Киндер-сюрприз с героином - Марина Серова

Ух ты, какой же был новогодний снегопад! Щедро насыпал Дед Мороз под Новый год своего добра на наши головы. Хоть бы с недельку постояли такие сугробы, до новогодней ночи. Пока мы скользили по снегу в волшебной снежной ночи, я даже почти что и забыла про недавнее убийство, опасность, охоту на Виталю. В голову лезли мысли о скором празднике, подарках, снеге. О том, в какие цвета должно одеваться согласно гороскопу в новогоднюю ночь. В общем, конфетти какие-то цветные, а не мысли кружились в голове частного детектива. Но затем я вспомнила сегодняшний «утренник» и тот ни с чем не сравнимый хруст разбивающихся о стол игрушек с опрокинутой елки. А тяжелой казалась эта елка, наверное, из-за стеклянных гирлянд.

Володька Кривин тоже ведь думал, что встретит этот Новый год весело, закатит шумную пирушку. И та девушка, громко вскрикнувшая после второго выстрела. Я даже и не запомнила толком ее внешность — только челку до самых бровей и худенькие плечи, выступающие из открытого платья на тонких бретельках, которые я про себя называю «комбинациями». Как она-то оказалась в этой заварухе? Подружка Люсьен с молодым мужем в галстуке, приглашенные для интерьера?

Время от времени я останавливалась, давая Люсьен возможность отдышаться, но даже не поворачивалась в ее сторону, а лишь смотрела вперед на приближающиеся из-за реки огни.

Странно, что я совсем не устала от ходьбы на лыжах. Наоборот, с каждым шагом двигаться было все легче, все радостней. Я всей грудью вдыхала зимнюю свежесть деревенского воздуха и почти наверняка знала, что нам удалось-таки выбраться из переделки. Дочапав до села и поднявшись на пологий пригорок, мы с Люсьен оказались во вполне цивилизованном месте — на улицах Гореева горели фонари, двигались прохожие, из окон домов доносилась музыка. Пришли!

Закинув лыжи на плечи, мы с Люсьен как заправские спортсменки-комсомолки бодро двинулись по селу, стараясь все же держаться не слишком освещенных мест, вышли к шоссе, стали весело прыгать перед попутками. Две легковушки высокомерно промчались мимо, зато первый же «КамАЗ» сжалился над заснеженными лыжницами, остановился.

— Дядечка, миленький, вы в Тарасов? Подкиньте сколько можете. Мы тут совсем заблудились, вон метель какая!..

— Садись, снегурки! — засмеялся водитель «КамАЗа». — Только у меня тут елка, дочке везу.

— Ну ничего, мы на коленках… — втиснулась я в кабину «КамАЗа», пахнущую свежей хвоей.

Везде Новый год и повсюду на свой лад. Люсьен кое-как пристроилась ко мне на колени. Разлучница, которую приходится везти на руках, как ребенка.

— В лесу, что ли, срубил? — спросила я водителя, весело мурлыкавшего под нос какую-то песенку.

— А что? Деньги, что ли, платить? Куда я езжу — этого добра навалом. В лесу родилась елочка-то… Это потом уж ее на базар везут…

«В лесу родилась елочка, — затянула я детскую песню… — В лесу она росла…» Меня распирала радость, что удалось смыться из опасной охотничьей зоны. Хотя бы на время мы находились вне досягаемости охотников хреновых. Люсьен, наверное, тоже разделяла мое настроение — я услышала, как она начала тихо подпевать мне. Так мы и проехали всю дорогу, горланя под украшенной сосульками елкой детские песни — спели все, которые знали. Про елку, потом про голубой вагон, про Буратино. А наш водитель на соло выдал про какие-то снежки, засоленные в березовой кадушке. Мы даже и не заметили, как доехали до Тарасова.

— Ну, девочки, ну молодцы! — громко радовался наш спаситель. — И откуда вы взялись? Вожатые, что ли, из пионерлагеря?

— Точно, пионерские вожатые, — сказала я и, пошарив в сумке, протянула ему визитную карточку, на которой любимым Санькиным мелким шрифтом с загогулинами было отпечатано: «Рекламно-коммерческая фирма „Лель“. Все виды рекламы. Устройство презентаций и праздников».

— Ух ты, а может, мне вас к дочке на елку пригласить? Вы по домам ходите? Я позвоню и спрошу тогда… Валентину Семененко, — прочитал он фамилию на визитке. — По рукам? Тогда и сочтемся.

— По рукам, — сказала я, зная, что вряд ли еще увижу когда-нибудь в жизни этого забавного человека.

Правильно все же говорят, что поющие люди — чаще всего люди хорошие. Но лучше, чтоб и хороший человек сразу же забыл о нашем существовании, поскорее вычеркнул встречу из памяти… Вряд ли в фирме «Лель» есть Валентина Семененко — кажется, это имя как раз вымышленное, позаимствованное из школьного журнала у бывшей одноклассницы, которая наверняка уж сто раз поменяла фамилию. Дело ведь только начато, и хорошо, что снег быстро заметает за нами следы…

Оказавшись в городе, я первым делом отыскала телефон-автомат, набрала номер безымянной гостиницы Вахтанга. У Виталика был сонный, скучный голос. Или так только показалось после многокилометрового лыжного кросса?

