяготело» к Индии. Но в конечном счете, в спор вмешался неутомимый Дикки Маунтбэттен, и в Джунагадхе был проведен референдум, в ходе которого большинство населения высказалось за присоединение к Индии (правда, это было уже значительно позже – 12 февраля 1948 года).

Случай с Джунагадхом, по-видимому, действительно произошел по недосмотру, хотя и оказался на руку многим. Но почему заявили о независимости Кашмир и Хайдарабад? Это уже не было случайностью. В индусском Хайдарабаде правитель был мусульманином, а в мусульманском Кашмире – индусом. Разумеется, первый предпочел бы присоединиться к Пакистану, а второй – к Индии. Но тут-то и начинались противоречия. Ведь большинство населения в Хайдарабаде составляли индусы, а в Кашмире – мусульмане. Таким образом, в случае с этими двумя княжествами, право князей самим решать судьбу своих подданных противоречило выдвинутому Маунтбэттеном принципу «религиозного тяготения». Именно поэтому, предоставив исключительные права князьям, англичане хотели сделать исключение для Хайдарабада и Кашмира. Хайдарабад должен был отойти к Индийскому Союзу, так как он все равно географически «тяготел» к нему, находясь практически в самом центре Индии и не имея даже выхода к морю! Кашмир же, наоборот, предполагалось присоединить к Пакистану – не столько «из принципа религиозного тяготения» (это было лишь предлогом), сколько из-за его особой военно-стратегической важности. Именно поэтому Маунтбэттен, до сих пор уважавший права князей, так «обидел» правителей Кашмира и Хайдарабада, предложив им «выявить