— Мне кое-что обсудить нужно. И потом — у тебя там можно на ночь спрятаться? Только я не одна, — предупредила я своего клиента.

— Можно. Конечно, приезжайте. Что-то случилось? Ты что-то узнала? — сразу встревожился Виталик.

— Подробности на месте. Мы едем.

Я не стала говорить, что везу с собой его бывшую жену — разве объяснишь по телефону всю сегодняшнюю историю? Решив не испытывать жителей Тарасова и особенно завсегдатаев главного проспекта нашим диким видом, я предпочла воспользоваться таким благом цивилизации, как такси. Конечно, наряды тети Кати вполне могли бы сойти за карнавальные костюмы. Вон идет же по улице человек в костюме Деда Мороза — наверное, торопится с какого-то детского праздника, — и никто не обращает на него никакого внимания. Под Новый год что только не случается, даже лешие из деревни Пупырловка выскакивают.

Отвернув к окну голову, закутанную в дырявый платок, Люсьен не отрываясь смотрела на празднично украшенные улицы, мигающие разноцветными огоньками витрины, празднично серебрящийся под яркими лучами лампионов снег. Я ведь и забыла, что она скорее всего долгое время безвылазно жила во дворце с бойницами на краю Нечаевки, в экологически чистом бандитском зверопитомнике, и не видела, как преобразился к Новому году город.

— Нравится? — спросила я у Люсьен с невольной гордостью за свой Тарасов, который в праздничные дни был особенно наряден и красив.

— Жалко все же умирать. Не хочется, от их рук, — тяжело вздохнула Люсьен, и я поняла, что она всю дорогу неотступно думала о своем. — Уж лучше я сама где-нибудь в ванной…

Нельзя никого чересчур жалеть, всерьез сочувствовать кому-то и переживать, нельзя терять равновесия — вот правило, которому учил меня наставник, параллельно с приемами карате. Быть посередине, всегда самой по себе — ни с вашими, ни с нашими — и тогда все получится. Об этом нужно всегда помнить и твердить, твердить, зубрить про себя… Ну что мне эта Люсьен, запуганная Люська, которая волей или неволей виновна в гибели Володьки Кривина? Девчонка, отбившая когда-то моего любовника? Какая мне разница, что она там чувствует, глядя в окно автомобиля на падающий снег? Помоги, наставник, где ты? Мне ее почему-то жалко, я начинаю терять равновесие…

— Приехали, вылезай, — сказала я Люське грубо. — Чего расселась? Торопиться надо…

При свете фонаря было видно, как в ее детских — на пол-лица — глазах блестели слезы. Ничего, ты еще не знаешь, какой тебя ждет сюрприз. Встреча с прошлым, как в кино.

— Вот это да! — только и сказал Виталик, открывший дверь в экзотические апартаменты Вахтанга. — Вай-вай-вай… Это как понимать?

Глава 6 ЧТО УВИДЕЛ РЫБИЙ ГЛАЗ

— Дикость, да это же просто дикость! — воскликнул Виталик, выслушав в общих чертах нашу историю. — Уму непостижимо! Сначала — я, теперь — Кривин. Непонятно, кому мы сразу помешали?

— Мне тоже пока ничего не ясно. Кроме того, что все-таки мы оказались живы. Хотя могло бы кончиться и по-другому, — только и смогла ответить я Виталику.

Люсьен подавленно молчала и лишь изредка тяжко вздыхала. Она была совершенно ошарашена тем, что я привела ее скрываться к бывшему мужу. Ну пусть, конечно, не лично к нему, а скорее — к Вахтангу, все же, все же…

Вахтанг, учитывая наш статус беженцев и оборванцев, приготовил какой-то горячий грог со специями, который теплыми волнами разливался по телу, достигая каждого мизинца. Ах, как же хорошо было оказаться в теплом местечке у Вахтанга. Я все больше понимала тех, кто пачками готов был отстегивать деньги, пусть даже за иллюзию полной защиты от жизни и ненавязчивый, домашний комфорт.

После дороги мы с Люсьен по очереди приняли горячий душ, щедро пользуясь расставленными по всей ванной комнате коробочками с кремами и бальзамами. Во всякой стороне жизни есть своя прелесть. Попроси меня кто-нибудь сравнить, где было лучше — на печке у тети Кати или в сверкающей ванной Вахтанга, я, пожалуй, попала бы в затруднительное положение. Или сказала бы так: нужно радоваться всему, что преподносит судьба, поменьше сравнивать, чего-то ждать от жизни — и тогда в запасе всегда будут оставаться силы, чтобы двигаться дальше.